Виталий Обедин - Слотеры. Бог плоти
Часть роя, состоящая из самых тучных и коротконогих оболочек, прекратила бег, остановилась, сбиваясь в плотную, монолитную толпу, намереваясь навалиться на меня всем скопом, когда я попытаюсь проскочить мимо них к воротам поместья фон Туска.
Они ошиблись.
Дагдомар ошибся.
Я не собирался уносить ноги. Не раньше, чем прищучу беглого демона!
Спасти свою шкуру и оставить Пепельного Жреца разгуливать на свободе с новообретенными талантами – не выход. Он не будет ждать, пока я вернусь, неся с собой адский пламень и все громы и молнии, на которые способен разъяренный клан Слотеров. Заберется в какую-нибудь крысу и унесет свой голый хвост куда подальше – ищи-свищи. А вот потом, когда демон наберется сил и вернется, будучи числом уже в настоящий легион, несладко придется не только Выродкам, но и всему живому.
Все должно закончиться здесь и сейчас.
Мощным пинком отшвырнув с дороги очередную оболочку, я резко сменил направление и бросился в сторону дома. Ожидавший бегства рой обманулся, и возле ступеней, ведущих в поместье, меня встретил лишь «фон Туск» с лицом, искаженным яростью. Демон снова терял контроль над собой и захваченными телами – плоть пузырилась и оплывала, обнажая кости черепа. Чудо, как еще глаза не вывалились.
Выставив вперед руки, будто абордажные крючья, Дагдомар заорал:
– Почему ты не угомонишься, Се…
Короткий боковой удар обмотанной плащом руки отправил «барона» кувыркаться по земле. Не удержавшись, я добавил ему ногой, едва напрочь не выбив нижнюю челюсть. Удар оказался столь силен, что никакой власти над плотью не хватило – зубы брызнули в разные стороны. В этом не было никакого смысла, но уж очень хотелось.
Эх, мне бы кузнечный молот да потяжелее!
В два прыжка преодолев десяток ступенек, я взлетел на крыльцо, вломился в дом и, захлопнув двери, молниеносно задвинул так кстати оказавшийся на них массивный засов из бронзы. Подобное препятствие не задержит рой надолго, но даже полминуты форы сейчас могут оказаться неоценимыми. За это время надо успеть всего-то обнаружить и обезвредить тварь, которую невозможно зарубить, застрелить или хотя бы вырубить знатным хуком в челюсть.
На мое счастье, Дагдомара по-прежнему отличала тупость.
Вместо того чтобы воспользоваться несколькими окнами с незакрытыми ставнями, в которые оболочки могли забраться, подсаживая друг друга, он, потеряв голову от ярости (а может, и от страха), обрушился на дверь, молотя по ней десятками кулаков и ног.
Быстро оглянувшись, я убедился, что внутри оболочек нет. Очевидно, весь собранный наспех легион демон отправил мне навстречу.
Прекрасно, шансы растут.
Хрясь! Дверь содрогнулась от удара, сквозь лопнувшее дерево пробился острый клюв топора. За дело взялся бывший плотник.
– Ты только все затягиваешь, Сет! – в два десятка голосов завыл демон. – Тебе не спрятаться от меня!
Дважды глупец.
Я не прячусь. Я ищу!
В какофонии голосов, сплетающихся в один, я уловил тот, что раздавался не снаружи, а изнутри поместья. Тело-вместилище не вышло встречать званого гостя, оно наслаждалось зрелищем изнутри. Когда у тебя две дюжины пар глаз, можно не бояться, что проглядишь какие-то детали.
Особняк фон Туска был обставлен с кричащей роскошью и абсолютной безвкусицей. Вышедшая из моды массивная старинная мебель из благородных сортов дерева соседствовала с новомодными алхимическими лампами в изящных абажурах и легкомысленными, фривольными картинами в нелепо-толстых багетных рамах. На ходу я содрал со стены гобелен, изображавший какого-то дворянина с породистым ястребиным носом, травившего собаками кабана. Возможно, то был настоящий барон, у которого нынешний фон Туск отобрал фамилию, титул и земли, как это сплошь и рядом случается во Фронтире.
Если честно, начав свару, я понятия не имел, что буду делать, добравшись до тела, где сидит большая часть Дагдомара. Лишь сейчас, на бегу, в голове оформилось что-то вроде плана – замотать его в ткань, вскинуть на плечи и уволочь туда, где можно развести пламя пожарче. Надеюсь, у меня в руках он не превратит себя в лужу лимфы и слизи, способную просочиться через ткань. Это было бы весьма некстати.
Взбегая по ступенькам на второй этаж, я быстро ощупал пальцами гобелен – хорошая, плотная ткань, выткана на совесть.
Может, все и сработает.
Жаль, нельзя предсказать, как при этом поведет себя рой – потеряет ориентацию в пространстве и останется потерянно бродить по поместью или все же попытается отбить тело-матку? Ответ придется получить на личном опыте.
Ударом ноги я выбил первую попавшуюся дверь и ворвался внутрь, огромный и свирепый, как взбесившийся анчинский слон.
Пусто!
Вторая дверь.
Пусто!
Внизу уже вовсю звенели стекла – рой наконец опомнился и полез в окна, вынося рамы. Время, которым я и так не располагал, сходило на нет.
Третья дверь.
Пусто!
– Сюда, Сет. Я же говорю, ты затягиваешь! – Смеющийся голос демона раздался совсем рядом, буквально через стену.
В азарте я даже не сразу обратил внимание, что хор снаружи смолк. Говорила теперь только одна голова – та, что сидела на нужной мне шее. Похоже он оправился от приступа страха.
Я забросил гобелен за спину, как гладиатор боевую сеть, и шагнул к двери, из-за которой доносился смех. Посмотрим, чем ты меня встретишь, Пепельный Жрец.
Кровь, блин, и пепел…
Он встретил внушительно.
Не знаю, как там демон уносил ноги из Кэр-Кадазанга, будучи в теле обычного импа, – нынче ему и в теле человека-то было невыносимо тесно. Тварь, встретившая меня в комнате, бывшей рабочим кабинетом фон Туска, судя по обстановке, оказалась огромной.
Ну, не такой большой, как я, например.
По-другому огромной.
Дагдомар выглядел как самый отвратительный и крупный толстяк, которого мне приходилось видеть. Неохватно гигантский и абсолютно голый – ни клочка ткани на теле, ни волоска на коже. Больше всего он напоминал своего Герцога Бегемота – таким, каким его рисуют на старинных гравюрах, разве что без слоновьей головы и огромного, волочащегося по земле фаллоса. Если последний и имелся, его скрывало необъятное брюхо, раздутое, как у дохлой лошади. На этом брюхе величаво возлежали пласты висячих, почти бабьих сисек, а громоздилось и то и другое на двух мощных тумбообразных ногах. Из плеч почти параллельно земле торчали короткие слабые ручки сплошь в складках жира, точно в оборках.
Венчала все это безобразие маленькая конусообразная голова – тоже голая, без единого волоса. Не было даже бровей и ресниц.
Дери меня Астарот!
Такого упаковать никакого гобелена не хватит. Я снова с тоской подумал о магическом самопале.
Руку бы отдал!
Новую…
– Ты все-таки добрался, Сет! – обрадованным и неожиданно сильным голосом пробасил демон. – Я удивлен. Признаться, я в какой-то момент испугался, что ты сиганешь через забор и будешь таков.
Пока он говорил, я успел захлопнуть двери в кабинет и заклинить их первым, что подвернулось под руку, – стволом бесполезного при сложившихся обстоятельствах «громобоя».
– Ты же самопровозглашенное божество плоти, – с отвращением произнес я, поворачиваясь к Дагдомару. – Неужели нельзя было слепить себе тело получше? Ты недалеко ушел от амебы Мастера.
Вновь вступая в разговор с Пепельным Жрецом, я банально тянул время, не зная пока, как подступиться к тому, что было сердцем легиона.
Дернуть ковер под его ногами и закатать в него? Толку? Мне не вынести эту тушу из поместья, одновременно отбиваясь от прочего роя…
– Пф-ф! – презрительно фыркнул демон. – Мне чужда эстетика человеческого тела. Да и его размеры не подходят, больно тесно.
Последнее не было фигурой речи. Ему и в самом деле приходилось тесно даже в этом омерзительном скопище плоти. Демоническая сущность Дагдомара бурлила внутри, распирая гладкую, лоснящуюся кожу, прокатываясь сверху вниз волнами судороги, прорываясь наружу гноящимися язвами, которые тут же закрывались, чтобы образоваться в новых местах.
С Мастером Плоти было приятнее иметь дело, даже когда он предъявил мне собственную физиономию. Пожалуй, по чувству гадливости, вызываемой одним своим видом, Дагдомар мог тягаться с тем самым риккером из канализации.
– И все же я буду здесь богом, Сет. Ибо силен, а миром смертных всегда правит сила. Iecarimi Quo-a-dahe od I-mica-ol-zododa aaiome!
Терпеть не могу, когда демоны переходят на енохианский. Его звуки ранят слух, как гвоздь, скрежещущий по стеклу.
– Преклонить колени перед тобой, жирная свинья? И не мечтай!
Я расхохотался, одновременно лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках предмета, каким можно было бы воспользоваться в качестве оружия.
Кабинет фон Туска не отличался от убранства прочих комнат – та же мешанина неумело подобранной мебели и несочетающихся предметов утвари. Мещанские замашки фон Туска зашли так далеко, что он даже установил в углу кабинета целую скульптурную композицию, ныне занавешенную большой белой простыней. Благодаря столь замечательному (в данных обстоятельствах) отсутствию вкуса у выскочки из Фронтира добрая четверть предметов здесь выглядела достаточно увесистой, чтобы вбить лысую голову меж плеч и аж до самой безразмерной задницы.
