Ирина Лазарева - Сокрытые в веках
Даже их способность изрыгать пламя может оказаться не столь уникальной, поскольку далеко не все еще изучено в огромном многообразии окружающего нас мира. Пользуются ею драконы крайне редко и исключительно в целях самозащиты.
Есть у них общие черты и с человеком, и главная из них – умение общаться с помощью речи.
В остальном же драконы, видимо, представляют собой иную форму разумной жизни, которую тщетно ищет человечество на других планетах, не подозревая, что она совсем рядом, на Земле.
С точки зрения самой логики их существования в драконах все глубоко рационально – и огромный энергетический потенциал, и телепатические способности, а главное – обостренное восприятие красоты, что и делает их Целителями.
Глава 4
Лето прошло, и постепенно сопки окрасились в рыже-красные цвета. Теперь у Метты оставалось мало времени для игр. После смерти африканского сородича по Земле прокатилась волна землетрясений. Надо было немедленно восстанавливать равновесие, и Алнонд с Меттой большую часть дня проводили в занятиях.
Метте приходилось взрослеть раньше времени, но что поделаешь, думал Алнонд, жалея дочь, вот скоро подрастет маленький Ургонд на островах, тогда станет полегче. А там, глядишь, и Метта найдет супруга – у Алнонда уже были на примете два кандидата, правда, для знакомства одной из сторон пришлось бы отправиться в далекое путешествие. Но это должно было случиться еще не скоро, а пока Метта прилежно постигала премудрости целительства, радуя отца своими способностями.
Однажды утром, в самом начале ноября, Метта проснулась от звуков возни, которую устроили малютки-бурундуки в сухих листьях прямо у ее уха. Некоторое время она сонно смотрела на клубок из полосатых спинок и пушистых хвостов, не в силах окончательно проснуться. Она лежала на облюбованной ею полянке, в ворохе сухих водорослей, которые сама же и натаскала. Лес уже дышал морозным воздухом. Снегопады в этом году запаздывали, но Метта знала – еще день-два, и сопки оденутся в рассыпчатую белую шубу.
Она встала, осмотрелась, потом, цепляясь за острые камни золотистыми когтями, спустилась к морю.
Алнонд сидел на берегу. Дул холодный пронизывающий ветер. Волны с шумом разбивались о скалы. Над водой клубился молочный туман. Метта сразу почувствовала, что отец расстроен.
– У нас несчастье, – не дожидаясь вопроса, сообщил Алнонд. – Что-то случилось с малышом Ургондом. Биронд и Сетта просят нашей помощи.
– Тогда отправляемся немедленно, – взволновалась Метта. – Ты точно не знаешь, что случилось? Он жив?
– Надеюсь, что так, иначе они бы нас не звали.
Им предстоял долгий путь на юг вдоль побережья, через Корейский пролив и Восточно-Китайское море до далеких Филиппин, на остров Лусон. Там в горах жила молодая супружеская пара крылатых драконов – Биронд и Сетта. Год назад они обрадовали всех долгожданной вестью: в мир пришел новый Целитель – маленький Ургонд.
– Помнишь, как мы ликовали, когда он родился? – печально спросила Метта.
– Да, то был счастливый день. Все Сообщество праздновало это событие. Каждый новорожденный – луч надежды для всех Целителей.
– Ах, маленькие драконы так любопытны, – сокрушалась Метта, – наверное, он вылез ночью из пещеры, когда родители ушли на гору, и потерялся.
– Нет, – задумчиво произнес Алнонд, – тут что-то другое. Не мог он потеряться. Родители всегда знают, где их дитя. Вот что я думаю: или он где-то очень далеко, настолько, что они его не слышат, либо к нему невозможно подобраться.
– А почему они зовут именно нас? – спросила Метта, зная, что гораздо ближе, по ту сторону Южно-Китайского моря, тоже живут драконы.
– Пока не могу сказать точно, но догадываюсь, – Алнонд посмотрел на дочь с поразившей ее нерешительностью, совершенно ему несвойственной.
– Ты говорил, что они собирались перебраться на материк, – продолжала размышлять Метта. – Почему же они этого не сделали?
– К сожалению, Ургонд еще не может летать. Такой перелет будет ему по силам только года через три-четыре. У них в горах давно стало неспокойно. Надо было им раньше улетать, еще до рождения Ургонда.
Алнонд был прав: испокон веков жили драконы в лусонских горах, и никто никогда их не беспокоил, но в минувшие несколько десятилетий население островов стремительно увеличивалось, развивался туризм, по лесу шныряли браконьеры-контрабандисты, отлавливая обезьян и попугаев. Драконам становилось неуютно. Постоянно приходилось быть начеку, но, видно, все же недоглядели.
Туман постепенно рассеялся, и сквозь пепельные облака проглянуло неяркое солнце. Алнонд и Метта бросились в серо-зеленую холодную воду, чтобы подкрепиться перед дальней дорогой. Метта заставляла себя есть. Аппетита не было – с одной стороны, дурная весть, с другой – волнение от внезапной перемены в жизни.
Никогда прежде не покидала она родных мест. Впереди ее ждали неведомые страны и, возможно, опасные приключения. От этих мыслей сердце ее билось быстрее.
Наскоро перекусив, они провели еще несколько минут на суше, обсуждая свои действия.
– Сколько туда плыть? – спросила Метта.
– Боюсь, дней семь-восемь мы потеряем, – озабоченно ответил Алнонд. – Сначала поплывем вдоль побережья, чтобы было где останавливаться, а то ты такой скорости долго не выдержишь. Потом через пролив, а дальше уже много мелких островов, так что можно плыть напрямик.
– Я могу плыть долго! Не беспокойся, я не устану, – постаралась заверить отца Метта.
– Знаю, знаю, какая ты у меня храбрая, – ласково сказал Алнонд, – только, чур, слушаться меня во всем. Сдается мне, что наш заплыв еще не самое трудное. Ну, что же, – решился он, – времени у нас в обрез, так что – в путь!
Преодолев пенные холмы прибоя, они скоро очутились в открытом море и сразу снялись с места на большой скорости. Неутомимый странник морей, альбатрос, видел сверху, как два невиданных существа понеслись, сверкая, на юг, туда, где небо сливалось с волнами в одну сплошную линию.
Глава 5
Ноябрьским ранним утром в парижской квартире Рене Мартена раздался звонок.
Рене протянул руку к телефону, но трубка оказалась лежащей далеко на журнальном столике. Кляня себя за беспорядок, Рене вынужден был встать, высвободив другую руку из-под головы спящей Мари.
– Слушаю, – сонным голосом произнес Рене, глядя на фотографию в рамке, где была заснята Мари с золотой обезьяной на коленях. Руки девушки утопали в блестящей красно-коричневой шерсти ее подопечного, мантией спадавшей с плеч. Своими круглыми как вишня, темными глазами на голубой, симпатичной мордочке со вздернутым носом, он недоуменно таращился в объектив.
– Дружище, – услышал Рене голос Жана Дюфо, давнишнего своего приятеля и бывшего однокурсника. – Извини, что разбудил. У меня к тебе срочное дело. Если позволишь, я заскочу через полчасика.
Нельзя сказать, чтобы Рене с Жаном связывала дружба, но как-то так получалось, что они периодически встречались. Инициатива всегда исходила от Жана – ему вечно что-то было нужно от Рене: то консультация, то помощь в написании статьи, то он просил осмотреть больное животное, потому что знал – лучше Рене никто не поставит диагноз. Когда-то они учились на одном факультете, оба стали зоологами, но Рене намного превосходил Жана как специалист. В свои тридцать лет он был уже известным и уважаемым ученым в кругах натуралистов. Он организовал несколько экспедиций по изучению диких животных в Южную Америку, Африку, Таиланд, на острова Кука, снял с десяток научно-популярных фильмов и написал много интересных статей. Он был одним из ярых защитников дикой природы. Благодаря усилиям его и других ученых, несколько территорий были объявлены заповедными.
Рене не знал, чем, в частности, занимается Жан; тот то появлялся, то исчезал из поля зрения. Говорил, что был в экспедиции, но Рене никогда не видел каких-либо привезенных им видео– или фотоматериалов. Жан как-то очень ловко умел уходить от конкретных разговоров, пользуясь тем, что Рене, как любой увлеченный своим делом человек, был забывчив и не уделял внимания мелочам.
Жан пришел через двадцать минут. Пройдя с Рене в кабинет и усевшись в кресло, он сразу же приступил к делу:
– Наш коллега из Манилы прислал мне фотографию животного, найденного в лусонских горах. Признаться, я в затруднении. Взгляни, пожалуйста, сам.
Рене взял фотографию и удивленно вскрикнул. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – в руках у него снимок совершенно неизвестного животного. Его можно было принять за игуану, если бы не высокая шея с изящно посаженной головой и непонятно откуда взявшиеся маленькие уши, да и тело было длиннее, и краски ярче, чем у игуаны.
– Каких он размеров? Ты что-нибудь узнал? – возбужденно спрашивал Рене. В нем мгновенно проснулся азарт ученого, оказавшегося на пороге открытия.
– Мне сказали, что величиной он с небольшую собаку.
