Татьяна Андрианова - Хренодерский переполох
– Ну сам посмотри, дед, отпечаток ноги умертвия не так глубок, как у старосты, значит, его обладатель легок весом или же хрупок телосложением. Такое умертвие мы наверняка одолеем и без ведьмы.
Народ воодушевленно зашумел. Прибить кого-нибудь хотелось до неуемной почесухи в кулаках, а затем и за стол можно вернуться, помянуть почившую, да и отпраздновать победу не лишним будет. Рассудив так, хренодерчане галопом рванули по следу. А наследило умертвие изрядно. Создавалось впечатление, что оно вообще находилось в состоянии подпития, так как явно путалось в собственных ногах, спотыкалось и петляло, как мартовский заяц.
– У-у-у, зловредное, запутать хочет! – дружно решили все и ускорили бег.
Никому не хотелось оставлять родное село поганой нечисти на поругание. В Хренодерки влетели дружно, едва не своротив деревянные ворота, проделанные в частоколе из бревен, опасно заостренных сверху. Предосторожность в этих глухих местах очень даже не лишняя. К ужасу Панаса, четкий след вел явно к его дому. Мужчина принялся рвать на себе волосы еще задолго до собственного плетня. Параскева громко голосила, умудряясь не сбиться не только с дыхания, но и с темпа. Ближе к дому к ней с удовольствием присоединились местные собаки, вплетая свой вой в общее многоголосье ночи.
Когда толпа сельчан, запыхавшаяся и запаленная, ввалилась во двор головы, никто сразу не понял, куда попал. Создавалось стойкое ощущение, что они чудесным образом перенеслись снова в лес. Широко и вольготно раскинулись листья хрена, в темноте напоминая пальмы, которые Панас видел только в книгах у жреца. Части корня могучими колоннами возвышались над землей, не сразу поймешь, что это не ствол дерева. Потрясенный народ некоторое время слонялся меж растений, мерил обхватами, восхищенно вздыхал и цокал языком:
– Вот уж хрен уродился, всем хренам хрен. Такого чуда в Хренодерках отродясь не видывали!
В отличие от других, Панас с Параскевой радоваться и восхищаться не спешили. В конце концов, соседям все равно, что произрастает на участке головы, а хозяевам придумать применение такому количеству гигантских овощей – всю голову сломаешь. К порогу своего дома голова с женой добрались в состоянии легкого шока, которое резко перетекло в буйную стадию, как только оба нежных родителя увидели собственную растрепанную дочь в крепких объятиях не менее взъерошенного Сарата.
– Ах ты, мерзавка! – мощно выдохнула родительница. Взор ее гневно рыскал в поисках скалки.
Когда весомый аргумент не был обнаружен в шаговой доступности, женщина переключилась на поиски более подходящего, но не менее достойного заменителя универсального кухонного инвентаря. Голова мгновенно налился гневом от пят до головы, достигнув точки кипения быстрее, чем капля пота, выступившая на лбу застигнутого с поличным парня, упала на ступеньки крыльца.
– И что это вы здесь делаете? – хриплым от распиравших его эмоций голосом поинтересовался он.
Сарат судорожно вздохнул; он еще не был готов быть представленным как потенциальный жених дочки самого головы. Да и положа руку на сердце, он не был для нее подходящей парой: жил с отцом, матерью и тремя братьями мал-мала меньше в покосившейся избенке, а из всей живности по двору шныряли пять кур, да деловито вышагивал облезлый петух, которого в суп не отправляли из-за уважения к почтенному возрасту птицы. Доненька тоненько пискнула и юркнула за спину ухажера.
– Ты что, старый, сдурел, что ли? Или ослеп на старости лет?! – презрев неписаное правило не ставить своего супруга в неловкое положение перед односельчанами, голосисто поинтересовалась жена. – Неужели не видишь, чем эта пара занята?
– Да выдрать их обоих надоть! – внес свою лепту в диалог взявшийся откуда-то из зарослей хрена дед Налим, многозначительно поглаживая свою седую длинную бороду. – Чтобы месяц сидеть больно было.
Доненька испуганно охнула. Получить порку, пусть и заслуженную, очень не хотелось. Это что же? Подружки будут ходить на посиделки, шутить с парнями, угощаться да пряжу прясть, а она будет дома сидеть? Ведь если пойдет, засмеют подружки, измучают шутками парни. Сарат тоже не прыгал от восторга. С одной стороны, он прекрасно понимал, что могло быть и хуже (голова вполне мог и прибить сгоряча), с другой – подставлять филейную часть под побои не хотелось даже сильнее, чем жениться на ведьме. Хотя следы от розог пройдут, а жена останется. Удачно вспомнив о ведьме, парень тут же решил перевести неприятный разговор на другую тему.
– Ведьма! – многозначительно заявил он.
– При чем тут она? – нахмурился Панас, угрожающе сжимая пудовые кулаки.
– Действительно, – поддержала мужа Параскева. Оттого что она не нашла, чем хорошенько огреть нахального парня, воинственный дух в ней нисколько не угас. – Ты не юли, а скажи прямо: готов наказание понести или нет?
Сарат испуганно вжал голову в плечи.
– Женюсь! – отчаянно выдал он.
– На ком? – подозрительно прищурился дед Налим.
Из-за белеющих, высоко поднявшихся над землей внушительных корней хрена стали подтягиваться к месту событий сельчане. Всем было интересно, чем дело кончится. Многие сочувствовали парню, в основном чисто из мужской солидарности.
«Гулять так гулять», – решил Сарат, которому терять уже было нечего.
– На всех, – махнул рукой он.
– Бабы! – раздался чей-то возмущенный вопль. – Посмотрите-ка на этого многоженца!
– Да розгами его отходить, балабола этакого! – дружно поддержали все женщины.
– На всех жениться женилка еще не выросла, – авторитетно добавили мужчины.
А Доненька прибавила от себя лично такую звонкую плюху, что ее тут же зауважали все когда-либо обиженные мужчинами сельчанки.
– Ну, жених, кто же твоя суженая? – вкрадчиво поинтересовался Панас Залесский.
Взгляд новоявленного кандидата на вступление в брак затравленно заметался по суровым лицам односельчан в надежде поймать подсказку для нужного ответа, но, не обнаружив таковой, парнишка робко почесал пылающую щеку и выдавил:
– Да хоть на ведьме.
По рядам сельчан пронесся дружный вздох, словно зевнуло огромное животное, проснувшееся ото сна.
– Всевышний с тобой, юноша! – раздался хорошо поставленный голос подоспевшего жреца Гонория. Хренодерчане уважительно расступились перед своим пастырем, давая убеленному сединами старцу дорогу. – Ведьма умерла. Вы же ее сами схоронили.
Жрец чуть не проговорился, что лично ее отпевал, но вовремя прикусил язык – ведьм отпевать не полагалось, они не принадлежали к пастве Всевышнего.
– Ага. Схоронили, – шмыгнул носом окончательно деморализованный Сарат. – А кол ей не вбили. Вот и ходит наша ведьма по селу, честных людей стращает.
– Врешь! – выдохнул голова.
– Не может быть! – неожиданно тонко пискнула Параскева.
Остальные дружно и истово закрестились. Некоторые боязливо затаились за стволами хрена.
– Может, ты перепутал чего? – настаивал Гонорий. – Не могут мертвые ходить. Отроду такого не бывало.
Сарат воспрянул духом; наконец забрезжил луч робкой надежды найти виноватого во всех бедах.
– Да мы с Доненькой видели ее, вот как вас сейчас, – страшно вращая глазами, сообщил он. – Подтверди! – обратился он к раскрасневшейся девушке.
Та послушно кивнула.
– А кто, по-вашему, вырастил все это? – вопросил парень, воздев руки к замершей в боязливом трепете толпе. – Она пришла – с косой, вся в белом… Ее очи сверкали, как полуденное солнце. Ее шаги были слышны за версту… – Разумеется, он преувеличивал, но благодарные слушатели и не думали ловить его на вранье. – Она кинула на землю заклятие, и еще… – Его голос понизился до едва слышного шепота, и сельчане в едином порыве подвинулись ближе, чтобы расслышать каждый звук в его речи.
«Вот бы они воскресную проповедь слушали так внимательно, – с тоской вздохнул Гонорий. – А то одна половина тихо зевает, а вторая откровенно считает мух за окном».
– Ведьма велела передать голове: зря он с ней так поступил… очень зря.
Голова вздрогнул в суеверном ужасе. Параскева всхлипнула, испуганно прикрыв лицо передником, остальные отшатнулись в робкой надежде, что нависшее над семьей Залесских проклятие не перекинется на остальных. Гонорий некоторое время молча разглядывал сообщившего дурную весть Сарата. С одной стороны, он (жрец) считал, что мертвые не могут так запросто разгуливать после своей кончины. С другой же, служителю Всевышнего в бытность своего обучения приходилось читать о разных странных вещах, творившихся задолго до его рождения. В одной из таких книг было написано про страшных некромансеров, которые имели власть над мертвыми, делая из честных покойников послушные игрушки. Неужели в Хренодерки пожаловал один из них?
– Надо немедленно проверить могилу Светлолики, – хотел подумать жрец, но отчего-то произнес это вслух.
