Ник Перумов - Хедин, враг мой. Том 1. «Кто не с нами…»
Череп на камне начал подпрыгивать. Зелёный огонь тёк из глазниц по костям скул, языки пламени вздымались всё выше.
– Сопрягается… – проговорила Ниакрис, как зачарованная, наблюдая за танцем зелёного, голубого и алого. Взгляд её то и дело падал на череп, словно она что-то могла уловить в пляшущей над ним зеленовато-огненной короне.
Где-то глубоко-глубоко под толщами камня, за узкой-преузкой щелью, за неведомыми ходами и пустотами, – что-то дрогнуло, шевельнулось, словно пещерный зверь.
– Что с чем сопрягается?! – не выдержала Эйтери.
– Заложенное… с некромантией… мёртвые… отзываются… – Ниакрис словно впала в транс.
– Какие мёртвые?! На что отзываются?
У Ниакрис перед глазами вновь стояло случившееся на Утонувшем Крабе, и явление Спасителя, и подъятие Им мертвецов. Там, внизу, крылось нечто донельзя сложное, магическое, сокрытое до времён и вот сейчас пришедшее в движение. Неотданная, нерастраченная сила мёртвых, сила, унесённая ими в давно сгнившие гроба, соединялась с чем-то новым, привнесённым извне.
И всё это вместе, сопряжённое изощрённейшими чарами, напоминало Ниакрис её собственный Знак Разрушения, только неимоверно растянутый во времени.
Знак Разрушения. Медленный. С такой скоростью движутся горы и высыхают моря… А уж масштаб его невольно вгонял дочь некроманта в трепет. Сопряжённые чары доносили отзвуки такой титанической мощи, что, не будь она столь замедленной, – просто прожгла бы саму ткань мира. Никакая материя не удержала бы такую силищу. А так…
А так, с замиранием сердца поняла Ниакрис, она её просто вскроет. Разымет сущее, подобно ланцету лекаря.
Она бы вглядывалась ещё и ещё, но тут Эйтери резко рванула её за локоть – как раз вовремя.
Тьма в узкой щели оживала, светилась десятками парных зелёных огоньков – чьих-то буркал.
Накатила волна зловония. Яростно защёлкал челюстью череп.
Зелёные глаза замерли на мгновение, пристально вглядываясь в Ниакрис с Эйтери, а потом… стали исчезать. Просто гаснуть, пара за парой.
– Скорее! – сорвалась с места дочь некроманта, одной рукой подхватывая череп, на котором медленно угасало зелёное пламя, а другой волоча за собой гному. – Они поняли! Пошли в обход! Хотят отрезать!..
Разумеется, она не ошиблась.
По множеству миров Упорядоченного разбросаны самые разные артефакты, мёртвые вещи, предметы, наделённые в той или иной степени способностью усваивать, направлять свободнотекущую силу. Множество колдунов, чародеев, волшебников, заклинателей испокон веку охотились за ними, придавая им огромное, колоссальное значение, видя в них обеспечение собственного бессмертия, всесилия, всевластия.
Мёртвые вещи обманывали, обманывали всегда. Но зато из-за них щедро лилась кровь, обильно смазывая оси и шестерёнки незримых мельниц богов, о коих столь пространно рассуждали и рассуждают древние авторы.
Но мало кто знает, откуда именно пошло громадное большинство этих самых «артефактов». Нет, нет, легенды полны детальнейшими описаниями их происхождения, вроде «создан богами на заре времён», «вышел из горна титанов, когда мир был юн» и так далее. Мало кто задумывается, откуда именно эти боги, титаны и прочие обрели знания, необходимые для сотворения подобных воплощённых чудес.
Копьё Старого Хрофта, молот его старшего сына…
Кто вложил им это в руки? Откуда пришло священное знание? Само по себе?
Империя там, где её Император.
Я охраняю Мельин.
Мельин, и не только, – я охраняю теперь и Эвиал. Два мира, странным образом соединённых, сшитых некогда незримыми нитями, теперь сделались единым целым.
Я ещё не привык к этому.
Странно, да? К тому, что я погиб, пал в бою, сделался призраком, – привык и принял почти сразу. В конце концов, такова участь воина – сражаться и отдать жизнь на поле брани, а не под тяжкими и душными одеялами.
Привык и к тому, что обретаю тело в присутствии Ракота Восставшего. Моего Учителя.
Не знаю, как он сделал это, как разорвал вековечное проклятие, тяготеющее над нами, смертными. Однако он это сделал.
Ему очень недолго выпало учить меня. К сожалению. В тех областях, где я теперь, познания в высокой и высшей магии оказались бы нелишними.
Нет, было славно вновь оказаться с ним в новом мире. Эвильин. Мевиал. Не важно как. Было славно вновь ступать по земной тверди.
Правда, отныне уже не Императором.
Ни к чему смущать моих добрых подданных. Они должны присягнуть моему сыну.
– Ну. – Повелитель Ракот хлопнул меня по плечу. Он вообще не признавал никаких куртуазностей, мой Учитель. – У тебя времени немного, но оно есть. Иди. Красавица ждёт. Даже две красавицы, если я ничего не путаю.
Он не может уйти далеко, мой Учитель. Он полагал, что лишь вдали от тварной плоти миров, в обители его названого брата, великого бога Хедина Познавшего Тьму, способен я обрести подобие плоти. Он скорбел по мне. Скорбел, что даже собственной жене я могу являться лишь во снах.
А потом что-то изменилось.
У него совершенно не было времени, у Ракота Восставшего. Краткий, исчезающе краткий миг, когда он спустился со мною в Мельин. Я никак не могу приучить себя дать этому новому, слившемуся миру, новое же и имя.
Я увидел их.
Дворцовый сад Мельина, имперской столицы. Немногие Вольные, оставшиеся, несмотря ни на что, при моей Сеамни. Женщина на зелёной траве – чародейка Сежес. Она держит данное мне слово, хорошо. А над колыбелью, вынесенной из безопасного, но затхлого покоя – она.
Сеамни Оэктаканн, Видящая Народа Дану.
Моя вдова.
Нет, не вдова. Моя жена!
Потому что вот он я, тут, рядом. И моя левая рука полностью здорова, с неё не капает кровь, как в былые времена, когда её оковывала плоть зачарованной латной перчатки, белой, словно свежие кости.
Я старался предупредить её во снах, что появлюсь. Что бытие моё не окончено и что я даже не всегда буду представать перед нею бестелесным. Но всё равно.
Вольные заметили нас вовремя – впрочем, мы с Учителем и не скрывались. Мы появились, словно из ниоткуда, на гребне окружавшей сад стены, и караульные никак не могли этого предвидеть. Тем не менее с места они сорвались мгновенно. Зашипели парные клинки, рассекая воздух.
– Тих-хо! – гаркнул мой Учитель, делая шаг им навстречу и вскидывая Чёрный Меч. – Рвение похвально, но неужели вы не узнали своего повелителя?!
Я откинул капюшон.
Сежес вскинула глаза – да так и села, обмерев и прижимая обе ладони ко рту, словно чтобы не вырвался крик. Кер-Тинор, стоявший, как и положено, возле своей повелительницы, сделал единственное, что обязан был сделать, – обнажил мечи и закрыл Сеамни собой.
– Экий переполох-то, – ухмыльнулся Ракот. Его, похоже, всё происходящее забавляло.
Я смотрел на Сеамни, глаза мои видели всё – и ничего. Кроме неё.
Она не упала на колени, не зарыдала, не испугалась. Просто сделала шаг навстречу и протянула руки.
– Торопись, – сказал Ракот, и в голосе его не было обычной усмешки.
Его сила била сейчас фонтаном, он не скрывал её, не прятал, и Вольные один за другим склонялись перед ним.
– То, что вы видите перед собой, – объявил мой Учитель, глядя поверх голов, – не чудо, не фокус и не обман. Я Ракот, Ракот Восставший, и вы наверняка слышали обо мне всякие страшные сказки.
Ошибиться было невозможно. Вольные чувствительны к Силе. Их не обманешь.
– Ваш повелитель пал, но мне удалось остановить его дух на самой грани серых пределов. Только здесь, только со мной он облекается плотью. Увы, не в моей власти обернуть смерть вспять. Но… сейчас он здесь. На время. Вы, все! – возвысил он голос. – Дайте им побыть вдвоём.
Кер-Тинор и Вольные исчезли, как растворились.
Сежес упала на колени.
– Повелитель… – Она плакала. – Повелитель, я…
– Мне ведомо, что ты помогаешь императрице во всём, – сказал я, коснувшись её плеча. – Ты с честью прошла испытания. Но…
– Но за нами охотятся! – перебила меня чародейка. – Повелитель, я знаю, что… что великий бог Ракот – да запомню я каждый миг, что созерцала его, – дал вам этот облик на краткое время… но не могу не сказать!
И она поведала мне о странном белом призраке – или облаке, пытавшемся атаковать их и Сеамни с младенцем[2].
Сама Сеамни лишь молча стояла с дитём на руках и смотрела на меня, чуть склонив голову. Стояла, не выказывая нетерпения или, паче того, гнева.
– Прости, повелитель! – наконец спохватилась она. И кинулась прочь, подбирая полы длинного одеяния придворной чародейки.
Я заметил, что ни цветов Радуги, ни даже герба своего ордена она уже не носит.
А потом мы с Сеамни шагнули друг к другу.
* * *– Я знала.
