Сергей Павлов - Аргус против Марса
Обмениваясь замечаниями, мы разглядывали зал во всех подробностях. Вокруг беспрерывно сверкали вспышки «блицев». Объективы фото– и кинокамер были нацелены в центр зала, на самое примечательное. А там действительно было на что посмотреть...
Громадный котлован, – я не знаю, как назвать это колоссальное углубление по-другому, – напоминал не то машинное отделение океанского лайнера, не то синхрофазотронную камеру, – столько там виднелось различных устройств и механизмов. Над ним высился на ажурной мачте-подставке исполинский шар – модель нашей планеты. Над шаром блистающей бабочкой распласталась какая-то филигранная конструкция из тонких металлических спиралей. Время от времени среди этих спиралей пробегали фиолетовые искры, и тогда они, подобно струнам эоловой арфы, издавали негромкий звенящий аккорд...
– Я сейчас испытываю такое же чувство, какое, вероятно, испытывает космонавт перед стартом своего корабля, – взволнованно сказала Мэри.
Я молча кивнул. Многолюдный, напряженно примолкший зал был проникнут ожиданием.
Высоко под куполом что-то щелкнуло.
– Внимание! – громко и внятно произнес голос диктора. – В последнее время в некоторой части мировой прессы получили распространение совершенно фантастические и злонамеренные измышления о существе работ, ведущихся в Отвоцке совместными усилиями ученых социалистических стран. Сегодня широкая общественность будет ознакомлена с действительным назначением Отвоцкого центра информации.
Затем диктор рассказал о принципе объемного нейтринного дальновидения и о нейтриновизионной установке «Аргус-2», действующей под контролем специального комитета Всемирного Совета мира.
– Теперь есть средство показать воочию всему человечеству ужасающую правду о подлости и низости колониализма, – сказал диктор.
Свет в зале померк. Вспыхнул пурпуром и начал вращаться загадочный глобус.
Пятитысячный зал вдруг тихо двинулся по улицам ночного Сайгона, освещенного яркой южной луной. На каждом перекрестке, на каждой площадке – мрачные силуэты американских танков. С тяжелым топотом проходит колонна солдат. Тускло поблескивает сталь автоматных стволов, побрякивает походная амуниция. На мягких колесах куда-то катятся легкие пушки, крытые брезентом грузовики... Город на военном положении.
На тротуарах, под светом уличных фонарей, солдаты патрульной службы останавливают и обыскивают редких прохожих. Одна за другой проносятся две полицейские машины. Вот группа патрульных окружила человека в белой длинной рубахе, замелькали дубинки. Человек поднял руки, защищая лицо, и тут же упал под ноги солдат.
Настолько рельефно-зрима и натуральна была развернувшаяся перед нами картина, что мы почувствовали себя не зрителями, а участниками происходящего.
Диктор объявляет:
– Южный Вьетнам.
Над джунглями полыхает пламя. Скрючиваются в огне бамбуковые хижины. Искры огненным фейерверком уносятся в небо... На деревенской площади – обезумевшая толпа. Солдаты загоняют толпу в ров, окруженный колючей проволокой. В стороне пылает буддийский храм. Это монахи добровольно предают себя сожжению на костре, запаленном американцами... Среди южно-вьетнамских солдат маячат рослые фигуры американцев. Один из них, видимо офицер, стоит в сторонке с сигаретой в зубах и время от времени подает команды. Деревянные стены храма рушатся. Ров наполнен доверху. Солдаты насильно сталкивают остальных на головы тех, кто уже находится в яме. Солдаты подкатывают к яме какие-то баллоны на тележках...
И вдруг эта страшная картина исчезает словно по мановению волшебного жезла. Рисовое поле, тянущееся почти до горизонта, огороженного зеленой стеной джунглей. Туда, к непроходимым спасительным зарослям, по колено в воде, спотыкаясь, торопливо бредет длинная вереница полуголых людей – женщины с детьми за плечами и на руках, подростки, старики с посохами... Кого-то несут на носилках...
Беглецы то и дело оглядываются, их лица искажены ужасом... Но вот, заглушая детский плач и гомон толпы, возникает вибрирующий рев огромной силы; на людей падают крестообразные тени реактивных бомбардировщиков. Звук настолько силен, что люди валятся с ног, как колосья под взмахами косы, они, захлебываясь, барахтаются в рисовой топи. Самолеты проносятся совсем низко и исчезают мгновенно, осыпав колонну массой небольших черных цилиндрических снарядов. Это не фугаски. Цилиндры рвутся без грохота и огня, с негромким хлопаньем, и над полем возникает вуалеподобная, слоистая пелена тумана...
Те, кому удалось подняться на ноги, судорожно хватаются за горло, зажимают рты, пытаясь преодолеть подступающую неудержимую рвоту, и – снова падают в болото, чтобы уже не встать...
Зловещая тишина повисает над полем и аудиторией. Свидетели этого чудовищного злодеяния как бы окаменевают...
– Ангола, – произносит диктор.
Как камень, падает в молчание это слово. Зал погружается в темноту внезапно. Показываются длинные, крытые соломой невзрачные постройки. Территория, где стоят они, обнесена несколькими рядами колючей проволоки. Еще дальше виднеются какие-то зеленые фургоны на резиновых колесах, палатки и радиоантенна на длинном шесте. Можно различить фигуры людей в одежде цвета хаки.
Зал подплыл к самым воротам странной тюрьмы. Это грубо сколоченные деревянные ворота. Возле них шесты, вкопанные в землю, на каждом из них торчит отрубленная голова. Судя по темному цвету кожи, широким ноздрям и толстым губам, головы принадлежат хозяевам этой земли... Зал прошел сквозь ворота и оказался внутри большого двора, посредине которого глубокая яма. В яме – беспорядочная куча обезглавленных тел.
Дверь одного из бараков отворилась и оттуда вышли шестеро белокожих наемников с дубинками и большая собака. Они подошли к другому бараку, загремел тяжелый засов. Собака ощетинилась, зарычала. Солдаты засучили рукава своих зеленых рубашек, расстегнули кобуры, чтобы оружие было под рукой, взяли палки и закричали кому-то в бараке. Ответом было молчание. Тогда стражники спустили собаку с поводка, и та, задыхаясь от лая, кинулась в дверь. Раздались крики, из барака показались изможденные люди. Их было человек двадцать. У них была черная кожа и связанные за спиной руки. Как и у тех, кто сейчас находился на дне отвратительной ямы.
Один из них ударил ногой рассвирепевшую овчарку. Солдаты повалили его в грязь и оставили на расправу собаке. Остальных выстроили по двое в ряд и ударами дубинок погнали к яме. И люди шли, скользя ногами в раскисшей глине, падали, поднимались и снова шли. Трое из них затянули какой-то мотив. Их сразу же привязали к столбам. Тогда подхватили тягучий мотив остальные. Солдаты, ругаясь, заставили их опуститься на колени у самого края ямы. Один из солдат, видимо, старший по званию, вытащил пистолет и прошелся вдоль ряда обреченных анголезцев. Вот дошел до крайнего пленного, остановился и что-то ему сказал. Африканец повернул голову и плюнул на своего палача. Каратель покончил с ним выстрелом в лицо.
Остались трое, привязанные к столбам. С ними, видимо, решили покончить иначе. Один из солдат, ростом выше остальных, вынул из ножен палаш и пальцем попробовал острие. Ухмыльнулся, оставшись доволен проверкой, и подошел к первому столбу... Р-р-раз!
– Ах-х! – одной грудью выдохнул зал.
Следующий... Р-р-раз!.. Еще один. Р-р-раз!.. Готово. Теперь осталось перерубить веревки и сбросить обезглавленные трупы в яму. Палач в мундире вытер клинок о какую-то тряпку и вложил его в ножны. Пьяная ухмылка так и не сошла с его физиономии. Внезапно он поскользнулся и плюхнулся прямо в кровавую лужу. Когда он поднялся, изрыгая проклятия, и двинулся по направлению к нашему ярусу, с головы до ног заляпанный кровью, рычащий, огромный, с разведенными в стороны руками, изображение вышло за пределы нормальных размеров. Видимо, операторы «Аргуса» намеренно дали крупный план, словно бы для того, чтобы сказать: «Смотрите, люди! Смотрите!.. Вот оно – подлинное лицо колонизатора!»
И вдруг – истерический женский крик:
– Остановите!
Это кричит Мэри. Она судорожно вцепилась в подлокотники кресла, и из груди ее рвется неудержимое, сотрясающее тело рыдание. Этот крик подхватывают другие голоса в зале.
Изображение исчезает, освещение включено, шар замер. В зале творится нечто невообразимое. Люди вскакивают с кресел, яростно жестикулируют, проклятия смешиваются с плачем.
– Внимание! – раздается громовой голос. – Просьба соблюдать спокойствие на местах.
Постепенно восстанавливается относительный порядок. На ярусах появляются люди в белых халатах.
На небольшую площадку перед амфитеатром выходит человек с микрофоном в руках. Он успокаивает публику и руководит эвакуацией тех, кто слишком болезненно перенес это ужасное зрелище. Затем обращается к присутствующим:
– Администрация Центра информации приносит свои глубокие сожаления по поводу случившегося. Никто из нас не мог предусмотреть заранее этот прискорбный инцидент, хотя всем нам было известно о зверствах, творимых агрессорами. Сейчас работу нейтриновизионной установки прекращаем. Кто желает слышать выступление генерального конструктора этой установки, ученого-физика Анри Бертона, может остаться в зале.
