Галина Гончарова - Не сотвори себе вампира
Мечислав скользнул на диван рядом со мной. Я ощутила его руки на своих плечах и подняла голову.
– У вас руки теплые.
– Они бывают теплые, когда вампир напился крови.
– Вы уже позавтракали? – шепнула я. Очень хотелось сказать совсем другие слова. Попросить о поцелуе, прикосновении, любви… Но я не могла этого допустить. Легко сопротивляться другим. Самой себе, своему желанию сопротивляться гораздо сложнее. И вампир отлично это знал. Его пальцы медленно заскользили по моей шее, лаская кожу, безошибочно прошлись по сонной артерии, гладя след от укуса, – и я задрожала.
– Смотри мне в глаза, Юленька.
Я глядела в ярко-зеленые озера. Что-то сдвинулось, распрямилось внутри меня. В мире не осталось ничего и никого. Только он и я. Его руки осторожно заключили мое лицо в чашу ладоней. Первый поцелуй был почти незаметным, робким и легким, как крылышки бабочки. Я ответила на прикосновение и пробежалась языком по его губам. Зеленые глаза распахнулись шире, и я почувствовала, что тону в них. Поцелуй становился все сильнее и настойчивее. Клыки кольнули мне язык, и я ощутила резкий привкус крови. Но мне это было безразлично. Сейчас мне все было безразлично, кроме его рук, его губ, его тела… Мы тесно прижимались друг к другу, и мое тело откликалось на зов вампира. Я не знала, как назвать то, что росло внутри меня. Что-то теплое, живое, горячее… Я ощущала вампира рядом с собой как ледяной пронизывающий ветер. И этот ветер мчался вокруг меня, сквозь меня, он был во мне – и невидимый огонь во мне разгорался все сильнее и сильнее. И я ответила, как умела. Пламя рванулось вверх из моего тела, отвечая на ледяное прикосновение. Я ощущала руки вампира на своем теле, но это было второстепенно. Сейчас самыми важными были метафизические ощущения. Огонь и холод кружились в нас и вокруг нас, а между нами была моя кровь. Сила вихрей все нарастала, она давила на меня, и голова кружилась все сильнее и сильнее. Я проваливалась в зеленые бездны, летела в никуда – и не могла позволить себе этого. Если я потеряю контроль над огнем внутри, он попросту сожжет меня. Я застонала – и услышала низкий мурлыкающий стон вампира. И это оказалось последней каплей.
Два вихря стали одинаковы. Я ощутила, когда они сравняли свою силу так отчетливо, как никогда и ничего не чувствовала. И они рванулись друг к другу, но уже не для смертельной схватки. Теперь они хотели слиться в одно целое. Наши губы опять встретились – и для меня все смешалось в одной круговерти. Горячее прикосновение чужих рук и губ, зеленые глаза, привкус крови, запах его кожи, шум моря в ушах – и над всем этим два вихря, тараном ударившие друг в друга. Волны ощущений рванулись сквозь мое тело, захватывая все на своем пути. Огонь и лед, жар и холод, свет и тьма – и я была и тем и другим, держала все в себе – и отдавала вампиру, и так продолжалось целую вечность. Я с трудом поняла, что все закончилось – и Мечислав отстранился от меня. Нам определенно было не до секса. Говорить я смогла только через несколько минут.
– Что это было?
– Это Вторая Печать, кудряшка.
– Но – так? – Я не могла выразиться яснее, но Мечислав понял.
Вампир посмотрел на меня. В глазах его еще плавал зеленый туман.
– Это действительно неожиданно. Что ты сделала, пушистик?
– Я ничего не делала. Но в первый раз все было по-другому?
– Я ожидал, что все будет, как и тогда, кудряшка. Но ты мне – ответила?
Я попыталась облечь в слова то, что возникало внутри меня. Получалось неловко и неуклюже. Для таких ощущений еще не придумали слов. А если придумали, то я их не знала. Но на три предложения меня хватило.
– Вы были таким холодным. Ваша сила меня морозила. И мне было больно.
Вампир что-то произнес на незнакомом мне языке. Я подняла брови.
– Простите?
– Ты не понимаешь, что сделала, кудряшка?
– Ничего не понимаю.
– Я слышал только об одном подобном случае. Я уже говорил, что ты накапливаешь энергию и отдаешь ее другим, а, кудряшка?
– Говорили.
– Но тогда возникает и другой вопрос. Если ты можешь накапливать энергию и отдавать ее, то ты можешь и вытягивать энергию из других людей, действовать ей как оружием, питать себя и других. А при желании и убить. Это опасный талант, девочка моя.
– И что мне с ним делать? Что произошло сейчас? – я говорила, как беспомощная идиотка, и ненавидела себя за это, но что еще я могла сделать. Магия – это не мое поле битвы. Вот если бы меня про беспозвоночных спросили…
– Я поставил тебе Вторую Печать. Но твоя сила начала пробуждаться. И ты сопротивлялась мне, даже не отдавая себе отчета в своих поступках. Если бы ты начала наращивать оборот силы, кудряшка, я не знаю, чем бы все окончилось. Мы могли умереть.
– Вы это всерьез?
Я пристально всматривалась в зеленые глаза, но ничего не могла понять.
– Я более чем серьезен, кудряшка. И не решусь поставить тебе Третью Печать, прежде чем ты сама не начнешь полностью себя контролировать.
Голова у меня кружилась и от пережитого, и от услышанного.
– Вы – боитесь?
– Я не желаю рисковать жизнью. Ты согласилась с необходимостью, но внутренне ты сопротивлялась, кудряшка. Ты чертовски не хотела ставить Вторую Печать. И это едва не стоило нам обоим жизни. Был момент, когда мы могли потерять сознание, – и наша объединенная Сила рванулась бы наружу, сжигая меня, словно солнечные лучи.
Особой вины я за собой не чувствовала.
– Я действительно не слишком хотела быть вашим фамилиаром. А вы не предупредили меня о риске!
– В свое оправдание я могу сказать только одно, кудряшка. Я слышал о способностях, подобных твоим, только один раз. И это был великий чародей. В вашем времени его знают как Мерлина.
– ЧТО?!
Это было для меня уже слишком. Только рыцарей короля Артура нам не хватало для полного счастья. Голова закружилась, и вампир ласково, но твердо привлек меня к себе.
– Он был фамилиаром. И далеко опередил свое время.
Низкий голос ласкал меня, как прикосновение его рук. Сейчас в его объятиях не было страсти. Спокойствие и надежность – то, что было нужно мне больше всего. Я могла отдохнуть в его руках. И доверчиво прижалась к вампиру. Слишком многое на меня свалилось. Слишком.
– А сейчас он жив?
– Нет. Его хозяйка умерла около пятисот лет назад. И волшебник не пережил ее смерти.
Мне стало страшно. И вампир почувствовал этот страх, потому что прижал меня к себе еще крепче. Руки скользнули по моей спине, но прикосновение не было сексуальным. Просто – утешить.
– Все в порядке, кудряшка. Я буду рядом с тобой. И помогу справиться с этой силой.
Мне очень хотелось бы ему верить.
– Соблазняете мою девушку, шеф?
Голос Даниэля резанул по моим нервам словно ножом.
– Эту девушку стоит соблазнять, – отозвался Мечислав.
– Да, но только если она сама желает быть соблазненной, – Даниэль пристально смотрел на меня, так, словно хотел что-то сказать, но мне было не до вампирских интриг. Я безумно устала. Последний раз я себя так чувствовала после пятидневного похода.
– Уйдите оба, – попросила я. – Мне надо чуть-чуть побыть одной. У нас есть на это время?
– Для вас, кудряшка, – любой каприз.
Мечислав легко отстранился и вышел вон. Даниэль последовал за ним. И я заметила в походке Мечислава некоторую напряженность. Ему тоже нелегко далось укрощение наших Сил.
Высшие Силы! Что же со мной происходит?! И как мне с этим справиться?! И почему я ничего не чувствовала раньше? Хотя это-то понятно. Возьмем мешок со змеями. Пока он завязан, ничего и не произойдет. Они будут шипеть, кусаться через ткань, сплетутся в клубок и даже покусают друг друга, но не более того. А теперь попробуй развязать тот же мешок. И насколько больше будет проблем? Намного больше! Вот и я так же. Произошло что-то такое. Что-то, что развязало этот чертов мешок! Что?! Гипноз, которому я смогла противостоять?! Укус вампира? Или второй укус, когда я делилась Силой осознанно?! Ничего не понимаю! НИЧЕГО!!! Мама, забери меня отсюда!
Я улыбнулась при мыслях о доме. А потом набрала дедушкин номер.
– Леоверенский слушает?
– Привет! Это Юля! Я уже дома, съехала от Снегирева.
– Ты, паршивка, могла бы и раньше позвонить! Мать волнуется, мне отдыхать спокойно не дает!
В голосе дедушки кипело и бурлило праведное возмущение. Я закатила глаза. Вообще-то я звонила за поддержкой, а не за головомойкой. Хотелось почувствовать, что в мире есть что-то незыблемое. Честно говоря, на крайний случай и головомойка сгодится. Сколько себя помню, дедушка воспитывал меня, отчитывал, учил жить и отвечать за свои поступки. И если бы сейчас он знал, что со мной происходит, что бы он сделал? Примчался сюда помогать мне? Вряд ли. Предложил бы мне самой выпутываться? Это больше похоже на правду. Вот я и стану выпутываться сама. Но для начала стоило оправдаться.
