Эльвира Плотникова - Игра в дракошки-мышки
Кстати, надо хоть глянуть на переплетение аур. Никто из ныне живущих людей этого не видел. Время фамилиаров давно прошло.
Перехожу на магическое зрение, рассматриваю ауру девчонки. И не верю своим глазам. Вот отгадка поведения Шейора!
Провалиться бы мне на этом самом месте! Но как? Как такое возможно?! Пялюсь на ауру, как влюбленный поросенок, до ряби в глазах. Щиплю себя за руку, убеждаясь, что не сплю.
Пожалуй, пора и мне задать кое-кому пару вопросов.
Глава 4
Воспоминания
«Ты не имеешь права просить за сына».
Сухой голос звучал в голове, повторяя равнодушную фразу.
Ни объяснений, ни желания выслушать. Даже договорить не дали!
Лойи всемогущий, где найти силы пережить этот отказ?
Старейшины объявили, что у них больше нет вопросов, и ушли. Я выбралась из зала и остановилась в коридоре. Отчего пол шатается? Пожалуй, подожду куратора тут. Ледяной камень приятно холодил кожу, вытягивал жар. Я прижалась к стене щекой.
– Что с тобой? Тебе плохо?
С трудом разлепила губы, чтобы ответить:
– Они тоже отказали. Слово в слово. Как и вы…
Манори покачала головой, нахмурившись.
– Пойдем-ка.
Цепко подхватила под локоть и потащила за собой. Я не сопротивлялась, но еле-еле успевала переставлять ноги. Пол все так же качался, лицо пылало, голова раскалывалась от боли.
Я знала, куда Манори меня ведет. Обратно в комнату, отведенную мне на время следствия.
Тюрьма? У драконов нет тюрем. Несколько помещений на втором этаже здания суда, специально оборудованных для содержания людей. И охраны-то никакой нет. Зачем, если побег бессмыслен? Драконы могут найти любого человека, как бы он ни скрывался. А мне и прятаться негде.
На ночь меня заперли для моей же безопасности. Чтобы не бродила в темноте по коридорам и не сломала шею на лестнице. И некому было прийти на зов. Да и вообще, они не сомневались, что я спокойно просплю до утра.
Я узнала все это от Манори, моего куратора. Степенная драконица из рода Миртового Авантюрина вела себя вежливо и бесстрастно. Она холодно оборвала мои мольбы о Яне теми же словами, что позже повторили Старейшины: «Ты не имеешь права просить за сына». Зато подробно рассказала о том, что меня ждет.
Первый допрос ведут Старейшины.
– Надеюсь, ты понимаешь, любая ложь обернется против тебя.
О да! Я знала, драконам нельзя соврать.
– Потом ты ответишь на все мои вопросы. Можешь выбрать, ментально или вербально.
Решила разобраться с этим позже.
– При тебе Старейшины опросят свидетелей.
Придется выдержать и это испытание.
– Потом Старейшины решат, что с тобой делать.
Кто из нас умрет раньше, я или сын?
Все же спросила, можно ли обратиться к Старейшинам с просьбой. Манори ответила, что это не запрещено, но посоветовала дождаться окончания допроса.
«Ты не имеешь права просить за сына».
Я всхлипнула, мысленно потянувшись к Яну. Белокурые кудряшки, ясные глазки цвета осеннего неба, пухлые щечки, родинка над верхней губой. Теплая нежная кожа с запахом молока и ромашки.
– Сядь!
Очнувшись от грез, я обнаружила, что мы уже пришли. Опустилась на табурет и потерла пальцами виски. Головная боль мешала сосредоточиться. Растерянно скользнула глазами по столу и поморщилась. Накрыто к обеду: глубокая глиняная миска с густым грибным супом, щедро сдобренным сметаной и зеленью, салат из свежих овощей, жаркое с пряностями… Ароматы вкусной еды вызывали не аппетит, а тошноту. Я отвернулась, чуть ли не зажимая нос пальцами.
– Пей!
Манори сунула мне чашку с пенистой жидкостью зеленоватого цвета. Я осторожно принюхалась. Мята и смородина?
– Пей, это лекарство.
Послушно сделала глоток. Облизнулась и жадно припала к чашке. Кисловатый напиток был прохладен, вкусен и животворящ. Я забыла и о тошноте, и о головной боли. Даже тревога отступила, как будто кто-то ласково шепнул на ухо, мол, все будет хорошо. Я вспомнила, что отказалась от завтрака, и потянулась к ложке.
– Приятного аппетита, – сказала Манори. – Я вернусь, когда ты поешь.
Обедала я неспешно и с удовольствием. И даже без угрызений совести, хотя умом понимала – в питье добавлено успокоительное. Еда напомнила мне о детстве. Мама Аля стряпала точно такой же суп: она всегда добавляла в него веточку тихоцвета, для особого аромата. Странно, тут так вкусно кормят. Навряд ли кто-то специально готовит для меня. Или это входит в обязанности куратора?
Я подчистила все тарелки, собрав хлебом и мясную подливку, и масляно-овощной сок. Запила все земляничным киселем, сыто икнула, вздохнула и поплелась мыть посуду. Заодно умылась сама, вернулась к столу, снова опустилась на табурет и чинно положила руки на колени. Рейово лекарство! Ненавижу драконью магию!
Яркая вспышка заставила зажмуриться. Что это? И настроение изменилось – как будто спала печать, сдерживающая тревогу. Но углубиться в переживания не удалось. Манори вернулась и тут же приступила к делу.
– Дала бы тебе отдохнуть до завтра, но у нас мало времени, – объявила она.
– Не терпится от меня избавиться? – скривилась я.
Манори уставилась на меня, как на чудовище.
– Мне казалось, ты беспокоишься о сыне, – сдержанно произнесла она немного погодя. – И его жизнь зависит от того, насколько быстро он получит противоядие.
В глазах потемнело, горло сжал спазм. Я судорожно пыталась вдохнуть воздух, но получались только хрипы. Манори взяла меня за руку:
– Тише, Джейн, тише. Вдо-о-ох… Медленно… Еще раз… Выдох. Еще раз, вдо-о-ох… Выдох. Все? Успокоилась?
Я кивнула, потом отрицательно помотала головой. Как тут можно успокоиться! Драконы все же спасут Яна! А вдруг мне только показалось?
– Вы же сказали, я не имею права… – Я вцепилась в лапу драконицы, умоляюще заглядывая ей в глаза.
– Просить, – перебила Манори и мягко освободилась от моей хватки. – Мы поможем ребенку, если это в наших силах. И многое зависит от тебя.
– Я готова!
Все что угодно! Уж драконы-то не будут требовать плату. Да и нет у меня ничего ценного. Малыш, невольно ставший фамилиаром, в безопасности. Моя жизнь? Она не стоит ничего и уже принадлежит драконам.
– Нам нужен подробный рассказ о замке Шейора. О нем самом – все, что знаешь. О вашем с ним разговоре. Как уже говорила, ты можешь показать, то есть вспоминать, как все происходило, а я буду считывать это ментально. Если тебе неприятно такое вмешательство, можешь описывать словами. Все, что помнишь, включая цвета, размеры, запахи, звуки…
Представила, сколько времени займут такие описания. Много. А ведь дорога каждая минута!
– Ментально же лучше? – уточнила я. – И быстрее, да?
– Да, – согласилась Манори.
– Ментально, – без колебаний согласилась я.
– Тогда приляг. Тебе будет удобнее. И покажи мне, как ты прибыла в замок. Телепортом?
– Нет, от ближайшего стационара до пригорода…
– Не говори, показывай.
Я послушно закрыла глаза и представила себя выходящей из портала в Ривеннеле с Яном на руках.
Стационарные порталы традиционно располагались на открытом пространстве, вне помещений. Этот, на юго-востоке столицы, не был исключением. Промозглый ветреный день остался в поместье баронетов Фринке, а тут пахло теплом, солнцем и яблоками.
Поставила Яна на ножки, чтобы снять и свернуть дождевик. Малыш завертел головой, осматриваясь в незнакомом месте. Мы стояли у подножья холма. Чуть выше, на склоне, – фруктовый сад. Проселочная дорога огибает холм и теряется за поворотом. Поодаль – транспортная станция.
– Нам туда. – Я снова подхватила Яна на руки.
Мы путешествовали налегке, из багажа – только сумка через плечо с самым необходимым: деньги, документы, бутылочка молока для сына и сменные одежки. Остальное уже в замке. Пришлось оплатить недешевую услугу телепочты: опасалась, что не управлюсь и с ребенком, и с вещами.
На станции было оживленно и шумно. Готовились к отправлению два экипажа: пассажиры рассаживались по местам, слуги занимались багажом, возницы проверяли упряжь. Из конюшен доносилось ржание лошадей. Под матерчатым навесом громко спорили трое мужчин. Торговки сновали с корзинками, предлагая снедь в дорогу: пирожки, булочки, фрукты, орешки, леденцы.
Ян вертелся на руках, подпрыгивая от любопытства. Я же быстрым шагом направилась в контору к управляющему. Лишь только назвала свое имя, и меня тут же проводили к экипажу. Пара каурых кобылок, запряженных в коляску с откидным верхом, топтались на месте, изнывая от ожидания. Возница в ливрее помог мне подняться внутрь и устроиться на сиденье.
– Цвета Шейора – зеленый и серый? – зачем-то спросила Манори.
– Ливрея была перламутрово-зеленая, с платиновой окантовкой, – уточнила я.
