Пол Фредерик - Нашествие квантовых котов
– Спасибо за звонок, дорогая! – донесся мягкий пожилой голос. – Я очень тревожился за тебя, все что случилось…
– Со мной все в порядке! – обманула я. – Ферди?
– Да, дорогая?
– Я… как будто взбесилась!
– Я знаю. У тебя хлопоты с Рочестером: на авиалиниях хаос! Послать за тобой самолет компании?
– О нет! – быстро откликнулась я. Чего я хотела, я и сама не знала, но только не этого! – Нет, у Эми все под контролем. Дорогой Ферди, я давно хотела сказать тебе одну вещь!.. – я сделала глубокий вздох, подбирая слова. Они никак не выходили.
– Да, дорогая? – вежливо проговорил Ферди.
Я сделала еще один вздох и попробовала иначе:
– Ферди, ты помнишь Де Сота?
– Конечно, дорогая! – Он очень забавно произнес эти слова. Что за глупый вопрос! Кто же в эти дни не знал Дома Де Сота? Кроме того, Ферди знаком со всеми реальными силами штата Иллинойс. – Это просто ужасно! – продолжил он. – Я знаю, тебе не нравится, что он замешан во всем этом дерьме!
Я сглотнула. Безусловно, он не намекал ни на что иное… но все же… когда у вас совесть нечиста, даже «привет!» может иметь двойной оттенок. Я пробовала представить себе, что понял из сказанного Ферди. Мне думалось, что отлично играю роль жены, которая все сознает, но из ее рта не вылетает ни единого слова. И может быть, я подсознательно стараюсь вызвать у Ферди подозрения, чтобы он вышел из себя и задал мне вопросы.
Но Ферди не заподозрил ничего. Нежно и снисходительно он забавлялся нерешительностью своей супруги, которая, кажется, забыла, что хотела сказать.
– Ферди! – выдавила наконец я из себя. – Все, что я хотела сказать… Видишь ли, я хотела сказать… Что, Эми?
Она появилась в проходе.
– Вас хочет видеть миссис Кеннеди! – сказала Эми.
– О дьявол! – выругалась я.
В трубке послышался смешок.
– Я понял! – сказал Ферди. – У тебя гости! Ладно, дорогая, сейчас я паркуюсь у клуба… ты, наверное, слышишь гудки? Давай поговорим позже! О'кей?
– Хорошо, милый! – расстроенно произнесла я… но, слава Всевышнему, день еще не закончился. Тут пришла Джекки и сказала, что подвезет меня на ужин.
– Простой семейный ужин в узком кругу! Мы хотим, чтобы и вы присоединились к нам!
Я с радостью приняла приглашение.
На самом деле это не было «семейным ужином» – из детей не было никого, даже занимающихся политикой, хотя за столом сидел главный помощник Джека Кеннеди с супругой. И был также наш старый приятель Лаврентий Джугашвили. Хорош хозяин – любезен и гость! Но тем не менее, увидев его, я поразилась. Мое присутствие становилось более понятным: ведь Лави был один, а Джекки не любила неуравновешенный стол.
– Нет, милая Найла! – сказал он, галантно поцеловав руку. – На сегодня я холостяк! Ксения улетела в Москву, чтобы убедиться, что дочка регулярно принимает витамины и посещает школу.
– У нас будет обычный непринужденный ужин, – сказал сенатор, – поскольку всем нам нужно встряхнуться! Альберт! Подберите что-нибудь из напитков для миссис Боуквист!
Это было не просто роскошью! Ферди так же богат, как и Джек Кеннеди, но, когда мы устраиваем семейный ужин, мы не проводим его в большом зале с дворецкими, подающими блюда. Обычно мы ужинаем в столовой, и повар Ханна ставит перед нами блюда. У Кеннеди все псиному. Мы выпили коктейли в гостиной, где на стене висели портреты трех покойных братьев сенатора. Вина были в родовых бутылках, и столовое серебро было золотом!
На самом деле, все было так, как сказал Джек Кеннеди. Мир снова сделался реальным. Это было нечто вроде маленького ужина, каких у меня сотни в год. Говорили о погоде (надвигается ураган и ожидаются дожди), о школьном классе дочки Лави, и о том, как поистине великолепно я играла Гершвина, какая жалость, что выступление было прервано!
Посол Советского Союза взглянул на меня (красивое русское лицо было в восхищении от моей одежды), весело провел глазами по цветам на столе, еде и винам. Лаврентий мне всегда нравился: отчасти потому, что действительно получал от музыки наслаждение. И не всегда от такой, какую я понимала.
Как-то мы ездили слушать гастролирующую у нас труппу из советской Грузии – пятьдесят приземистых смуглых красавцев мычали песни-капеллы (это больше походило на рев, каждые несколько секунд прерываемый возгласами «хай и „хэй“). Мне это не по вкусу, но глаза Лави были затуманены, как во время Второго концерта Прокофьева (изумительно музыкальный, но часть аудитории находит его трогательным).
Почти час мы старательно уходили от темы вторжения иных Штатов и особенно от моего Дома.
В этом немало усилий прилагала Джекки. Она и миссис Харт рассказали забавную историю про то, как Пэт Николсон хотела вступить в группу кантри-вестерн, а мисс Хелис, у которой в Южном методическом университете был любовник-тенор, хотела ее разоблачить. Когда мы приступили к курице и дикому рису, Джекки, посмотрела на меня и сказала:
– Нам нужно раскачать остальных, Найла. Может быть, вы исполните нам что-то вроде Берга?
Сенатор пошевелился: очевидно, его снова беспокоила спина.
– Берг? Это такое пронзительно писклявое? Вам это и в самом деле нравится, Найла?
Хорошо, концерт Берга не нравится никому. Это все равно что любить слона. Нравится вам или нет, вы вынуждены за ним ухаживать. Ко я хотела исполнить лучшую его часть. Дома я не могла это сделать, ведь чикагский Оркестр-Холл не подходит для такой вещи. Он хорош, скажем, для Бетховена или Брюса – они так ритмичны и мелодичны, что оркестр даже не слушает себя. Ко для произведений, подобных Бергу, акустика оркестрового зала не годилась.
Когда я объясняла это Джеку Кеннеди, я отметила, что он не слушает: глаза смотрели в упор, но пронизывали меня насквозь, и он рассеянно помешивал вилкой рис. Я решила, что это из-за спины. Как и Лави…
– Ах, сенатор! – вмешался он с добрым юмором русского медведя. – Почему вы не едете в Москву показаться нашим врачам? Наш медицинский институт имени Джугашвили – в честь деда, а не меня – имеет лучших в мире хирургов!
– А что, разве они могут поставить мне новую спину? – проворчал Кеннеди.
– Пересадить спину? А почему бы и нет? Доктор Азимов – лучший трансплантатор в мире! Он пересадил триста восемьдесят пять сердец, не говоря уже о печенках и яйцах. Я не знаю всего точно, поговорим в Москве, когда пройдет первая в мире успешная пересадка геморроя… Ицек сделает это!
Засмеялась я, улыбнулась и Джекки. За столом смеялись все, кроме сенатора. Он едва улыбнулся, – но улыбка тотчас потухла на его губах.
– Сожалею, Лави! – сказал он. – Но боюсь, что сегодня мое чувство юмора работает не очень хорошо! – Он положил вилку и повернулся. – Гэри? Вы сказали, что привезли Джерри Брауна? Я имею в виду нашего…
– Да, сенатор! Его нашли в штате Мэн, но полет задерживается из-за плохой погоды.
Сенатор состроил на лице гримасу, потирая свою спину.
– Из-за погоды, говорите? – сказал он и махнул дворецкому для смены тарелок. – Господь знает, что сделает Браун! Я думаю, наш Джерри хотя бы подскажет о своем коллеге-двойнике.
К разговору присоединился Харт:
– Я хочу лучше понять действия этих ребят. Может быть, нам стоит набрать их двойников и нанести ответный удар?
На меня никто не взглянул, кроме Джекки.
– Найла! – сказала она. – Вы, конечно же, знакомы с Домом Де Сота?
И я поняла, зачем пригласили именно меня: не говоря открыто, Джекки дала мне почетный статус его жены… или невесты. Лучше она и не могла ко мне обратиться, ведь репутация Дома стала абсолютно туманной.
Она продолжила:
– Я считаю, вы разговаривали с Де Сота, прежде чем он уехал в Мехико.
Тактична! Конечно же, проболтался помощник Дома!
Интересно, он что-нибудь говорил о причинах?
Я заколебалась:
– Не знаю, слышали ли вы о том, что произошло в Сандии.
Лаврентий сказал:
– Полагаю, да, милая миссис Боуквист! Даже я что-то слышал!
– Вы можете говорить открыто! – подбодрил сенатор. – Даже если это и было секретом, то не теперь!
– Хорошо, сенатор говорил что-то о собственном двойнике… Точно… кажется, у него были те же отпечатки. Они хотели устроить очную ставку.
– Все сходится! – торжествующе сказал Гэри Харт. – Так мы и думали, сенатор! Человек по телевидению не был настоящим Домом Де Сота!
Сенатор кивнул и сделал дворецкому знак:
– Мы будем пить кофе в моем кабинете, Альберт! – И всем нам: – Давайте взглянем еще разок на того парня!
Мне было необходимо время, чтобы осмыслить сказанное. Мы находились в громадном кабинете (больше моей комнаты в Чикаго), достаточно большом для военных совещаний и секретных встреч. Здесь находилось четыре телемонитора и огромный экран, имелся видеомагнитофон. Джек Кеннеди сидел в углу рядом с кондиционером и дымил сигарой, наблюдая ретрансляцию лица Дома, которое говорило его голосом невозможные для Дома слова. Я в это не верила.
