Кристофер Сташеф - Чародей и сын
Вероятно, царица покраснела — по крайней мере она отвернулась и проговорила:
— Теперь, когда ты у нас при дворе, будь любезен вести себя, как подобает изящному, благовоспитанному и ученому молодому человеку.
— Я ничего не говорил о своей учености, — возразил Магнус.
— И все же для простого смертного ты весьма сведущ в науках. Что бы тебе ни сказали, кланяйся в ответ, любезно улыбайся, ибо на тебя сразу же накинутся с расспросами. Но не произноси ни слова. Ты никому не должен отвечать, кроме меня.
— Но разве тогда меня не сочтут невежей и грубияном? Разве не станут упрекать вас за то, что вы приблизили меня к себе?
— Нет, ибо им известна эта игра, и очень многие из моих придворных мечтают обзавестись приближенными. Но если ты будешь молчать, то с вопросами они станут обращаться ко мне. Тогда я отвечу им и скажу о твоей верности мне, и еще о том, что встретила тебя около дерева Эйлдон.
Магнус вспомнил высокое раскидистое дерево на берегу реки, под которым сидел в раздумьях, а потом вызвал на разговор через пространство Альбертуса.
— А я думал, это простая ива — только очень большая. Что это за дерево?
— В каждом мире есть такие деревья. Их очень немного, и они умеют разговаривать со своими сородичами в иных мирах. Поэтому они служат вратами и якорями на дорогах через Пространство.
«Аналоги, двойники, — понял Магнус. — Немногочисленные деревья, родившиеся от одних и тех же предков и на каждой планете растущие в одних и тех же местах». Но тогда их должно быть больше на каждой из планет.
Но может быть и нет, если учесть великое множество вселенных, факторы случайности в окружающей среде и хромосомах, которые с каждым последующим поколением накладываются друг на друга в геометрической прогрессии. На миг Магнус представил себе весь объем переменных, и у него закружилась голова. Представлялось почти невероятным, чтобы хотя бы один индивидуум был продублирован хотя бы в считанных линиях миров — тем более в таком далеком, где законы природы напоминали волшебство.
Но он сам и был таким индивидуумом — он и Альбертус.
На мгновение Магнусу стало страшно при мысли о том, что их может быть больше, что его двойники живут и в других невообразимых вселенных. Эта мысль и испугала, и заинтриговала его — ведь этим могло объясняться очень многое из того, что не поддавалось иным толкованиям…
Однако эльфы уже спешили навстречу Магнусу и царице. Они танцевали, аккомпанируя себе на арфах, — высокие стройные мужчины, жилистые и ловкие, с длинными мечами, притороченными к поясам, ярко-синими глазами и развевающимися длинными волосами, и танцующие женщины в блестящих платьях самого разного покроя. Женщины, как и царица эльфов, все были невообразимо стройными и привлекательными. Их головы венчали светлые, почти серебряные волосы, а огромные глаза светились, как у кошек.
— Что же это? — воскликнул один из мужчин. — Кого наша гордая госпожа поймала нынче?
— Да, да! — подхватил другой, держа руку на рукояти меча. — Кто ты такой, смертный?
— Да он никакой, — сказал третий и небрежно махнул рукой.
Магнус возмутился и был готов ответить на насмешку. Стоило ему разжать губы, как вся толпа эльфов сразу насторожилась в ожидании.
Магнус вспомнил о предостережении царицы и прикусил язык.
Эльфы отступили и разочарованно поджали губы.
Магнус взглянул на царицу и увидел, что та смотрит на него с едва заметной одобрительной улыбкой.
— О красавчик! — К Магнусу плавной походкой подошла юная эльфийка — то есть она казалась совсем юной рядом с другими, на лицах которых лежала печать вечной молодости. Полуприкрыв глаза, она взглянула на него. — Мне все равно, как ты говоришь, ибо ты в самом деле очень хорош собой. Неужто ты станешь оказывать знаки внимания только одной из нас? Или все же порадуешь и других, кто будет ласков с тобой?
Она подошла ближе, еще ближе, потянулась к Магнусу. Ее глаза были так близко, он опустил голову, разжал губы…
— О, но ответь же мне, — выдохнула эльфийка. — Ты должен сказать, желаешь ты меня или нет.
И она немного отстранилась.
И снова слова запросились Магнусу на язык — он собрался учтиво ответить, что он был обязан сохранить верность своей госпоже, невзирая на всю привлекательность этой красотки. Но при мысли о царице он растерялся, вспомнил о ее наставлениях. В общем, он постарался и извинения, и сожаление вложить в свой взгляд, печально улыбнулся и покачал головой. Юная эльфийская красавица со вздохом отступила, но в этом вздохе было больше изумления, нежели искреннего гнева. Она посмотрела на царицу.
— О ваше величество, когда вы от него устанете, вы должны отдать его мне, чтобы я с ним тоже вдоволь наигралась.
Слово «наигралась» прозвучало для Магнуса неприятно.
— Он сам себе хозяин, — ответила царица, и вся толпа эльфов дружно расхохоталась.
Магнус обвел всех хмурым взглядом, пытаясь понять смысл шутки.
Эльфы, продолжая посмеиваться, разошлись и вернулись к прерванным занятиям. Большей частью они опустошали кубки, а музыканты настраивали инструменты. Но вот арфисты снова ударили по струнам, и начались танцы.
— Возьми это, мой чародей.
Магнус отвернулся от танцующих и увидел, что царица протягивает ему одежды.
— Сними свое тяжелое и неудобное платье, — сказала она, — и переоденься в наряд фэйри.
Магнус взял у нее наряд, быстро огляделся по сторонам, но не увидел, где можно было бы уединиться для переодевания.
— Тебе не нужно прятаться, — упрекнула его царица. — Отбрось свою людскую стыдливость. Никто из фэйри не стесняется вида прекрасного обнаженного тела.
Магнус вовсе не считал свое тело таким уж прекрасным, однако смущение преодолел легко и разделся догола. Глаза царицы фэйри, следящей за ним, засверкали, но она все время молчала.
Штаны Магнус натянул быстро, но его немного огорчило, что они всего лишь до колен. Затем он надел рубаху, которая на самом деле больше напоминала плащ, скроенный из добротной темной ткани. Ткань была тоньше, чем та, из которой был сшит камзол Магнуса, и прохладнее. Затем Магнус обулся в сапожки с мягкой подошвой и верхом из зеленого бархата.
— А ты вправду красив, когда одет как подобает. — Царица протянула Магнусу руку. — Помоги мне, я должна повести танец.
Магнус протянул ей руку. Она, легкая, как перышко, опустилась на землю. Не выпуская его руку, царица увлекла его к хороводу эльфов. Там, поворачивая то туда, то сюда, она провела Магнуса между танцующими. Только он собрался сказать, что не знаком с эльфийскими танцами, как обнаружил, что сапожки сами помогают ему выполнять па. Вскоре он повел царицу в танце, да так плавно и изящно, будто всю жизнь знал этот танец.
Однако плавность и изящество очень скоро пошли на убыль, потому что музыка играла все быстрее и быстрее. Магнус диву давался, как это он успевал за нарастающим темпом. Поворот, еще поворот, еще быстрее, еще… и наконец он перестал видеть кого-либо, кроме царицы, танцующей в центре хоровода. Сам Магнус бешено скакал вокруг нее, а остальные эльфы стали похожими на размытые цветные пятна, несущиеся по кругу. Магнус и царица быстро проносились мимо музыкантов, у Магнуса кружилась голова от скорости и от восторга. Жар поднимался от его ступней к коленям, потом — к бедрам, и вдруг он перестал чувствовать под собой ноги, они словно растаяли, и у Магнуса приятно засосало под ложечкой. А потом сладкое, блаженное ощущение поплыло вниз, и царица оказалась не только в центре его поля зрения, нет — она заполнила его целиком, и Магнус перестал видеть что-либо, кроме ее лица. Ее приоткрытые от волнения губы вдруг стали ярче, глаза — больше и глубже. Казалось, они вот-вот поглотят Магнуса…
Но тут послышался крик и звон, прозвучали нестройные аккорды, и музыка распалась на части. Эльфы гневно кричали. Мужчины развернулись к тому, кто нарушил танец. Магнус тоже раскричался, потому что и сам ужасно разозлился на того, кто встал на его пути к экстазу, и увидел…
Самого себя.
То есть того, кто вполне мог бы за него сойти — молодого человека высокого роста, с тяжелым подбородком, мускулистого. В руке у молодого мужчины сверкал длинный меч из холодной стали. Злобно кляня его на чем свет стоит, мужчины эльфы отступали назад.
Но Магнус совсем не испугался при виде стального меча. Он шагнул к чужаку, его рука метнулась к рукояти собственного меча…
Меча не было.
Конечно, не было. Он снял его и положил вместе со снятой одеждой. На миг он почувствовал себя беспомощным, уязвимым, но гнев объял его с новой силой, и он вспомнил, как долго и часто отец тренировал его в рукопашных схватках. Он шагнул к наставленному на него мечу почти без страха, не спуская глаз с противника, но дух его трепетал, его не покидало чувство, что он должен знать этого человека, это свое зеркальное отражение, чьи глаза гневно сверкали, чьи губы разжались и произнесли:
