Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина
Почему-то столкновение с действительной материальной ценностью, которой он почитал недобежкинский бриллиантовый бант, произвело революцию в его мировоззрении. Вообще-то революция зрела давно, почитай, всю его сознательную жизнь, и нужен был только толчок. И вот теперь он удивлялся, насколько он, считавший себя матерым человечищем, яхтсменом, столпом общества, крутым мужиком, был глуп и слеп. Он, загипнотизированный дедушкой-банщиком и папой-яхтсменом, проспал эпоху периода первоначального накопления. Он копил воздух, разговоры, отношения, мнения, а другие копили бриллианты, цепочки, мебелишку, антиквариат, иконы древних русских мастеров и картины иностранных художников. Вот даже Недобежкин, у которого ни папа, ни дедушка не были ни банщиками, ни массажистами, ни лодочниками — одним словом, не числились ни в какой номенклатуре, сорит драгоценностями. Тогда что говорить о тех, кто хапал, что плохо лежит, да особенно кто по номенклатуре числился по ведомству охраны, кто сторожил, берег, контролировал, разрешал или запрещал, сколько же у них-то собрано этих бриллиантовых бантиков со шпинелями?
Андрей Андреевич схватился за голову.
— Вокруг меня все только об этом и трубят в иерихонские трубы, а я и имею уши, да не слышу. Какой же я дурак!
Неужели все потеряно? — Он прислушался.
Злая волшебница Марья Васильевна давно не спала. Она в полудреме для разминки немножко покружилась над предрассветным городом, влетев в постели к нескольким молодым людям в их сладких утренних снах, и, как пчелка, собравшая мед, вернулась в спой улей. Глаза ее открылись.
— Вот и все, птица вернулась в клетку! — вздохнула она, переживая, что ее полеты становятся не такими головокружительными и далекими, как в юности. Она вспомнила вчерашнее сватовство Недобежкина, его драгоценности, Семена Григорьевича и разговор с дочкой.
„Хочет стать миллионершей! У девочки глупая детская мечта, она хочет сбежать в прекрасный волшебный мир. Ах, она умная девочка, она быстро поймет, что рая нигде нет. Везде проблемы, проблемы, проблемы. Я ей обязательно помогу. Варька у меня сумасшедшая", — ласково подумала мать и как шахматист, обдумавший свой коронный ход, двинула на какой-то невидимой доске пешку в королевы.
Если у вас папа злой волшебник и мама злая волшебница, не огорчайтесь, что вы станете доброй волшебницей, потому что минус на минус дает плюс только в алгебре, а в жизни минус на минус дает минус в квадрате. Варя тоже была злой волшебницей, но она еще только училась и поэтому пока проходила науку по курсу добрых волшебниц — очаровательных девушек. Она училась в классе, который называется „чистота"! Учениц этого класса вы увидите в любой толпе уже за километр.
Я научу вас различать их. Если у вас есть хоть малейшие способности к науке классификации, вы определите этих девушек по необыкновенно чистеньким пальто, плащам и платьицам — это их форменная одежда. Тона их форменных одежд не „кричащие", а „заметные". Само собой разумеется, что в класс „чистоты" переходят только из класса „невинности", а разве может бывшая „невинность" носить кричащие цвета одежды? Надеюсь, вы различаете нюанс между „невинностью" и „чистотой"? Чистота это уже не невинность, но это еще и не. добродетель". То есть ученицы этого класса уже вступили на стезю порока, но порок бессилен прикоснуться к чистоте, хочет, но не может. Ученицы школы как бы среди адского пламени идут в несгораемых скафандрах, это и называется чистотой. Конечно, есть самозванки, и их довольно много, которые только делают вид, что они злые волшебницы, копируя настоящих учениц класса „чистоты". Но их очень легко отличить от тех, настоящих. Посмотрите на юных злых волшебниц, понаблюдайте за ними, а еще лучше, возьмите баночку масляной краски, зеленой или красной, и кисточку и, подойдя к одной из чисто одетых девушек, обмакните кисточку в баночку, только, пожалуйста, не макайте в черную краску, черная краска — это дурной тон, и нанесите на розовый или нежно-салатовый плащ „чистоты" жирную ярко-зеленую масляную черту. Ваши действия будут одобрены очаровательной улыбкой, и вы услышите ангельский голос: „Ах, какой милый молодой человек, вы, наверное, начинающий маляр. Вы меня перепутали с забором. Граждане, не покажете ли этому начинающему маляру, где близлежащий забор?"
И если граждане после этой ангельской речи, как дикие звери, накинутся на вас, вырвут у вас из рук и опрокинут вам на голову банку с краской, отволокут к близлежащему забору и вашими костями заделают выбитые доски, значит, опыт удался, вам повстречалась настоящая „чистота".
Если же „чистота" заорет или завизжит примерно следующее: „Идиот! Кретин! Измазал мне новый плащ! Ублюдок! Милиция, милиция!" (я уже не говорю про возможность непечатных выражений) — знайте: вам удалось выявить самозванку, и вы преспокойненько, пусть и не под совсем одобрительные взгляды граждан, но при полном отсутствии милиции, покинете место своего эксперимента живым и невредимым. Безусловно, есть множество других способов устанавливать учениц разных классов школы злых волшебниц. Но вот самую школу вам едва ли удастся найти, а ведь у нее есть и адрес, и почтовый индекс, и даже учительский состав, и, представьте себе, есть даже директор. „Вот бы с кем познакомиться!" — воскликнет какой-нибудь восторженный читатель или читательница. Упаси вас бог с нею познакомиться, ибо директор школы злых волшебниц — женщина. Даже не намекайте никому об этом. Потому что много изменений и удивительных приключений произойдет в вашей жизни, а с директоршей школы вы так и не познакомитесь. Ведь не скажет же она: „Здравствуйте, я директор школы злых волшебниц!" Однажды где-нибудь в трамвае, когда будет особенно много народу, некая почтенная старушка или дамочка средних лет случайно ткнет вас в спину зонтиком, и вы крикнете ей: «А нельзя поосторожней, гражданка?" И вот тут я подумаю: а ведь это она, директорша школы злых волшебниц, с которой вы так хотели познакомиться. Что ж, был шанс, но вы его упустили, а то слово за слово, с милой улыбочкой, с ласковыми интонациями — и сами бы не заметили, как пошло-поехало — удача за удачей. Все равно, женщина ли вы или мужчина, даже если вы и по возрасту не подходите для классов школ злых волшебников и волшебниц, но, если вы найдете подход к сердцу директрисы, она применит свое волшебство, и, как дуновение ветерка пушинку, подхватит вас фортуна и понесет, понесет.
О других классах, как-то: „святость", „грехопадение", „раскаяние" и многих других, — боюсь, в этом труде у нас уже не будет времени рассказать тебе, дорогой читатель. Грустно. Но…
Варенька Повалихина проснулась и сунула руку под подушку, нащупала свои драгоценности и подставила их под лучи только что показавшегося из-за домов светила. Вот где радостно запрыгали и засверкали солнечные лучи!
Аркадий, Аркадий! Как жалко, что ты не американский миллионер! — про себя воскликнула „чистота". — Ах, имея такие драгоценности, почему ты всегда ходишь в таком ужасном поношенном костюме? Два года мы знакомы, и за два года ничего не изменилось в твоем гардеробе. Ну, разве так можно? Ты же культурный человек, ты же знаешь, что говорил Чехов: „В человеке все должно быть прекрасно: и душа, и одежда!" Вот Володя Недорезов, посмотри, какие у него курточки, брючки, кроссовочки, а ты повесил галстук и думаешь, что за ним, как за каменной стеной. „Галстук — это флаг самца о капитуляции!" Ужасные слова! Кажется, Вольтер их сказал, а может быть, Дени Дидро? Ах нет, это Юлька Шамро со второго курса их говорит! — брезгливо вспомнила Варя. — Значит, если бы я была его женой, этот скупой рыцарь дрожал бы над своими сокровищами, а меня наряжал в лохмотья? Ужасно!"
Варя содрогнулась от одной мысли, что грязные засаленные лохмотья могут прикоснуться к ее чистейшему, без единой помарки, телу.
— А если нарядить его в смокинг? Он же высокий. У него грустные выразительные глаза, — задала она себе вопрос и ответила на него: — Тогда у Аркадия не будет грустных глаз. У человека в смокинге не бывает грустных глаз. Хотя бы в новый иностранный костюм его надо нарядить, и он будет выглядеть на миллион. Во всяком случае, это королевский жест — подарить на прощание драгоценности. Если Недобежкин сегодня не прибежит их забирать, значит, он благородный человек. Но хорошо ли для жизни быть таким легкомысленным? Любимой девушке дарить рубины! Это шикарно, но глупо. Теперь у него нет ни девушки, ни рубинов.
Варя вздохнула.
— Мне девятнадцать! Еще только девятнадцать, а ко мне уже сватались двадцать шесть раз. Сколько это может продолжаться? Правильно мама смеется: „Варька у нас прямо какой-то ас-истребитель женихов!" В самом деле, меня можно приравнять к Герою Советского Союза по числу отвергнутых женихов. Я сама не понимаю, как это у меня получается. Может быть, это дурно, но я уже втянулась. Мне нравится им отказывать. Но ведь Аркадий выдавал себя за одного человека, а оказался другим, он обманул меня. Вот что особенно мучительно.
