Борис Иванов - Души Рыжих
Ставшими враз непослушными пальцами он начал набивать на кейборде команду на загрузку маршрутной программы – экран главного терминала «икнул», но и не подумал очиститься.
– Напрасно ты это… – с укоризной посетовал чертов фантом с колодой. – Пара сетов – и готово! Не обижай старика Шпилли. А то – расстроюсь и снесу вам весь «винт» к едрене кочерыжке.
«Винт» на «бортовике» «Леди» был, конечно, чисто виртуальный – подвижных частей корабельная электроника избегала, но вот угроза стереть все хранящиеся на нем программы представлялась Борову вполне реальной. Подумав, он ткнул пальцем в Y – йес, мол, согласен…
– Это ты зря. – успокоил его старый картежник. – Старина Шпилли и с голоса команды принимает… Сдаю, значит, сдвинь… Курсорчиком, курсорчиком…
Через четыре часа Боров поднялся из кресла и стал долго и ожесточенно бить ногами ни в чем не повинный мусороприемник, в недрах которого бултыхалась коварная Магнитка и пара еще Чики оставленных окурков. Потом сел на ручку кресла штурмана и обхватил голову руками. В карты ему сегодня не везло. И, получается, не только в карты, черт побери!!!
Мобилизовав все свои не слишком обширные знания в области программирования и вычислительной техники, Бишоп угробил еще половину рабочего дня на попытки сладить со злокозненным Шпили. Тот меланхолично перетасовывал на экране свою колоду, периодически нахально предлагая перекинуться еще парочку сетов то в «Покер», то в «Канасту». И намекал, что готов «отпереть машинку», но только после того, как его партнер одержит над ним, Шпилли, честную победу…
Борьба была бессмысленна. Собственные навигационные знания Борова позволяли ему более или менее толково оперировать полетными программами, но именно к ним и закрывал доступ чертов вирус. Что до навигации вручную – тут познания Эрни равнялись нулю. Оставалось одно – думать.
Чтобы не видеть больше гнусную рожу Шпилли – экран главного терминала не мог быть выключен ни при каких обстоятельствах, – Боров спустился в бытовой отсек, вынул из кладовки бутылку текилы и одним глотком ополовинил ее. Это основательно помогло его мыслительному процессу.
«На борту у меня почти полный десяток людей с «Констеллейшн», – прикинул он. – Не может быть, чтобы никто из них не фурычил в астронавигации. Даже новичок из провинциального училища должен уметь вручную дотянуть такую классную посудину, как «Леди», до Брошенной. А там уже пойдет другая игра.
Конечно, если дать им свободу, то непременно кто-то попытается подать SOS, но для того, чтобы врубить чертову подпространственную связь, надо привести в действие главный энергетический ресурс корабля. А он – точно так же, как навигационная система, – поставлен под управление с «бортовика». Другое дело, если среди этой компании найдется кто-то, кто сможет сладить со Шпилли. Например, та скотина, что подсунула дураку колонелю проклятую Магнитку. Ба! Действительно, он должен быть в тамбуре контейнера – вместе с остальными заложниками, этот дегенерат, что таскает по карманам такие вот подарочки. Тогда соотношение сил может радикально измениться. Но все равно мимо Брошенной они не проскочат – там как-никак главный запас топлива и все такое. Да и полетная программа составлена именно в расчете на транзит через Брошенную… Нет – шансы выкрутиться есть. Есть шансы. Военная хитрость – вот что требуется тебе сейчас, Эрни…»
Боров допил текилу, потратил с час на то, чтобы рассовать по надежным тайникам оружие, поколдовал с радиопередатчиком, сунул в наплечную кобуру «томпсон» попаршивее и пошел в стыковочный отсек – сдаваться.
* * *– Вот так, не имея на руках даже перочинного ножичка, Русти положил на обе лопатки целую уймищу самых серьезных мужиков из всех, которые только брались чистить кораблики в нашем секторе, – не без гордости за своего постоянного клиента завершил Хенки эту драматическую часть своего рассказа. – Ну, конечно, дело не обошлось и без мистера Санди. Русти так и говорит, что без него у них все могло сорваться в любой момент, если бы не геройское его поведение – не Русти, в смысле, а Следователя. Напрасно вы усмехаетесь, мистер Русти этими, как их эпитетами просто так не бросается. Ежели он сказал мне, что Следователь проявил себя геройски, значит, так оно и было. Хотя я понимаю – храбрецом не каждому дано быть – мы люди грешные, иногда и в штаны наложим – взять хотя бы того парня с «Леди Игрек», с фамилией такой мудреной. Ведь как потом он Ржавому рассказывал, чудом тогда гибели избежал – когда ядерный энергоблок рванул. Только и спасло парня, что ножовка острая рядом случайно оказалась да флаер заправленный.
Флаер, как Боров и обещал, был и вправду заправлен.
Честя на всех ему известных диалектах и тупую пилу, которой за шесть – как потом ему казалось – минут до взрыва, обдирая в кровь пальцы, Чикидара еле-еле успел перепилить перемычку цепи дьявольски прочных наручников, и флаер, с кем-то переделанной панелью управления, в которой ключ зажигания почему-то оказался по другую сторону штурвала, и, само собой, лучшего друга детства – проклятого Борова, – Чики за минуту до взрыва поднял машину над землей и с трудом успел набрать хоть какое-то подобие крейсерской скорости.
А потом позади оглушающе шандарахнуло, и ударная волна догнала и легко, словно сухой лист, взметнула вверх хрупкий летательный аппарат Флаер перевернуло и подбросило так, что Чики чудом удалось выровнять и удержать в воздухе машину, которая на короткое время почувствовала себя стратосферным истребителем и попыталась вести себя соответственно.
И только потом, захлебываясь от сухого, раздирающего грудь кашля, Чикидара понял, что дышит разреженным воздухом планеты, которым, в общем-то, дышать не следовало бы – присутствие в атмосфере паров аммиака в сочетании с почти полным отсутствием влаги не очень благоприятно действовало на легкие. Да и кислорода в здешней атмосфере было маловато – процентов пятнадцать от силы, если не меньше. Вспомнив, что вот-вот с угрюмых, залитых фиолетовым, трепещущим сиянием небес посыплется выброшенная в них дьявольским взрывом начинка ядерного энергоблока, Чикидара судорожно задвинул фонарь кабины и как мог затянул рычаги герметизации. Потом потянул за ручку «бардачка», извлек оттуда кислородную маску – разумеется, на размер меньше, чем надо бы, как же иначе – и судорожно сделал глубокий вдох, просто прижимая загубник ко рту.
Жизнь вместе с воздухом постепенно возвращалась в его истерзанное тело, а мозг вроде бы возобновил нормальную мыслительную деятельность. Итак, если верить Эрни – хотя верить этой сволочи теперь, получается, нельзя, – Боров вернется сюда через день-два. За это время Чики должен выковырять клад Рыжих ОТТУДА, и тогда, Тогда надо будет думать, как выбраться живым из ситуации, когда, будучи держателем клада, он станет желанной мишенью как для людей Папы, так и для своего комрада.
А если Чики клад не выковыряет? Тогда Боров его уж точно пристрелит, зараза. С досады. Впрочем, скорее всего тогда пристреливать будет просто некого. Боров воображает, видно, что клад просто прикопан в укромном распадке между заброшенными могилами первопроходцев, – как бы не так. Более жуткого места, чем то, где Рыжих угораздило запрятать свой клад, и выдумать было трудно. УР он и есть УР.
Чики с ожесточением сплюнул густую, с кровью пополам, слюну и принялся мучительно соображать, как ему выпутаться из того дерьма, в которое его в очередной раз ввергла придурковатая фортуна.
Чикидара отвлекся от трансцендентных размышлений и посмотрел вниз. Там, за стеклом фонаря кабины, торопливо бежали назад невысокие холмы, покрытые где – тонким слоем снега, где – чахлыми побегами чего-то вроде пустынного багульника или иссиня-зелеными пластами ядовитого ленточного лишайника Короче – картина здешней природы глаз особо не радовала.
Угрюмая, прямо скажем, была картина Брошенная она и есть. Брошенная – чудовищно удаленная от родного Фомальгаута планета умудрялась отапливать свою атмосферу, отсасывая энергию магнитного поля быстро вращающейся звезды и сжигая ее в негаснущем, ионосферном разряде, заливавшем поверхность Брошенной мертвенным, вечно дрожащим светом. Феномен, до крайности интересовавший физиков и наблюдавшийся, правда, в совсем иных формах – еще только в проклятом Богом, загадочном Мире Молний. Сам же Фомальгаут, пронзительно-ледяной иглой вогнанный в здешний небосвод, только каким-то недобрым блеском отличался от еще нескольких, почти равных ему по яркости звезд, пробивавших своими лучами трепещущее в небе марево фиолетового плазменного пламени.
Как ни странно, светом этого скудного, неровного огня умудрялись перебиваться несколько десятков видов организмов, которые экзобиологи числили по графе «флора» Фауна же Брошенной была представлена только мифическими Пушистыми Призраками, завезенными якобы сюда с Шарады. Сам Чикидара ни одного из них никогда сроду не видел, за что только благодарил Бога – такая встреча считалась отменно дурным предзнаменованием.
