KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Романтическая фантастика » Песах Амнуэль - День последний – день первый

Песах Амнуэль - День последний – день первый

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Песах Амнуэль - День последний – день первый". Жанр: Романтическая фантастика издательство неизвестно, год неизвестен.
Перейти на страницу:

Надо было торопиться. Я уже нарушил равновесие, мною же созданное в День пятый. Тогда я строил Мир, подгоняя одно к одному, конструируя неистребимость жизни. Плодитесь и размножайтесь. Так записано в Книге, я почитал это главным в животном мире. Сейчас, двигаясь к Истоку, я лишил животных способности рождать потомство. Отсутствие потомства приведет животное царство к закату Дня девятого и без моего дальнейшего вмешательства. Я мог отразить День пятый как в зеркале, мог провести Мир через все стадии, какие были тогда.

Зачем? Не нужно, – сказала Лина. Динозавры не нравились ей, да и вообще вся доисторическая живность. То, что хорошо на восходе, глупо и не нужно во время заката.

Стас, – сказала она, – когда в Мире не останется никого и ничего, и все начнется заново, там, в новой Вселенной, люди будут такими же? Конечно, ты создашь их совершенными духовно, добрыми, веселыми, прекрасными, но – будут ли женщины, будут ли мужчины, и будут ли они красивы?

Форма. Тебя привлекает форма, Лина. И тебя тоже, Стас. Мы ведь видим друг друга такими, какими были. Значит, это важно – для нас? Взгляд именно этих глаз, прикосновения рук, а не мысли. Мы хотим этого, иди ко мне, вот так, я глажу твои волосы, они распушились, а у меня нет расчески. Неужели любовь невозможна, если нет этого – не только мысли, но прикосновения? Будет ли и в том Мире любовь?

Да. Да!

Но любовь – это альтернатива, выбор. А ты хочешь создать Мир без противоположностей. Разве? Конечно, ты думаешь об этом. Ты считаешь, что борьба альтернатив погубила Мир. Да, Лина. Я придумал этот закон, и он сработал. В новом Мире я придумаю иной закон развития. Вот и все. Есть еще время думать, кончается лишь День девятый.

Он действительно кончался.

Куда как легче разрушать, чем строить. В День пятый мне понадобились сотни миллионов земных лет, чтобы просчитать неуловимое равновесие между жизнью и смертью, между хищниками и травоядными, рыбами и тварями земными, и, когда завершался тот долгий день, я оглядел Землю, по которой бродили стада саблезубых тигров, и сказал "вот хорошо весьма!" Я был доволен – замечательная работа, от которой осталась не только усталость, но и мысль, что это бесконечномерное равновесие слепил я и предоставил Мир самому себе не только потому, что потерял силы и не смог бы повторить ничего подобного, но и потому, что вмешиваться было незачем – к чему подталкивать камень, который катится под гору?

Мир альтернатив. Тогда я думал, что он хорош. А сейчас?

Жертвами этого порядка – плюс невозможен без минуса – стали последние хищники планеты. Смотри, Лина, – подумал я, но она и сама видела. Какой это был красавец! Царь зверей! Он еще не успел отощать, хотя последнюю антилопу задрал неделю назад. Лев бежал по пустыне – рыжий на желтом – и рычал, гривастая голова была опущена к земле, он не был похож на других львов, оставшихся в живых: те как побитые псы трусили взад и вперед, а некоторые и вовсе смирились, лежали на камнях, поджав хвосты и не обращая внимания на скулящих львиц. Нет, этот – жил! Мы любовались красавцем, я сказал Слово, и в пустыне появился человек – единственный в животном царстве. Гигант-Геркулес, играющий мускулами. Иешуа.

Они встретились. Остановились друг перед другом. Я не вмешивался, я ничего не хотел знать заранее. Лев и Геркулес стояли и... ничего не происходило.

– Иешуа, – сказал я укоризненно.

– Нет, – прошептала Лина, – я не хочу. Красота должна жить. Пожалуйста. Остановись. Слышишь?

Лев прыгнул. Это был красивый прыжок – рыжая молния, но Иешуа мгновенно отступил, и зверь промахнулся. Он упал на четыре лапы, спружинил и прыгнул опять. Иешуа мог отступить и на этот раз – он ведь предвидел любое движение противника, любое его звериное желание, – но остался на месте. Огромная туша сбила Иешуа с ног, он был готов к этому и вытянул руки – лежа, – обхватил голову льва, притянул к себе, силы были равны, так я пожелал. Зверь не мог раскрыть пасть, они так и лежали, обнявшись, человек внизу, лев сверху. Зверь колотил хвостом по песку, он был вчетверо больше Иешуа, но мгновение спустя позиция изменилась – Иешуа выскользнул из-под туши, вскочил на ноги, они опять стояли друг перед другом, тяжело дыша, готовые к новой схватке.

Мы с Линой ждали, и мы решили – если лев победит, если Иешуа вынужден будет применить хотя бы один "запрещенный" прием, я оставлю этот Мир таким, каков он сейчас. Оставлю, остановлю, и пусть маятник качнется назад. Это жалость, и следовательно – жестокость, но я позволил себе на время расслабиться, поддаться женской, все еще человеческой, способности Лины жалеть то, чего жалеть нельзя. Для тебя, Лина. Пусть так. Я дам Миру шанс. Ты видишь – я уступил. Судьба Мира решится не умом (откуда он у льва?), не добром (что в нем понимает животное?) – но силой. Значит, сила и будет править Миром. И все пойдет по-старому, и мы потеряем время – миллионы лет.

Лев прыгнул. Иешуа опоздал на мгновение и оказался на земле, хищник раскрыл пасть, мощным рыком огласив окрестности, и это выражение звериной радости его погубило. Иешуа схватил руками его верхние и нижние клыки, поднялся на ноги, образовалась скульптура – "Самсон, раздирающий пасть льва". Рык перешел в вой и захлебнулся. Еще минута, и все было кончено. Царь зверей стал тряпичной куклой, и я произнес Слово. Лев исчез, и исчезла с песка кровь. И все живые твари на планете.

Кончено, Лина. Иешуа победил, чтобы никогда впредь сила не правила Миром. Мир стал таким, каким был после Дня четвертого. И не таким, потому что конец никогда не совпадает с началом.

Я увидел Мир, каким он стал, но мог ли я сказать "вот хорошо весьма"?

И было утро, и настал вечер – День девятый.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

"И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды... И был вечер, и было утро: день четвертый."

Бытие, 1; 16, 19

Своеобразный принцип неопределенности: чем ближе становился момент Истока, тем менее я был локализован в пространстве и времени. Я был везде – пока в пределах Солнечной системы, и всегда – пока в пределах миллиарда лет. Я видел, воспринимал и мог изменить все в этих границах, и я знал, что границы эти расширяются беспредельно.

Я переставил Землю ближе к орбите Юпитера, поместив ее в точке либрации, а остальные планеты сбросил на Солнце.

Мы с Линой только ахнули, когда раскаленные капли шлепнулись в бурлящий океан хромосферы и далеко в космос потек, распадаясь на струи, огромный протуберанец, он пронзил и нас с Линой, горячий, прозрачный, легкий – тающий след того, что называлось Солнечной системой.

Я не вмешивался ни во что, происходившее на Земле. Холод. Вечная мерзлота. Растения погибли сразу – за один миг по сравнению с длительностью этого дня – Дня десятого.

На Средне-русской возвышенности снег лежал трехметровым слоем, скрывшим бывшие дороги, из-под снега выглядывали тут и там обледенелые стволы. Время сделало все, что я сам делать не собирался. День десятый продолжался по земным меркам десятки миллионов лет, и сейчас никакой археолог, если бы он вдруг появился, не раскопал бы того, что когда-то было Кремлем или пирамидой Хуфу, или Великой китайской стеной, разве что расколотые и ставшие почти песком камни больших плотин еще сохранились на многометровой глубине.

Иешуа стоял на том же месте, где я оставил его на исходе Дня девятого после схватки со львом. Теперь он был скалой и вписывался в пейзаж, будто возвышался здесь всегда – могучий утес с острой вершиной, на которой блестела ледяная шапка.

Иешуа не нужен был больше на Земле, мой помощник сделал все, для чего я выпустил его в Мир. Он не нужен был больше, и я взял его в себя, утес растекся по снежной равнине, а я ощутил прилив новых возможностей и стал еще сильнее.

Я обнял Лину, и все, чем мы отличались друг от друга, стало общим. И не было больше меня. И не было больше Лины. Иешуа тоже не стало.

Троица.

Не отец, не сын и не дух святой. Но то, что можно назвать: разум, любовь, понимание. Это и был теперь – я.

Я заглянул в глубину себя и ощутил нежность – к себе, хотя и знал, что это лишь часть моих чувств к Лине. Но я не мог больше думать – она, это слово потеряло смысл. Как и слово – Иешуа. Стало – Мы. Мы любили, знали и понимали.

Мы любили Мир, который еще оставался вне Нас. Мы знали, что и он станет Нами, войдет в Нас. И Мы понимали уже, кем были тогда, в канун Дня первого. Вот почему в книге Бытие Бог – во множественном числе.

Вселенная, которую Мы создали, сказав "Да будет свет!", – одна из бесконечного числа. Мы строили и разрушали, и созидали опять, и этот Мир, идущий к Истоку, лишь звено в цепи. И Мы еще не знали, не могли вспомнить, какие Миры существовали прежде этого. Не могли потому, что время и пространство создали тоже Мы в День первый, в миг, ставший Истоком.

Мы приближались опять к этому мигу, чтобы опять начать, но произнести теперь другие слова. "Да будет свет!" – это выбор. Свет и тьма. Земля и небо. Жизнь и смерть. Любовь и ненависть. Сказав "Да будет свет!", ступаешь на путь, с которого не свернуть, можно только вернуться к Истоку и начать заново, потому что есть законы, которые выше Нас. Это законы Вселенной, бесконечно более сложной, чем Наша.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*