Чарльз Шеффилд - Вселенная Наследия
– Что, капитан, кекропийцы вызывают у вас неприятное чувство? – Последовавший за ним Грэйвз снова прочитал его мысли и констатировал факт, а не задал вопрос.
– Наверное, так. Не беспокойтесь: я к ним привыкну.
Он привыкнет… только не быстро. Очень уж это трудно. Вообще, чудо, что люди и кекропийцы не ввязались с первой же встречи во всеобщую войну друг с другом.
"Что несомненно произошло бы, – подсказал Ребке его внутренний голос, – найдись нечто ценное, из-за чего стоило воевать. Кекропийцы выглядели, как демоны. Если бы не то обстоятельство, что они искали для себя планеты вокруг красных карликов, а люди – подобие Солнечной системы, им бы не избежать столкновений друг с другом в своей ползучей экспансии. Однако автоматические зонды и медлительные "ковчеги" обеих рас искали совершенно различные типы звезд. И они разминулись на тысячи лет. Ко времени открытия людьми Бозе-передачи и обнаружения того, что кекропийцы уже пользуются той же самой сетью в этой ветви галактики, оба вида разумных существ уже были знакомы с чуждыми организмами. Это позволило им мирно сосуществовать с другим клайдом, который нуждался в ином звездном окружении, совсем отличном от их собственного, хотя это и вызывало внутренний протест".
– Шовинизм позвоночных – вещь обычная. – Грэйвз пошел с ним рядом. Какое-то время он молчал, потом вдруг хихикнул. – И все-таки, по мнению Стивена, который говорит, что может так рассуждать, потому что у него нет ни позвоночника, ни внешнего скелета, скорее, мы должны считать себя пришельцами. По его словам, из четырех тысяч двухсот девяти миров, на которых, как выяснилось, есть жизнь, внутренний скелет развился только на девятистах восьмидесяти шести. В то время как членистоногие с внешним скелетом живут и процветают на трех тысячах трехстах одиннадцати. В соревновании на галактическую популярность Атвар Х'сиал, Ж'мерлия и любой другой членистоногий побьет вас, меня и командора Перри, не прикладывая рук. И даже, осмелюсь заметить, вашу профессоршу Лэнг.
Ребка зашагал быстрее. Не имело смысла указывать Джулиусу Грэйвзу, что его Стивену грозила опасность стать несносным занудой. Конечно, знать все прекрасно… но неужели необходимо об этом постоянно талдычить?
Ребка не хотел признаваться себе в причине своего раздражения. Он терпеть не мог, чтобы кто-то знал больше него, но еще невыносимее для него было находиться рядом с человеком, который без всякого труда видел все насквозь. Никому не нужно знать, что у него появилась слабость к Дари Лэнг. Проклятье, он сам только-только начал это сознавать, когда вытаскивал ее из раздавленного аэрокара. Ребка воспринимал ее сложнее, чем досадное и нежеланное добавление к проблемам со Тектоном и Максом Перри.
Зачем только она явилась и усложнила жизнь? Ведь ее полная неприспособленность к жизни на Опале была очевидна. Она же ученая крыса, ей следовало и дальше сидеть в лаборатории и тихо заниматься своими расчетами. Придется присматривать за ней. Необходимо сделать что-то, чтобы она осталась на Опале во время его полета на Тектон.
Пятибалльный шторм окончился, и наступило редкое на Опале ночное просветление в облаках. Было около полуночи, но не темно. Амарант медленно приближался к Мэнделу. Он стоял высоко в небе, большой оранжевый диск. Еще два дня, и у предметов появится вторая тень.
Почти у самого горизонта маячил Гаргантюа, который тоже начинал свой спуск к жаркой топке Мэндела. Будучи пока всего лишь розовой точкой, он выглядел гораздо ярче остальных звезд. Еще неделя, и этот газовый гигант покажет свой круглый лик, исполосованный темно-коричневыми и бледно-желтыми штрихами.
Ребка направлялся к одному из четырех главных зданий космопорта. Грэйвз все еще продолжал тащиться за ним следом.
– Вы направляетесь встречать Луиса Ненду? – поинтересовался советник.
– Надеюсь. Что вы знаете о нем? – Если уж Ребка никак не мог отделаться от Грэйвза, то надо было использовать его обширные знания.
– Только то, что он вам написал в своей заявке, – сказал Грэйвз, – плюс наши знания о гражданах Сообщества Зардалу… но их меньше, чем нам хотелось бы. Миры Сообщества не отличаются стремлением к сотрудничеству.
"Такую оценку можно назвать образцом преуменьшения", – подумал Ребка.
Двенадцать тысяч лет назад, задолго до начала человеческой Экспансии, наземные головоногие зардалу попытались создать нечто такое, на что не решились ни люди, ни кекропийцы: Сообщество Зардалу, настоящую империю из тысячи планет под безжалостным управлением с Дженизии – планеты, породившей клайд зардалу. Эта затея с треском провалилась, но, пожалуй, послужили предметным уроком для людей и кекропийцев, предостерегая от подобных ошибок.
– Луис Ненда, в основе своей, человек, – продолжал Грэйвз, – но с некоторыми тамошними дополнениями.
– Умственными или физическими?
– Не знаю. Что бы они там ни сделали, это несущественно, так как нет никаких упоминаний ни о глазах на кончике пальцев или на затылке, ни о двуполости, ни об отсутствии костей, ни, наоборот, о четверорукости или четвероногости, ни о гигантизме или ужимании… короче говоря, согласно въездной декларации, он мужчина, нормального роста и веса. Конечно, на свете есть сотни изменений, которые никак не отражены в обычном опросном листе…
…а о его ручном любимце, которого он везет с собой, мне известно еще меньше. Это хайменопт, и совершенно ясно – еще один членистоногий, хотя он только отдаленно напоминает земных hymenoptera, перепончатокрылых. Придется подождать, пока мы узнаем, чем он является для Ненды: игрушкой, сексуальным партнером или, может, едой.
"Ждать осталось недолго", – подумал Ребка. Вновь прибывший корабль уже сел посреди космопорта Звездной стороны, и его пассажиры проходили проверку на микроорганизмы в здании прибытия. Поскольку тесты на внутренних и внешних паразитов занимали лишь несколько минут, проверка новоприбывших, скорее всего, заканчивалась.
Ребка и Грэйвз двинулись туда, где стояли в ожидании гостей Макс Перри и другие официальные лица из отдела прибытия.
– Долго еще ждать? – спросил Ребка.
Вместо ответа Перри махнул рукой в сторону закрытых двойных дверей с надписью "Дезинфекция", которые начали открываться.
По сравнению со всеми предположениями Грэйвза и фантазиями Ребки, Луис Ненда оказался удивительно обыкновенным. Коренастый, смуглый и мускулистый, он вполне сошел бы за жителя любого из миров Круга Фемуса. Его слегка неуверенную походку объясняло шестикратное изменение гравитации за последние несколько часов, но бодрость присутствовала в избытке, а в каждом движении сквозила самоуверенность. Выйдя из лаборатории экзобиологической проверки, он надменно оглядывал все вокруг свирепым взглядом налитых кровью глаз. Рядом, старательно повторяя все движения головы хозяина, топал маленький пухленький чужак. Завидев встречающих, Ненда остановился.
– Каллик! – Он потянул за упряжь, которая охватывала грудную клетку и брюшко хайменопта. – К ноге!
Затем, не глядя ни на кого, кроме Перри, он произнес:
– Доброе утро, командор. Надеюсь, вы увидите, что результаты моих анализов отрицательные. У Каллик тоже. Вот заявка на допуск.
Все разглядывали хайменопта. Джулиус Грэйвз видел одного, когда, путешествуя, пересекал территорию Зардалу, но остальные знали их только по картинкам и чучелам.
Страшная репутация хайменопта с трудом увязывалась с его внешностью. Он доходил Луису Ненде только до пояса, имел маленькую гладкую головку, на которой преобладали мощные, похожие на капкан, жвалы и многочисленные пары черных блестящих глазок, расположенных кольцом по периметру. Они двигались постоянно и независимо друг от друга, зорко наблюдая за всем вокруг.
Бочкообразное тело хайменопта покрывал короткий черный мех длиной один-два сантиметра, знаменитый хаймелон, прочный, водоотталкивающий и непроницаемый.
Чего не было видно, так это блестящего желтого жала, спрятанного в кончике тупого брюшка. Его полая игла впрыскивала нейротоксины, состав и силу которых хайменопт произвольно менял. Противоядия от них не существовало, ни одна сыворотка против них не работала. Не была видна и нервная система, которая обеспечивала хайменопту скорость реакции, в десять раз превышающую человеческую. Восемь пружинистых ног могли в две секунды перенести его на сотню метров на земле или поднять на пятнадцать метров в воздух при обычном тяготении. Воротник из хаймелона был большой редкостью, даже когда хайменоптов еще не объявили охраняемым видом.
– Добро пожаловать в систему Добеллии! – Тон Перри противоречил словам. Взяв у Луиса Ненды въездные документы, он просмотрел их. – В вашей заявке почти ничего не сказано о причине, побудившей вас посетить Тектон. Надеюсь, в этих бумагах сказано больше?
– Разумеется. – Манеры Ненды соответствовали походке. – Я хочу поглядеть, как это выглядит, когда земля вздымается приливом, а значит, мне нужно на Тектон во время Летнего Прилива. С этим какие-нибудь проблемы?
