Вячеслав Шалыгин - Кровь титанов
Ломая голову над всеми этими вопросами, Джемисон вышел из больницы и остановился у своей машины. Еще немного поразмыслив, он покачал головой и вернулся в холл больницы. Повторное изучение места преступления могло подождать до утра. Сейчас главным был вопрос безопасности свидетелей. Дом Туркина находился под внешним наблюдением центральных охранных систем, а вот рядом с кроватью Куклы и её сына, кроме сержанта, не было никого. Должности охранника в штатном расписании больницы не значилось.
Сержант вновь поднялся к палате, где лежали пострадавшие, и, прежде чем занять место в кресле у дверей, заглянул внутрь помещения.
Высокий, атлетически сложенный незнакомец действовал быстро и уверенно. Заметив боковым зрением вошедшего сержанта, он отбросил в сторону наполненный какой-то жидкостью инъектор и молниеносным движением отправил в полет изящный пластиковый стул. Джемисон, хорошо натренированный в отражении подобных атак, пригнулся и сделал длинный шаг в сторону, одновременно вынимая из кобуры станнер. Враг не стал медлить и прыгнул к двери. Полицейский уже понял, что никакого оружия у неизвестного нет, но скорость, с которой летел стул, красноречиво свидетельствовала о том, что любой предмет в руках этого человека может стать пострашнее, чем станнер и даже боевой пистолет.
Придя к такому выводу, Джемисон прицелился в неизвестного и с чистой совестью нажал на спуск. Молния парализующего заряда ударила в дверной косяк, на секунду отрезав незнакомца от выхода. Сержант сместил прицел чуть левее, но, к своему удивлению, вновь промазал. Казалось, что противник успевает увернуться от луча, поскольку точно знает, где тот пройдет в следующее мгновение. Полицейский понимал, что все дело в каких-то необычных способностях врага. Скорее всего, он читал мысли оппонента и потому легко предугадывал все его действия. Оставалось надеяться на подкрепление. Компьютер больницы, несомненно, обнаружил, что в стенах учреждения завязалась настоящая перестрелка, и сообщил об этом в участок. От Джемисона требовалось удержать чужака в палате каких-то тридцать секунд. На перестрелку должны были выехать не просто патрульные, а специальная полицейская группа. Против хорошо тренированных «волкодавов» фокусы, подобные тем, что демонстрировал незнакомец, обычно оказывались бессильны.
Сержант ещё раз выстрелил и вновь промазал.
Чужак понимал всю серьезность своего положения не хуже полицейского. Он снова переместился в глубь палаты и поднял брошенный прежде на кровать Куклы инъектор. По силе останавливающего действия небольшая металлическая вещица не могла соперничать со станнером, но стрелять заряженной в приборчик гадостью неизвестный и не стал. Он увернулся от очередного луча и запустил инъектором сержанту точно в лоб. Полицейский не смог, подобно противнику, увернуться от летящего с бешеной скоростью снаряда. Череп сержанта лопнул, как спелый арбуз, и на белоснежные стены брызнула темно-вишневая кровь. Тело Джемисона дернулось в конвульсиях, и указательный палец в последний раз нажал на спусковой крючок. В этот раз чужак не сумел предугадать траекторию выстрела, и его правая рука повисла плетью вдоль тела. Кроме руки, частично онемели нога и половина лица. Человек нечленораздельно, но злобно выругался и, приволакивая ногу, побрел к выходу.
Он успел войти в служебный лифт буквально за пару секунд до того, как на этаже появились бойцы специальной полицейской группы и дежурный персонал больницы.
Осмотрев палату, командир спецгруппы обернулся к врачу и, указывая на тело Джемисона, спросил:
– Его ещё можно спасти?
– Повреждены лобные доли, теменные испытали сильную контузию, – осматривая раненого, пробормотал доктор. – В голове, что называется, «каша», только не в переносном, а почти в прямом смысле. Кости мы восстановим, а вот мозговые ткани… Вы же имели в виду, сможем ли мы спасти его не только как биологическую единицу, но и как разумно мыслящего человека?
– Желательно, способного вспомнить все, что с ним произошло, – подтвердил офицер.
– Здесь нужен особо талантливый специалист, – врач в сомнении покачал головой. – Я знаю одного, но он отошел от работы в этом направлении и занимается частной практикой то ли на Марсе, то ли на Земле.
– Вы можете с ним связаться? – спросил полицейский.
– Вряд ли он загорится желанием нам помочь, – доктор нахмурился и сложил руки на груди. – Где бы он сейчас ни проживал, это является для него политической ссылкой.
– Режимные формальности мы уладим, – заверил командир спецгруппы. – Звоните.
– Тогда уж вы сами, – предложил врач, – а я пока займусь консервацией будущего пациента, поскольку, если продержать его на полу ещё пару минут, он превратится в реальный труп. А это означает, что никаких воспоминаний в его извилинах не останется.
– Номер, – потребовал полицейский, разворачивая виртуальную проекцию терминала межпланетной связи.
– Номер легкий, – заверил врач. – Шесть троек, двенадцать, тридцать, двадцать пять. Доктор Васильев, Виктор Афанасьевич.
– Шесть троек, это где-то на Марсе, – пробормотал спецназовец. – Только бы он оказался на месте…
– Я понимаю, пострадал ваш товарищ, но почему вы настаиваете на полном восстановлении его памяти? – поинтересовался дежурный доктор, пока командир сосредоточенно ожидал ответа с Марса. – Операция обойдется вашему ведомству в приличную сумму. Мы в соответствии с договором страхования сделали бы все бесплатно, конечно, с потерей воспоминаний, но не более чем за последний месяц.
– Вы, кажется, хотели заняться консервацией? – недовольно спросил полицейский.
– Понял, – врач усмехнулся и кивнул. – Значит, не врут репортеры насчет марсианских диверсантов…
Ответить любопытному эскулапу командир спецгруппы не успел. С Марсом установилась связь, и в больничной палате на Титане раздался хрипловатый, словно спросонья, голос доктора Васильева. Когда следом за аудио – установилась достаточно приличная видеосвязь, выяснилось, что врач вовсе не спит. Он стоял посреди спальни, но на кровати за его спиной можно было различить край открытой дорожной сумки. Было похоже, что Васильев собирается в какое-то путешествие.
– Чем могу быть полезен господину офицеру и компании?
– Дело государственной важности, гражданин Васильев, – ответил спецназовец. – Требуется ваша помощь.
– Моя помощь государству? – Виктор рассмеялся. – Забавно. Разве вам не известно, сударь, что я объявлен врагом этого самого государства?
– Вы будете реабилитированы, –заверил полицейский.
– Да? – Васильев прекратил смеяться, но губы его по-прежнему искажала кривая ухмылка. – А вы уполномочены раздавать такие обещания? Если я не ошибаюсь, ваше звание – лейтенант полиции?
– Ошибаетесь, – серьезно ответил офицер. – На самом деле я старший инспектор контрразведки Зарубин. Вот мой жезл.
Зарубин показал собеседнику раскрытую ладонь, на фоне которой высветилась миниатюрная лазерограмма золотого жезла.
– Вот она, ирония судьбы, – Васильев горько усмехнулся и покачал головой. – Вы себе не представляете, господин Зарубин, как мне хочется отказаться и этим хоть немного отомстить вашему никчемному государству за все свои мытарства и унижения.
– Вы врач, а речь идет о спасении человеческой жизни, – пояснил контрразведчик. – Вы же давали клятву античному божеству.
– Клятву Гиппократа,– поправил его Васильев. – Вы правы, господин инспектор, я не смогу отказаться. Оплачивайте два билета, для меня и моей ассистентки. Мы вылетим ближайшим рейсом.
Часть вторая.
ПЕРЕКРЕСТОК ВРЕМЕН
Крейсер титанов завис точно напротив рубки. Через систему реального обзора были хорошо видны его очертания. Вокруг зоны тройной аномалии было так много звезд, что их свет практически сливался в единый синевато-белый фон, и на нем черный корпус вражеского корабля выглядел вовсе аспидным. Большинство кораблей эскадры Титана, преследовавших олимпийцев от самого Марса, дрейфовало вне аномальной зоны, но это вовсе не означало, что они не контролируют ситуацию за рубежом невозвращения. Стоило хотя бы одному кораблю олимпийцев испытать на прочность путы гравитационного капкана, в его сторону тотчас разворачивались батареи минимум десяти вражеских крейсеров. Стрелять в опасной зоне никто не отваживался, но в этом и не было особой необходимости. Несколько самых отчаянных и самоуверенных вражеских крейсеров на всякий случай все же вошли в аномалию и вплотную приблизились к кораблям, дрейфующим среди гравитационных волн. Зачем они рисковали собой, было уже неясно. Армада Воинов Олимпа больше не представляла опасности. Корабли были скованы гравитацией безвременья, а энергии в их накопителях оставался минимум, обеспечивающий сохранение жизни экипажам. Ни вырваться из тисков тройной аномалии, ни сражаться земные крейсеры и линкоры не могли. Им оставалось медленно умирать в лишенном времени капкане, воображая, как где-то далеко, на самом краю Галактики, стремительно проносится жизнь покинутого ими мира.
