Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина
"Невидимые" — это были те, кто приехали через полчаса после "видимых" и незаметно для тех окружали ресторан, установив посты в кустах и на перекрестках дорог, причем эти последние, насколько смог различить несмотря на темноту Петьков, были явно кавказской наружности. У некоторых из них он разглядел автоматы Калашникова с глушителями. Это старики московских рынков со своими бандами решили расправиться с Недобежкиным за то, что он сорвал им заключение мирного договора. Каждый из стариков считал, что Недобежкина наняли его конкуренты и теперь он празднует здесь успешное окончание своей работы, внесшей еще больший раскол среди торговцев двух рынков. Оба старика посчитали ситуацию удобной, чтобы разом покончить с Недобежкиным, а заодно каждый решил расправиться со своими конкурентами.
Петьков обратил внимание на то, что примерно за пять минут до того, как начали прибывать кавказцы, "Русскую избу" покинул один из трех молодых людей в белых костюмах — он был с бородой и за собой тянул слегка упирающуюся девушку.
— Гая, это вертеп! — услышал Петьков испуганный голос Петушкова. — Это содом. Тут у меня возле реки Нилыч живет, благостный старец, у него двухэтажная дача, живет тихо, скромно, он нам светелку выделит и мы там недельку отдохнем душой. У него и винцо, и чаек есть, а какой вид из окна на Москва-реку из этой светелки! Луна, лягушки квакают.
— Сережа, а как же мы не попрощавшись? А Леночка?
— Леночка, она — артистка, артистки любят приключения. Ей тут хорошо. Пойдемте!
Петушков увлек в темноту податливую Гаянэ.
Контролируя действия "кавказцев", Петьков заметил, что они начинают бесшумно заменять то одного, то другого из половых ресторана своими людьми, связывая по рукам и по ногам и затыкая кляпами рты несчастным. В полутьме кустов "кавказцы" переодевались в их русские косоворотки и плисовые штаны и в качестве "половых" появлялись в "Русской избе". Каждый из самозванцев втыкал себе за ухо белую или красную розу в зависимости от того рынка, к которому принадлежал. Петькову ничего не оставалось, как самому проделать такую же процедуру с одним из таких "половых". При этом бывший легионер, кроме косоворотки и плисовых штанов, надел черный парик и приклеил себе черные парижские усики, чтобы больше походить на восточного человека. На всякий случай у Петькова была под полотенцем спрятана еще одна роза, белая, а красная красовалась у него на груди. После чего занялся обслуживанием стола Недобежкина и Завидчей, проявляя при этом чудеса сноровки, чтобы не выдать себя самозванцам, которые уже полностью оккупировали здание.
Наконец в избе появился маленький тощий старикашка и уже знакомый нам Гарун-аль-Рашид. Этот молодой человек, похожий на Омара Шарифа, заглянул в щелку светелки и, узнав Недобежкина, кивнул старикашке. Старик что-то тихо приказал высокому "половому", и оба удалились из избы. А пирующая по разным горницам компания даже и не обратила внимания на подмену официантов, на появление в избе двух таких колоритных фигур, какими были тощий старик с горящими злобой огромными черными глазами и красавец Омар Шариф. Веселье достигло той стадии, когда каждый видит всех и никто никого не замечает.
Петьков был настороже. Когда двое бандитов, изображавших из себя официантов "Русской избы", поднялись с большими блюдами и встали перед дверью, за которой пировали Недобежкин, Завидчая и компания Седого, он понял — наступает критический момент. Кавказцы одернули с блюд полотенца, и на них оказалось по автомату Калашникова сервированных глушителями и запасными магазинами. Бандиты взяли в руки автоматы, сунули запасные обоймы за пояса и приготовились ворваться в светелку, чтобы расстрелять Недобежкина со всей его компанией.
Тот, кто не провел хотя бы несколько часов своей жизни пируя с подругой сердца, или с милым дружком, или просто с друзьями в бревенчатых горницах "Русской избы", — можно сказать, родился для тяжелой доли, для мытарств и мук. Я знаю, что это за человек — работает он много, а получает мало. Здоровье у него неважное, а судьба несчастливая. Если это женщина, то она глупа и некрасива, а если это мужчина он слаб телом, и беден. И нет у них друзей, которые бы могли спасти их от нелегкой доли. В жаркий летний день их не остудит, а в студеный зимний вечер не согреет бревенчатый уют "Русской избы".
Пока за стенами ресторана Петьков наблюдал действия "невидимых", в избе происходила встреча и рассаживание гостей.
Как только Недобежкин ввел за руку свою королеву в прихожую, Агафья, в элегантном облике огненной красавицы, обряженной в русский костюм с кокошником, бросилась им навстречу.
Гости дорогие, королевич с королевной, господа-бояре, милости просим проходить-рассаживаться. Филька! Прошка! Принимайте гостей. Да не по старшинству сажайте, а по милости лебедушек промеж соколов!
Настоящие половые, которых спустя полчаса кавказцы поменяли на своих людей, тряся полотенцами и подобострастно кланяясь, набросились на гостей с шутками и прибаутками, рассаживая их по лавкам и разводя по горницам. Руководствуясь особым чутьем, более приближенных к Завидчей и Недобежкину гостей они уводили на второй этаж, рассаживая в светелке, в которой и поместилось человек двадцать самых избранных.
Поднявшись в светелку, Недобежкин и Завидчая сели во главу стола на фоне огромной, пепельного цвета медвежьей шкуры. Артур поместился по левую руку от сестры. Завидчая, поймав недоуменный взгляд Седого, поднялась с места и объявила:
— Дорогие гости, вы удивлены, почему я сижу во главе стола не со своим партнером, а с этим молодым человеком. Пусть это еще недолго останется для вас моей маленькой тайной, которую я вам скоро раскрою, а пока давайте праздновать нашу победу.
Половые, возглавляемые метрдотелем Александром Владимировичем, внесли старинное блюдо — жареного лебедя, которого по вековым традициям подавали только к великокняжескому столу. Вызолоченные серебряные чарки пошли по кругу. Только Завидчая и Недобежкин пили из своей золотой чарки. Да Седой с замминистра рыбной промышленности пили из золотых, специально для них поставленных услужливым сотрудником девятого управления Рябошляповым, хищная и неприятная наружность которого, как только он увидел дорогих гостей, неузнаваемо преобразилась, источая ласку и травоядностъ. Управделами ЦК Бульдин носился от кухни в светелку на цыпочках, подбегал к столам в других горницах, говорил тосты, наливал, подпаивал, но в основном он крутился вокруг стола в светелке на втором этаже.
"Прекрасный сон! — думал Недобежкин. — Какие приятные, оказывается, люди населяют столицу. Как они красивы, предупредительны, да и из других регионов тоже изумительно хорошие люди. Иван Александрович, как его, интересно, по фамилии, очень приятный тост сказал".
Адмирал-аспирант оглядел слегка опьяневшими глазами гостей.
"Странно! — подумала Завидчая. — Мой женишок совершенно не пьянеет. Агафья уверяла, что после первой же чарки от ее крюшона на меду из него можно будет вить веревки".
Но Элеонора была не права, хоть и не в той степени, как на это рассчитывали две коварные заговорщицы — Аркадий был пьян — и, почувствовав это, Агафья, которая лишь в щелочку двери подмигивала своей хозяйке, подала ей условный знак. Завидчая, поймав ее взгляд, встала из-за стола и произнесла:
— Дорогие гости, пора объявить вам одну маленькую тайну. Встань, Аркадий.
Недобежкин поднялся, Завидчая продолжила.
— Я хочу объявить вам, что Аркадий Михайлович — мой давний друг, и сегодня мы решили соединить наши сердца законным браком. Вот почему мы сидим с ним вместе во главе стола, а Артур, мой сводный брат, на правах друга Аркадия — по левую руку от меня.
Не всем понравилось это известие. Но Бульдин, Рябошляпов и Агафья, вбежавшая в комнату, изобразили такой восторг, так искренне зазвенели посудой, чарками, притопнули ногами, захлопали в ладоши, закричали: "Браво! Горько! Ура!', что и Лихачев, и замминистра рыбной промышленности Шлыков тоже были вынуждены присоединиться к общему восторгу, а наливки, закуски, приготовленные Бульдиным, были такие, что горечь этого известия мгновенно растаяла в их неописуемой приятности.
— Ты рад, Аркадий, — жарко зашептала ему Элеонора, — что я публично объявила наше решение?
— Безумно, Элеонора!
— Тогда надо исчезать. Я не хочу, чтобы на нашей свадьбе было много посторонних. Идем.
Недобежкин поискал глазами Шелковникова и Петушкова с их девушками, но не нашел ни Петушкова, ни своего верного оруженосца. Оказывается, Леночка Шершнева встретила в горнице знаменитых молодых режиссеров "Мосфильма" Пластронова и Шахинжакова, на которых и поменяла общество, собравшееся в светелке, увлекая за собой и капитан-бомжа.
— Витя, у тебя есть шанс, — по-заговорщически зашептала Леночка. — Если ты сейчас понравишься Пластронову, твоя карьера в кино обеспечена. У него девиз: "Настоящий режиссер из любого человека с улицы сделает звезду экрана". Ну, ты как? Меняешь корабль? Я тебя рекомендую! Главная роль тебе обеспечена!
