Карина Шаинян - Цветной Дозор
Настя уныло ковырнула пятно краски на запястье. Кадмий красный, он же червонный, он же рэд, рохо, руж, хонг, сивапу… дэнг. Она медленно поднялась на ноги, преодолевая дрожь в ватных коленях. Спустилась к кромке воды, смыла пятно. Не сознавая, что делает, побрела по отливной полосе, загребая босыми ногами песок и кусая ногти. Красные футболки, Внимающие Красному, раскрашенный красным дом. Дэнг – домашнее имя, официальными тайцы пользуются редко. В переводе – попросту красный…
Да только есть ли связь? Красный – цвет популярный. Куда ни кинь – кругом только красный, или черный, или белый. То ли дело зеленый или лиловый. Вот если бы местные сектанты внимали Фиолетовому, а Дэнг звался Симван, было бы над чем подумать. А все-таки – кругом красное. Может, именно ради таких догадок ее привезли на Слоновый? Может, нашелся кусок головоломки, который разрешит кризис? Пурпурная шапка бугенвиллеи. Огненно-оранжевый панцирь маленького суетливого краба. Индийский миндаль роняет багровые листья. Красная тряпка подрагивает на ветру за переплетением ветвей. Белки выпученных глаз исчерчены красными, налитыми кровью сосудами…
Настя запоздало заорала, и ее крик увяз в липком холоде Сумрака. Время замедлилось; увязая в сером, податливом песке, Настя рванулась к оставшемуся далеко позади «Сансамай», но что-то с ужасающей силой дернуло ее назад. Нападающий уже был здесь – тощий мужчина в одежде, окутанной красноватым сиянием. Его костлявые темные пальцы впились в Настину руку. Под ногами расплескалась лужица тени, бледной и вялой под светом сизого, слабо светящегося неба. Внимающий оскалил слегка заостренные зубы – а потом его тень бросилась Насте в лицо, и она почувствовала, как проваливается в нее… в новый слой Сумрака. Сияние вокруг мужчины здесь стало ярче. Ладонь на Настином плече превратилась в бледную, когтистую птичью лапу, пронизанную красными жилками. Настя с беззвучным воплем рванулась прочь, оставляя на когтях клочья собственной кожи, но мужчина ловко перехватил ее одной рукой – а в другой уже разгоралось темное пламя. Бросок – и в серой ткани Сумрака заполыхал багровый провал. Каким-то шестым чувством Настя поняла, что стоит сектанту затащить ее туда – и все будет кончено. Разум и волю снесет волной, и ни Семен с Ильей, ни Андрей не сумеют ее спасти… «Главное – не думай сейчас, – истерически выкрикнула Тави, – не смей думать!» Настя уперлась, зарываясь пятками в песок; глаза у нее были безумными и бессмысленными, как у котенка, которого топят в ведре. Цунами… Андрей… Настя напрягла разум так, что казалось, в мозгу с тихим звоном лопнули какие-то тонкие жилки. И Сумрак подался под ее мысленными усилиями, закручиваясь в гребень волны. Толкнуть…
Внимающий Сивапу расхохотался ей в лицо. Тихо хрустнула в руке невесть откуда взявшаяся раковина – и вокруг нападающего и его жертвы, дробя сумрачную волну в туманную взвесь, закружилась песчаная пелена.
– Брось свои фокусы! – крикнул мужчина и, отпустив руку, перехватил Настю за горло. В глазах потемнело. Зияющая в ткани реальности дыра заслонила весь мир, и Настя, обезумевшая от ужаса и безнадежности, с отчаянным, задавленным чужой грубой рукой визгом швырнула сумрачную волну в провал.
Портал вспучился, как гигантский хищный цветок, и схлопнулся. Откуда-то из бесконечной дали донеслось рычание Внимающего; Настя почувствовала, как ее тащат за шкирку, как лопается под когтями кожа на шее. Перед глазами замелькали сияющие снежинки; последним, что увидела Настя, было белое лезвие света, рушащееся на голову врага.
* * *Затылок опирался на что-то жесткое и теплое; рваные царапины на руках и шее ныли и зудели под волнами жара – словно кто-то поводил над ними горящей свечой. Под голыми ногами ощущался колючий прохладный песок. Настя задержала дыхание. Хотела заставить себя открыть глаза – и не смогла. Слишком страшно было увидеть, где она оказалась.
– Тихо, тихо, – раздался ворчливый голос Семена. – Все хорошо, все нормально…
Ее голова лежала на коленях Андрея. Семен, присев на корточки, сосредоточенно хмурился. Жар исходил от его широких ладоней, которыми он плавно поводил над ранами Насти. В невообразимой выси расплывчато маячила озабоченная физиономия Ильи.
Настя судорожно перевела дух и приподнялась. Все было хорошо.
– А где… этот… – просипела она. Семен неопределенно пожал плечами.
– Ушел в Сумрак, – кратко бросил он, и Насте не захотелось вызнавать подробности.
– Не надо было мне… – выговорила она. Слова едва проталкивались сквозь больное, опухшее горло. – Зря я…
– Все хорошо. Ты молодец, сумела продержаться…
Настя попыталась сказать еще что-то – но вместо этого разрыдалась, отчаянно вскрикивая и размазывая по лицу слезы и грязь.
– Ну-ну, – ошеломленно проговорил Андрей. – Ну ты чего, все нормально уже…
Он сгреб девушку в охапку, прижал лицом к груди. По футболке тут же расплылось горячее мокрое пятно. Настя всхлипывала, не в силах остановиться. Андрей ласково перебирал ее волосы, обещая покой и защиту, и это будило в ней благодарность, почти не отличимую от любви. Но перестать плакать Настя не могла. Пережитый ужас выливался вместе со слезами, и его было много. Очень много.
– Все хорошо, – в который раз повторил Андрей, и Настя наконец затихла. Вытерла глаза, пряча лицо. Она еще вздрагивала и вздыхала, но приступ неконтролируемых рыданий уже прошел. Захотелось умыться. Объятия Андрея стали тесными и неудобными, и Настя робко шевельнулась, высвобождаясь из кольца рук.
– Ничего не хорошо, – проговорил кто-то на английском, и Настя испуганно вскинула глаза. Над ней, сложив руки на груди, стоял Махинда. Верхняя губа приподнялась от гнева, обнажив золотой зуб. – Тебе велели сидеть в бунгало! Так какого…
– Нет, – гнусаво выговорила Настя и громко шмыгнула носом. Недоуменно поглядела на московских дозорных, ища объяснений.
Брюзгливый голос Махинды звучал глухо, будто доносился издалека:
– Семен, вы должны были сообщить вашей подопечной, что выходить одной из бунгало ей категорически запрещено, – говорил он. – А разгуливать за территорией «Сансамая» – и вовсе…
– Забыл, – безмятежно ответил Семен и неискреннее развел руками. – Запамятовал как-то, отвлекся. Сам знаешь, дел много, то одно, то другое…
– Это саботаж, – процедил Махинда. – Ты продавливаешь линию Гесера…
– Хочешь сейчас об этом поговорить? – со смутной угрозой спросил Семен. Махинда бросил быстрый взгляд на Настю и едва заметно качнул головой.
– Мы в общем-то еще не успели принять общее решение, – миролюбиво заметил Илья, – пришлось отвлечься… Давайте вернемся и закончим. Настя, – повернулся он к девушке, – я приношу тебе извинения от лица Ночного Дозора за нашу рассеянность. Мы не успели предупредить, что тебе действительно не следует выходить из бунгало без сопровождения… Это не твоя вина.
Настя передернула плечами – то ли жест, то ли судорога. Откашлялась. Ссадины больше не болели, но горло ныло как от ангины.
– Можно подумать, бунгало защитит, – безнадежно сказала она. – Там дверь не запирается. Да и не надо, достаточно стену хорошенько пнуть, чтобы она упала. С этим любой человек справится. А уж Иной…
Андрей удивленно засмеялся; Семен и Илья расплылись в снисходительных улыбках.
– Настенька, ты же весь «Сансамай» накрыла надежной магической защитой, – покачал головой Семен. – Ни один Иной не войдет в хижины без приглашения хозяйки. А в ту хижину, где живешь ты, – без твоего личного приглашения. Не зря мы с Илюхой тебя тогда напугали – постаралась.
– Я ничего такого не делала, – ошарашенно проговорила Настя.
– Ага, просто узорчики рисовала, – хихикнул Илья. – Примитивистские. Чистое искусство. Пойдем уже, хватит на мокром сидеть…
Настя поднялась, опираясь на торопливо протянувшего руку Андрея, стряхнула налипший песок.
– А старые рисунки? – спросила она. – Те, которые до меня сделали?
– В основном Сильвия сама баловалась, у нее легкая паранойя, боится, что подруги пакость устроят, – объяснил Семен. – Она же у нас великий теоретик, но с коллегами делится далеко не всем, кому-то может захотеться добавки. Может, и нанимала кого. Но такие наивные, как ты, ей, наверное, ни разу не попадались.
– Эльфийка, – насмешливо бросил Андрей.
– Ты сам-то как? – спросил Илья. Тот выпустил девушку, махнул рукой:
– Не задел. Все нормально.
Настя похолодела. Снова повторялась бангкокская история: она не просчитала последствия, вообразила, что все знает, думала только о себе. Вернее, вообще не думала. Потащилась на прогулку по острову, захваченному террористами. И другим снова пришлось рисковать из-за нее своей шкурой. Карма. Колесо, с которого она никак не может соскочить… Еще повезло, что в этот раз никто не погиб. Девушка обхватила себя руками. Кожа была горячая и сухая, как нос больной собаки; ее тряс озноб. Боль, от которой Настя пряталась за красками, дождалась своего момента – и нахлынула черной волной. Хотела помочь? Размечталась…
