Татьяна Андрианова - Как вывести ведьмаков
– Что это ты, Вяз Дубрович, руками в меня тычешь? Я ж не пирог какой, чтобы на мягкость пробовать, – попенял ему водяной.
– Да это я того, по-дружески, – смутился леший.
– Хорошо хоть в друзьях ходим, а не враждуем. А то, не ровен час, бревном огрел бы, не поморщившись, – покачал головой хозяин вод, расстроившись, что синяки на боку точно останутся.
И не было ничего, а скандал дома ждет теперь. Не объяснишь женам, отчего с виду серьезный леший вздумал его в бок шпынять.
– Так ведь темнеть скоро будет. Весенние дни коротки. Дотемна надо бы управиться, – оправдывался леший, все еще потупив зеленые глаза вниз на травку. – Мы же не знаем, что за злобные твари в том лесу водятся. – «Может статься, вслед вам она собак спустит, как обещалась», – додумал он. – Ты же единственный проводник, а так задумался, что еле докричались.
Водяной поостыл слегка. И правда, дотемна вернуться хотелось бы. Он бы не против и на ночь напроситься, но она может не оставить. Где это видано, чтобы мужчина у незамужней женщины ночевал? Но коли оставить его не забоится, то маг ему в компанию тут не надобен. Ведьму тоже куда-нибудь спровадить бы, да вот беда – она как раз ведьму ждет, а водяной с магом как бы в довесок явятся.
Светлолика безразлично пожала плечами. Ей было откровенно все равно, как возвращаться домой – впотьмах или засветло, главное вернуться. Очень уж она не любила надолго из избы отлучаться. Особенно в последнее время, когда каждый раз на собственном пороге вечно какой-нибудь сюрприз поджидает. Ведьма решительно тряхнула блондинистыми локонами и ступила в темную часть леса. Чаща словно распахнула перед ней свои объятия. Тут же откуда ни возьмись появилась хорошо утоптанная и ровная тропа, услужливо скользнула под ноги. А темноствольные деревья каким-то непостижимым образом выстроились плотными рядами по обе стороны, образовав живой коридор. И захочешь – в сторону не свернешь. Зато точно не заблудишься.
Вязу Дубровичу стало ясно: ведьму не просто ожидают, а ждут с нетерпением, да так, что чуть ли не о ковровой дорожке позаботились. Им с водяным никаких тропок не указывали. Но обижаться или пенять на негостеприимство было глупо. В конце концов, их с водяным никто не звал. И тем не менее все равно стало обидно, аж некоторые листочки в буйной шевелюре Вяза сникли, завяли с досады. Странно это для лешего – стать незваным гостем, да еще в собственном лесу, который, выходит, местами вроде как и не его лес вовсе. Впрочем, в Безымянном странностей всегда хватало.
Светлолика неторопливо пошла по предложенной тропе. Лютый, Луна и Пантера потрусили следом. Не скалились звери, но явно были настороже, напряженно шарили пристальным взглядом по темным зарослям: не притаился ли супостат какой, крови ведьминой возжаждавший.
Вешил тоже не заставил себя ждать и двинулся следом с поспешностью человека, перед самым носом которого вот-вот захлопнется дверь, куда он так долго стремился. Он чуть не наступал на пятки вервольфам, но те торопливости мага не оценили и рявкнули грозно пару раз, чтобы попридержал шаг. Пантера даже пару раз клацнула острыми зубами в опасной близости от ног магистра, без слов намекнув, что коли не умерит прыть, она враз ретивые конечности укоротит на укус-другой. Вешил намек понял и шаг сбавил. Ноги ему самому нужны были.
Водяной спохватился и ринулся следом. Ежу понятно, что в провожатых Светлолика более не нуждается, но разве мог хозяин вод позволить, чтобы молодой маг предстал пред ее очи без его (водяного) сопровождения. Девушки – народ ветреный и, как известно, любят ушами, а их отношения только начали развиваться. Обволочет заезжий хлыщ одинокую девушку столичной обходительностью – и пиши пропало. Да и грех не воспользоваться поводом лишний раз повидаться. Поэтому хозяин вод наплевал на свой высокий статус в Безымянном лесу и совершил короткий забег. Вовремя. Чаща сыто сомкнулась за спинами гостей, поглотив волшебную тропу, словно и не было ее вовсе.
– Ну, с богом, – выдохнул Вяз Дубрович им вслед и перекрестил троекратно.
Вспомнил, что он все-таки сила нечистая, руку опустил, будто обжегся, заозирался по сторонам – не видел ли кто его конфуза. Видел заяц, стремительно пробегавший мимо, спасая свою серую шкурку от рыжей лисицы. Леший погрозил пальцем обоим. На всякий случай. Заяц промчался и не заметил. Не до того ему было, сердечному. Тут бы лапы унести, жизнь свою спасая. Лисица же видела укор Вяза Дубровича, но виду не подала. Мало ли на что леший сердиться изволит. Он стар, вспыльчив, но отходчив и к зверью всякому снисхождение имеет, простит, в чем бы ни провинилась.
– В собственном лесу всерьез никто не воспринимает, – опечалился леший. – Видно, старею.
И отправился домой. Там домовитая кикимора наверняка чаю заварила и вкусный обед приготовила. Подумал так, и в животе сразу заурчало, желудок настоятельно требовал приема горячей пищи. Вот за что леший ценил свою кикимору – что бы не стряслось в лесу, а трехразовое питание было всегда.
Но на сей раз Вяз Дубрович ошибался. Его кикимора вовсе не собиралась кормить благоверного разносолами, в которых, к слову сказать, слыла большой мастерицей. В тот момент, когда леший направил стопы свои в сторону дома, кикимора вовсе не гремела кастрюлями, как обычно, а стояла на пне и вещала мухоморницам, бурно при этом жестикулируя.
– Доколе?! – яростно вопрошала она замершее в молчаливом оцепенении собрание. – Доколе, я вас спрашиваю, будем мы безропотно терпеть произвол ведьмы?
Мухоморницы возмущенно зароптали. Они понятия не имели, в чем, собственно, заключается этот самый ведьмин произвол, но терпеть его точно были не намерены.
– Эта наглая пигалица взяла за моду являться в любое время дня прямо на дом и уводить наших мужчин в неизвестном направлении! – горячилась кикимора, упуская из виду то, что Светлолика с мухоморницами вообще дел не имела и уж тем более не уводила у них никого.
Но оборотницы на небольшую нестыковку внимания не обратили. Само словосочетание «уводить наших мужчин» вызвало в девичьих сердцах бурю негодования. С мужчинами в Безымянном лесу было напряженно, и теперь недолюбленных мухоморниц внезапно озарило, почему у них все так. Это злобные козни ведьмы, не иначе! Почему именно Светлолики? А как тогда объяснить отсутствие поклонников у таких красавиц? Это ведьма глаза мужикам отводит.
– Ишь чего удумала, мерзавка такая! – зашумели потрясенные вероломством лесной отшельницы оборотницы.
– Ни сама не ам, ни нам не дам?!
– Гнать ее из лесу надо!
– Правильно, девоньки…
– И избу подпалить, чтобы воротиться некуда было!
В Безымянном назревал бабий бунт. Мухоморницы разошлись не на шутку, стали рядить, кому за факелами до дому бежать или, может, стоит их на месте изготовить? Гомон стоял такой, что не на каждом многолюдном торжище случается. Каждая высказывала свое, особое, мнение, совершенно не желая слушать другую. А кикимора и рада. Ее любое притеснение ведьмы устраивало, лишь бы отвлечь девчонку от собственного супруга. Ишь лиходейка, повадилась и в дом за ним приходить, и по поручениям своим гонять как вздумается. Да и Вяз Дубрович хорош. Стоило белобрысой ведьмочке просьбу свою озвучить, конем резвым поскакал. Небось, если бы она, кикимора родная, попросила своего благоверного метнуться на поиски чего нужного, враз тысяча одна причина бы обнаружилась, чтобы никуда не ходить. Пришлось бы самой тащиться.
Никто не заметил, как из-за деревьев выскользнула еще одна кикимора. Звали ее Береника. Зеленые волосы цвета мха зачесаны назад, заплетены в причудливую косу да уложены в затейливую прическу. На каждой шпильке, вырезанной из березы, на конце затейливый цветочек или бабочка искусная, а на некоторых – живые светлячки устроились. Светится в ночи такое украшение, глаз радует. Лицо кикиморы остренькое, как у лисички, и милое. Чем-то цепляли зеленые, цвета яркой весенней листвы глаза. Зацепили и хозяина вод, да так, что женою ему стала.
– Чего расшумелись, сороки?! – хлопнула в ладоши Береника, звякнули на запястьях золотые браслеты с малахитом – мужнин подарочек.
Узнали материн голос девушки. Попритихли. Расступились перед грозной родительницей. Хоть росточком поменьше многих дочурок своих, а перечить никто не решался ей.
– Ты чего, сестрица дальняя, девчонок моих баламутить решила? – не здороваясь, спросила Береника кикимору лешего. «Кто детей к худому подстрекает, тому здоровья желать нечего», – решила она. – Думаешь их с ведьмой лбами столкнуть, а сама постоять в сторонке да глянуть, что выйдет? Так родней своею разбрасываться, пусть и дальней, – пробросаешься.
– Да я вовсе дурного не думала, – зарделась кикиморка лешего, а Беренику окинула взглядом завистливым.
Ведь мужья у них равны по статусу. Один вод хозяин, другой – леса, а одеты по-разному. Береника вон какая красавица. У нее уши серьги с малахитом оттягивают, на запястьях браслеты позвякивают, на ногах, чай, не лапти – сапожки сафьяновые, дорогие, золотом шитые, на зеленом платье цветы живые распустились, а на них бабочки разные уселись и крылышками машут так, что узор разный получается.
