Айзек Азимов - Фантастическое путешествие
Она покачала головой.
– Очень многого мы не знаем. Это действительно не подходящий случай для экспериментов.
– Но ведь у нас нет выбора, не правда ли, мисс Петерсон? Можно я буду называть вас на это время Корой?
– Мне все равно.
Они вошли в большую круглую комнату, застекленную со всех сторон. Пол в ней был весь покрыт шестиугольными плитами около трех футов в поперечнике, на них выступали часто расположенные полукруглые пузыри, сделанные из какого-то стекловидного материала молочного цвета. В центре комнаты находилась такая же плита, но ярко красного цвета.
Большую часть комнаты занимало белое судно около пятидесяти футов длиной, по форме напоминавшее лошадиную подкову.
Наверху судна была выпуклость, передняя часть которой была застеклена и которая заканчивалась наверху меньшей выпуклостью, полностью прозрачной. Судно находилось на гидравлическом подъемнике и перемещалось к центру комнаты.
Мичелз вошел вслед за Грантом.
– Это «Протерус», – сказал он, – наш дом вдали от дома на ближайший час или около того.
– Какая огромная комната, – сказал Грант.
Он огляделся.
– Это наше помещение для миниатюризации. Оно используется для миниатюризации артиллерийских орудий и небольших атомных бомб. Оно может быть использовано для деминиатюризации насекомых – знаете, блох для лучшего изучения увеличивают до размеров локомотива. Такие биологические эксперименты еще не санкционированы, но протащили их по другой линии при помощи тихих нажимов. «Протерус» устанавливают на исходный модуль, вот он, красного цвета. Тогда, я думаю, мы войдем. Нервничайте, Грант?
– Еще как! А вы?
– Еще как!
Мичелз печально кивнул.
«Протерус» уже был установлен на свое место, и устанавливающий его гидравлический подъемник отвели. С одной стороны корабля была лестница, ведущая внутрь.
Корабль сверкал стерильной белизной от тупого невыразительного носа до сдвоенных реактивных сопел и прямого киля на корме.
Оуэнс сказал:
– Я войду первым. Остальные войдут, когда я подам сигнал.
Он поднялся по лестнице.
– Это его корабли, – пробормотал Грант. – Почему бы и нет?
Потом он обратился к Мичелзу:
– Он, кажется, больше нервничает, чем мы.
– Просто у него такая манера. Впрочем, если он действительно нервничает, то не без причины. У него жена и двое маленьких детей, дочери. Дьювал и его ассистентка одиноки.
– Я тоже, – сказал Грант. – А вы?
– Разведенный, детей нет. Вот так.
Теперь Оуэнс был ясно виден в верхнем куполе. Он, казалось, пристально рассматривал предметы, находившиеся прямо перед ним. Затем он знаком пригласил их войти. Мичелз ответил и поднялся по лестнице. Дьювал последовал за ним, Грант пропустил Кору перед собой.
Все уже были на своих местах, когда Грант пронырнул через маленькую, на одного человека, камеру, образующую входной тамбур.
Наверху, на отдельном круглом сидении расположился за пультом управления Оуэнс. Внизу были еще 4 кресла. Два располагались сзади по разные стороны помещения. Их заняли Кора и Дьювал: Кора справа около лестницы, ведущей к прозрачному куполу, Дьювал слева.
На носу тоже было два сидения, расположенных вплотную друг к другу. Мичелз уже занял левое сидение, Грант сел рядом с ним.
С каждой стороны стояли рабочие столы с устройствами; выглядевшими, как вспомогательные пульты управления. Под крышками столов были шкафчики. На корме находились две небольшие комнаты, одна – маленькая лаборатория, другая – склад.
Внутри было еще темно.
– Мы привлечем вас к работе, Грант, – сказал Мичелз. – Обычно на вашем месте сидит связист – один из наших, я имею в виду. Так как у вас есть опыт радиста, вы будете заниматься радиосвязью. Никаких проблем, я надеюсь, не будет.
– Я сейчас не могу как следует разглядеть рацию…
– Послушайте, Оуэнс, – крикнул Мичелз наверх, – что там с энергопитанием?
– В исправности. Я проверяю некоторые узлы.
Мичелз снова обратился к Гранту:
– Я не думаю, что в ней есть что-нибудь необычное. Это единственный прибор на корабле, не работающий на ядерной энергии.
– Я не ожидаю, что возникнут какие-нибудь проблемы.
– Хорошо. Тогда отвлечемся. Есть еще пять минут до начала миниатюризации. Другие заняты делом, а я, если не возражаете, поболтаю.
– Давайте.
Мичелз поудобнее устроился на сидении.
– У всех имеется своя специфическая реакция при волнении. Некоторые курят сигареты. На борту не курят, между прочим.
– Я не курю.
– Некоторые поют, некоторые кусают ногти. Я болтаю, если, конечно, у меня не полностью перехватывает дыхание. Сейчас я как раз нахожусь между болтовней и удушьем. Вы спрашивали об Оуэнсе. Вы волнуетесь за него?
– Почему я должен за него волноваться?
– Я уверен, что Картер этого от вас ожидает. Подозрительный человек этот Картер. С параноидальными наклонностями. Я полагаю, что Картер учитывает этот факт, что Оуэнс – единственный человек, который был с Картером в автомашине, когда произошел несчастный случай.
– Эта мысль приходила в голову даже мне, – сказал Грант. – Но что же из этого следует? Если вы намекаете на то, что Оуэнс мог подстроить этот несчастный случай, то находится в этот миг в автомашине было бы слишком рискованно.
– Я ни на что не намекаю, – сказал Мичелз.
Он энергично покачал головой.
– Я пытаюсь проникнуть в рассуждения Картера. Предположим, Оуэнс – секретный вражеский агент, перешедший на ту сторону во время одной из заокеанских поездок на научную конференцию.
– Как драматично, – сухо заметил Грант. – Кто-нибудь еще из находящихся на борту присутствовал на таких конференциях?
Мичелз мгновенно задумался.
– Действительно, мы все бывали на них. Даже девушка присутствовала на одной короткой встрече в прошлом году, на которой Дьювал делал сообщение. Но тем не менее предположим, что именно Оуэнс перешел на другую сторону. Скажем, ему было дано задание удостовериться, что Бенеш убит. Тогда он должен был рисковать для этого жизнью. Водитель столкнувшегося автомобиля знал, что идет на смерть, и те пятеро с винтовками тоже знали, что могут умереть. Люди не исключают вероятность гибели.
– И Оуэнс готов скорее умереть, чем позволить нам достичь успеха? Из-за этого он нервничает?
– О, нет! То, что вы предположили, совершенно невероятно. Я готов вообразить, чтобы предположить ваши рассуждения, что Оуэнс может решиться отдать жизнь за некоторые идеалы, но не могу представить, чтобы он готов был принести в жертву престиж своего корабля, провалив его в первую ответственную миссию.
– Следовательно, вы считаете, что его следует исключить и не опасаться возможности странных действий в сложной ситуации?
Мичелз добродушно рассмеялся. Его лунообразное лицо смягчилось.
– Конечно. Но я готов держать пари, что Картер обсуждал каждого из нас. И вы тоже.
– Например, Дьювала? – спросил Грант.
– Почему бы и нет? Каждый может работать на другую сторону. Не за деньги, конечно, – я уверен, что купить никого нельзя – а из-за ошибочного идеализма. Миниатюризация, например, сейчас является, в первую очередь, орудием войны, и многие здесь у нас весьма сильно настроены против такого использования. С этой целью несколько месяцев тому назад президенту было направлено предписанное заявление с требованием покончить с гонкой в области миниатюризации, составить совместно с другим государством комплексную программу использования миниатюризации для мирных целей, в частности, исследования в области биологии и медицины.
– Кто же вовлечен в это движение?
– Очень многие. Дьювал был одним из самых громких и откровенных лидеров. И, кстати, я тоже подписал это заявление. Я уверяю вас, что подписавшие его были искренни. И я был и остаюсь таким. Можно утверждать, что средство Бенеша для неограниченной продолжительности миниатюризации, если оно будет эффективно, значительно увеличит опасность войны и уничтожения. Если это так, то я могу предположить, что Дьювал или я сам скорее желали бы, чтобы Бенеш умер до того, как сумеет заговорить. Что касается меня, то я не верю, чтобы обо мне так подумали. Так экстремально, во всяком случае. Что же касается Дьювала, то основной проблемой является его неприятная личность. Есть много людей, которые готовы заподозрить его в чем угодно.
Мичелз согнулся в своем кресле в сторону Гранта и сказал:
– И еще эта девушка здесь.
– Она тоже подписала?
– Нет, заявление подписал только старший персонал. Но почему она здесь?
– Потому что на этом настоял Дьювал. Вы же присутствовали при этом.
– Да, но почему она была удостоена такой настойчивой поддержки с его стороны? Она молода и очень хороша собой. Он на 20 лет старше ее и совсем ею не интересуется – как и любым другим живым существом. Желала ли она отправиться в это путешествие ради Дьювала или по другой, более политической причине?
