Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона
— Это ты к чему? — с хмурым видом спросил иерарх, на всякий случай смахнув несуществующие крошки со старческих губ. — Только не говори, что чёртова кульпитка — прости Господи! — покрасила меня в зелёный цвет!
Галилео, прекрасно знавший, что никто и никогда Миссионера не красил и что тот просто кокетничает, всё же не улыбнулся шутке.
— Святейший, давайте подойдём к зеркалу!
Заинтригованный Миссионер последовал за учёным. Галилео достал огромный — с яйцо перепёлки — поразительной чистоты алмаз желтоватого цвета и, условно поймав в одной из граней отражение иерарха, спроецировал его на зеркало. Чудесным образом там отразилось лицо Миссионера, которое в последний раз сам бывший гражданин Рима видел почти две тысячи лет назад — в фонтане, незадолго перед смертью. Лицо и сейчас было хорошо сохранившимся и почти без морщин, несмотря на полную приключений жизнь. Но обнаружилось и одно существенное отличие. Предмет его тайной греховной гордости — тёмные, густые, длинные волосы — были наполовину седыми. Скрывая тревогу, он вопросительно поглядел на Галилео. Тот печально кивнул. Что ж, Миссионер повидал немало чего по обе стороны смерти, а потому, в последний раз бросив взгляд на своё отражение и опять подивившись изобретательности старого астронома, перешёл к делу:
— Ну, звездочёт, говори, что это может значить!
Когда в тот же день Миссионер рассказал о новой напасти Основоположнику, тот сначала не поверил. Но, разглядев получше явно сдавшего внешне Миссионера и припомнив вновь, спустя две тысячи лет, появившиеся боли в печени, сел на мраморную скамью, не в силах сразу справиться с охватившим его отчаянием. Ведь последствия-того, что начало происходить, могли бы стать в равной степени неизбежными и ужасными. Когда Основоположник, по мудрому и благодарно принятому совету коллеги-иерарха, прямо из воздуха материализовал и наполовину осушил кувшинчик кипрского, ему несколько полегчало, а голова опять была в состоянии вершить судьбы христианства Вселенной.
— Что будем делать, святейший? — спросил его Миссионер, тоже отведавши нектара.
— Помалкивать! — последовала немедленная и естественная реакция основателя самой закрытой в мире организации. — Неизвестно, почему началось, точно так же, может, и пройдёт!
— А если не пройдёт? — осторожно поинтересовался его собеседник, всегда просчитывавший на несколько ходов вперед. — Что тогда? Будем краску для волос с Земли завозить?
Основоположник, у которого серьёзные проблемы с чувством юмора появились вскоре после мучительной гибели от рук римских легионеров, на минуту задумался, представляя себе техническую сторону предложенного мероприятия. Потом до него дошло, он кисло улыбнулся и задал следующий неизбежный вопрос:
— Может, помолимся?
Миссионер цинично фыркнул, но под неулыбчивым взглядом Основоположника посерьёзнел и ответил:
— Попробовать, конечно, можно, но ты хоть помнишь, когда это последний раз помогало?
— М-да, — задумчиво промычал собеседник, действительно с трудом припоминавший подобное событие, — жаль, что Учителя больше нет!
Миссионер молча кивнул. Они оба когда-то в буквальном смысле боготворили бывшего плотника из Назарета. Основоположнику он вообще практически заменил отца. Тем не менее, попав в Рай, Учитель вдруг оказался совсем не Богом, а лишённым политических амбиций неудачником, самоизолировавшимся от процесса управления и отказавшимся возглавить Совет Иерархов. С тех пор Назаретянин и его последователи — Основоположник и Миссионер — постепенно отдалялись друг от друга, а их отношения становились всё более натянутыми. Вплоть до момента недавней повторной смерти великого раввина от рук ангелов — подручных всегда ненавидевшего его Египтянина. Но, несмотря на разочарование и подспудное чувство вины за потерянные со временем идеалы, иерархи всегда прекрасно понимали, что Учитель лучше, добрее и ближе к Богу, чем все они вместе взятые. И уж если кто и мог докричаться до Высшего Существа, то это наверняка был он.
— Я согласен: Учителю это было бы гораздо больше с руки, чем нам, грешным! — подтвердил Миссионер. — Но он пока не воскрес! По крайней мере, на данный момент (на всякий случай, памятуя о чудесах прошлого, иерархи всё же поставили ангельский пост у пещеры с телом замученного). Так что надо решать!
— И что ты предлагаешь? — с интересом спросил Основоположник, знавший, что его старый конкурент уже наверняка придумал какой-нибудь план.
— Ты помнишь главного приспешника Египтянина? Которого тот всё посылал на Землю с секретными поручениями? Он там ещё блох подхватил!
— Уриэль? Тот, что когда-то охранял ворота Ада? Потом оказалось, что не с той стороны? Агент Египтянина? Что мы с ним сделали? Депортировали?
— Нет, по-моему, просто разжаловали…
* * *Первым преставился раб Божий Адам. Этого, собственно, можно было ожидать. Ведь как раз самые древние персонажи Библии, прожившие, если верить Священной Книге, кто по пятьсот, а кто и по тысяче лет, должны были стать первыми жертвами катастрофического процесса старения. И всё же это известие неприятно поразило Основоположника, Миссионера, а также архангелов, к тому времени тоже посвящённых в тайну происходящего. Вместе с тем, секрет в любом случае должен был вот-вот обнаружиться. Зеркала зеркалами, но не слепыми же были обитатели Рая! Сначала, по старой привычке, иерархи приняли привычное решение — просто промолчать и подумать. Сей способ, как уже говорилось, неоднократно и неизменно успешно использовался Церковью в обоих измерениях. Но, учитывая особую социальную значимость и активность почившего, упорно таскавшегося каждое утро на молитву — по-видимому, замаливая первое в истории предательство собственной жены, — простого молчания могло оказаться недостаточно.
— Что скажем массам? — задал прямой вопрос прямой вояка Михаил, поглядывая на иерархов пронзительными светло-голубыми глазами на красивом загорелом лице пожилого, но ещё крепкого испанского рыбака. Михаил не любил врать и ещё более ненавидел бездействие в критической ситуации. Весь его вид — сверкающий полированной платиной боевой панцирь, кольчужные перчатки на могучих руках, огненный меч на боку — излучал энергию, бдительность и готовность к борьбе.
— Ко мне с утра прибегал Красавчик! — трезвым тоном проинформировал собравшихся участников незапланированного совещания Миссионер. — Вы же помните, какого он мнения о своей смазливой физиономии! Так вот, он пожаловался, что очередная изнасилованная им кульпитка вместо обычного восхищения воспетыми Библией внешними данными рассмеялась и назвала его старым козлом.
— А он что, не согласен? С «козлом»? — хмуро поиздевался Гавриил, белокурыми локонами и круглым лицом похожий на Александра Великого. За его спиной даже поговаривали, что, скорее всего, у македонского царя Филиппа были веские основания подозревать мать Александра в слишком интимном общении с неким посланцем небес и что негоже ангелам помогать своим ублюдкам столь откровенным образом.
— Видимо, он считал себя козлом молодым! Так или иначе, но на простом замалчивании происходящего мы долго не продержимся! — продолжал Миссионер. — За Адамом последуют Патриарх и все его родственнички. Нам скоро придётся похоронное бюро открывать! А где хоронить-то? У нас ведь даже кладбища нет!
— А может, пуганём паству? Как раньше? Так, чтобы некогда было отвлекаться! — вмешался никогда не отличавшийся творческим воображением Основоположник и тут же был награждён пренебрежительными взглядами всех присутствовавших.
— А чем пугать? Что в Ад выгоним, на муки вечные? Думаешь, если выбирать между нашей Богадельней на пару лет и Адом навсегда, не найдется желающих выбрать последний? Лишь бы муки действительно вечными оказались!
— Да наши праведники сами так туда ломанутся, что от моих ворот только гайки полетят! — цинично предположил Гавриил, не питавший, по всей видимости, особых иллюзий в отношении райского контингента.
Возникла пауза. Каждый из присутствующих на секунду задумался о сгоряча сказанном Гавриилом. Во-первых, ему — заведовавшему визовой системой Небесной Канцелярии — можно было верить. Во-вторых, как ни поверни, но и экс-рыбак, и бывший римский гражданин когда-то стали христианами во многом из-за мира вечного и благодатного. Он был обещан и дан им взамен мирской жизни — короткой, суетной и полной боли. Когда сейчас, спустя несколько тысяч лет пусть и скучноватого, но блаженства, они вдруг оказались на пороге окончательного исчезновения их бессмертных душ в чёрной громаде космоса, это было ужасно, непонятно и несправедливо. Никто из них — великих и испуганных — не мог сейчас с уверенностью сказать, что в последний момент не предпочтёт вечные муки и общение с нечистью бесследному растворению по внезапной прихоти Высшего Существа. А может, думалось им, Сам специально приготовил им эту ловушку-испытание? Как в старые добрые времена? И поди ж ты знай неисповедимые пути его!
