А Руда - Ола и Отто. Свой путь.
Я задумалась. Нет, за такую цену пусть сами умирают в цветах, обойдусь.
Придя домой, я стала готовиться к смерти. Переоделась, распустила волосы и полезла в шкафчик Лиры с целительскими препаратами. Давным-давно, когда только я вселилась в эту комнату, то попросила у нее подписать баночки - не хотелось перепутать и случайно выпить не то.
Где же, где же. Ага.
Я извлекла темно-зеленый кувшинчик, на котором была приклеена бумажка с кривой надписью «Яд». Сколько же выпить? Чтобы не рисковать - все!
Я подошла к кровати, улеглась, красиво разложив волосы и выпила все горькое содержимое кувшинчика.
Закрыла глаза и приготовилась умирать.
Сначала заурчало к желудке. Потом скрутило кишки. Затошнило. Я поднялась с кровати и еле успела добежать до пустой миски на столе. Но на этом не все не остановилось. Пришлось бежать до туалета в конце коридора. Эльфийские туфельки и правда хороши, бегать удобно! Если бы еще так кишки не крутило… ой-ей!!!
В комнату я вернулась полностью опустошенная, упала на кровать в обнимку с миской.
Лира вошла в комнату, напевая популярный мотив.
- Ола, что случилось? - она кинулась ко мне.
Я захныкала.
- Симптомы опиши, - скомандовала подруга, ложа прохладную руку мне на лоб.
Я описала.
- Отравление, - профессорским тоном сказала Лира.
А то я не знаю!
- Что такая нарядная? - при свете огонька целительница рылась в запасах снадобий. - На вечеринку ходила? Говорила же тебе, не тяни в рот всякую гадость!
- Не на вечеринку, - трагическим тоном начала я.
- Вот выпей, - Лира сунула мне кружку. - Я спать, так устала. Все-таки любовь - ужасно утомительная штука.
Глотая мерзко пахнущий раствор, я злилась: любовь у нее! Тут человек умирает, а у нее любовь. Ну ладно, вот умру и вы все поплачете.
Я суеверна. Поэтому утром (Лира убежала рано-рано, быстро положив мне руку на лоб и отмахнувшись от разговоров) я задумалась о новом способе самоубийства - раз отравиться не получилось, значит не судьба. Нужно… нужно… о! Вены порезать.
Пошатываясь от слабости - вечернее приключение давало о себе знать, я поплелась в оружейную лавку знакомого гнома.
- Ульрих, дай мне, пожалуйста, самый острый нож.
- Зачем? - полюбопытствовал гном, доставая нечто кривое и ржавое.
- Надо.
- Убить кого хочешь? Вот, орочий ятаган, самое оно.
- Я не в настроении шутить, - сказала я. - Мне нужен самый острый нож.
- Хорошо, хорошо, - гном достал нож. - Такой подойдет?
С умным видом я бросила на нож платок.
- Нет, мне чтоб платок разрезал.
- Мне не жалко. Но у тебя денег не хватит.
- Хватит, хватит, - я уже смирилась с тем, что красивая смерть - предприятие не из дешевых.
- Отто на меня обидится, - пробурчал Ульрих.
- А ты не дери с меня три шкуры, - посоветовала я.
- Как же можно! - поразился торговец.
Я вышла из магазина с «Осой» - любимым ножом наемных убийц. Назрела необходимость писать завещание, чтобы ножик не достался не в те руки. Сколько хлопот со смертью!
Дома я переоделась, распустила волосы и занесла нож над рукой. Нет, заляпаю кровью все платье. Переоделась в старую одежду. Занесла нож над рукой…
Порезать себя оказалось занятием тяжелым. Я трусишка, крови и боли боюсь. Поэтому я завернула нарядную одежду в сумку и пошла искать собственного убийцу.
- Входите! - проревел Ряк в ответ на мой робкий стук в дверь.
- Ола? - он вытаращил глаза. - Вот кого не думал у себя увидеть.
- А вот, - сказала я, оглядываясь.
Обстановка в комнате наводила на мысль о том, что тут не убиралось с того момента, когда Ряк был первокурсником (а это было очень, очень много лет назад).
- Ты убивал? - перешла я к делу.
- Ну конечно, я же боевой маг! - хозяин комнаты гордо приосанился. - А что?
- Убей меня, - я протянула ему нож. - Только быстро и не больно.
- Ты что, девка, дура? - Ряк захлопал глазами.
- Нет, я серьезно. А потом переоденешь в эти шмотки, только аккуратно.
Парень потрусил головой и попросил:
- Еще раз, только медленно.
- У-бе-й ме-ня, - повторила я.
- А что на это твой некромант скажет?
- Он не мой некромант! - разозлилась я. - Бери нож!
- Он меня убьет, только не быстро и не безболезненно.
- Он не имеет к моей жизни никакого отношения, - я тыкала ножом в грудь Ряху. - Убивай!! Я тебе два золотых дам.
- А потом оживит и будет издеваться, - развил мысль парень и совсем запечалился.
- Да ничего он тебе не сделает. Ему все равно!
- Главное не то, что ты думаешь, а что он, - Рях потянул меня к выходу.
- Три золотых! Четыре! Десять! - перед моим носом захлопнулась дверь. Я пнула ее ногой. - Ненавижу всех!
Половину утра я потратила на возвращение «осы» Ульриху. Жадный гном не хотел принимать товар обратно, утверждая, что нож «не так выглядит».
- Зарежу, - пообещала я. - Я сейчас в таком состоянии, что зарежу.
- Я буду жаловаться в лигу оружейников, - заявил торговец.
- Жаловаться? Ты уже не сможешь жаловаться! Отдавай деньги!
- Грабят, - пискнул Ульрих, выкладывая на прилавок монеты.
- Десяти серебряных не хватает!
- Это за моральный ущерб. Ты же мне угрожала. Это очень повредила моему моральному здоровью!
Я поняла, что за эти деньги гном будет стоять до последнего, плюнула и, в мрачной решимости, пошла на рынок.
- Дайте мне веревку. Самую прочную. Чтоб в узел завязывалась хорошо.
- Две серебрушки.
Я вздохнула. Оказывается, дешевое и верное решение было под носом, а я столько времени (и денег!) потратила зря.
- Помягче веревку, ладно? Научите меня, пожалуйста, завязывать скользящий узел.
- Повеситься хотите? - пошутил молодой торговец.
- Да.
Улыбка парня увяла.
- Вы серьезно? Ну зачем же так!
- Есть причины.
- Ну и какие же?
- Я живу не правильно. Меня никто не любит и я никому не нужна!
- Давайте, я вас полюблю? Вот прям сейчас, у меня и домик тут неподалеку.
Я мрачно посмотрела на торговца. Тут вопрос жизни и смерти, а он! Про собственное удовольствие думает!
- Я простыни чистые постелю… Вы не думайте, что я бедный, веревками тут торгую. У меня есть простыни иностранные, шелковые! Контрабандные!
Искушение поваляться на шелковых контрабандных простынях было велико. Говорят, что ощущения незабываемые! Я поймала себя на том, что внимательным взглядом изучаю фигуру парня и с трудом вернула себя к поставленной цели.
- Нет, спасибо. Я пойду.
- Жаль, конечно. Ну, раз так. Вам еще табуретка понадобится, - сказал торговец, вскакивая. - У меня есть, вот. Уступлю за двадцать серебрушек.
- Она старая и некрасивая, - оценила я.
- А зачем новая? Для вашей цели и такая пойдет. Главное - легкая. Вы же не прям тут это делать будете. И кусочек мыла. Всего один медячок. Узел лучше будет скользить.
Я махнула рукой и забрала и табуретку, и мыло.
В обнимку с табуреткой я бродила по берегу речушки в Гае Влюбленных. Мысль о том, что умирать надо красиво, не давала мне покоя. Я хотела висеть на берегу речки, просматриваясь со всех сторон. И чтоб ивы печально шелестели листьями… Стоп, какими листьями. Зима же. Может, отложить это дело до весны? А, грязь будет. Лучше сейчас. Наконец, мне надоело таскать за собой табуретку, которая с каждым шагом становилась все тяжелее. Да и ноги в туфельках замерзли. Я передохнула немного и полезла привязывать веревку к ветке.
Старая табуретка под ногами угрожающе скрипела.
«Как бы не упасть да шею не свернуть» - подумалось.
Я выбрала ветку потолще, чтобы избежать всяких случайностей, но привязать веревку оказалось делом трудным - в рукавичках неудобно, а без них пальцы мерзли и отказывались гнуться. Наконец, дело сделано. О, нет! Тщательно завязанный скользящий узел оказался на уровне пупка. Да что же это такое!
Я села на табуретку и немного поплакала. Какая же я несчастная! Даже веревку для повешения не могу нормально привязать. Слезы оставили на щеках две жгучие дорожки. Полезла опять, веревку развязывать. И завязывать. Упрела вся, расстегнула шубку. Так, теперь надо сказать Последнее слово.
- Мир! Ты был жесток ко мне! - эх, жаль, никто не слышит! - Ты подкладывал мне на жизненном пути всякие гадости. Я несчастная, никому не нужная неудачница! Вот сейчас умру и все поймут, как я им была дорога!
Слова исчерпались. Ноги в туфлях окончательно окоченели. Я взмахнула рукой, оттолкнула табуретку. Горло моментально больно сдавила веревка. Я еще успела услышать, как с сухим треском сломалась моя шея…
Что я вам скажу? Путешествие в мир Иной довольно болезненно. Спина ужасно ныла. Шея ныла. В голове звенело. Вокруг была тишина. Я помедлила открывать глаза, боясь, что увижу перед собой Ешку, который с довольным видом сообщит, что за свои деяния при жизни я заслужила только преисподнюю. Наконец, решившись, я открыла глаза и увидела две физиономии - гладко выбритую и лохмато-бородатую.
- И что теперь? - спросила лохмато-бородатая физиономия.
