Татьяна Андрианова - Как вывести ведьмаков
Но тут слово взял дед Налим. Он степенно поднялся из-за стола, опираясь на свою клюку, огладил длинную седую бороду и вперил в Панаса по-старчески близорукий взгляд.
– А скажи-ка нам, голова, не ты ли надысь лично проводил ведьмаков аккурат до порога храма? – с издевкой поинтересовался он. – Так теперь настал самый момент держать ответ перед обществом. Зачем ты такую пакость сотворил? Мы же теперь не знаем, жив наш жрец али нет. А если жив, то где искать его следует? Может статься, ты к нему убийц привел.
При последних словах Налим обвинительным жестом ткнул своей клюкой в сторону Панаса, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кого он сейчас обвиняет. Мол, посмотрите, люди добрые, на нашего голову. Он только ликом суров да телом крепок, а несчастного жреца сдал ведьмакам пришлым, смалодушничал, значит, за шкуру свою побоялся.
Народ, что был поближе к Панасу, ахнул и отодвинулся, будто боялся подцепить от него нечто заразное и плохо поддающееся лечению. Голова потупился. Ему стало стыдно, что не проследил за ведьмаками, не уберег ни жреца, ни, возможно, ведьму. Жена трактирщика, успевшая ненадолго прийти в себя, снова упала в обморок. Где-то на чердаке дурниной заорал кот, призывающий пушистую прелестницу на свидание. Собравшихся в кабачке селян от охватившего их ужаса мороз продрал до самых костей. Один Ганель, считавший, что любой, даже самый сложный вопрос можно решить с помощью пол-литра, успел незаметно метнуться в сторону кухни, щедро плеснуть себе в кружку ядреного самопляса, а сверху для маскировки – немножечко пивка, вернулся и уселся с напитком как ни в чем не бывало.
В это время дверь «Пьяного поросенка» распахнулась, да так резко, что ударилась о стену и срикошетила в обратную сторону. Раздался короткий вскрик, и снова наступила тишина. Волосы на голове у мужиков зашевелились.
– Дожили, – нервно икнул Налим. – Нежить уже и средь бела дня в Хренодерки является. Прямо как к себе домой.
– И как мы назад теперича пойдем? – осторожно осведомился кто-то и осушил свою кружку залпом.
– Да-а-а, мужики, придется тута на ночь устраиваться, – выдвинул идею Тарам.
Народ переглянулся. Парень Тарам молодой, но иногда и в его зеленую голову дельные мысли забредают.
– А я Параскеве не сказал, куда пошел, – пригорюнился Панас, отчетливо понимая, что дома его будет ждать скандал, и с женой, если она в гневе, ни одна нежить не сравнится.
Панас тяжело вздохнул. Хочешь не хочешь, а придется через нежить злобную переступить, чтобы в родной дом вовремя воротиться. Мужчина крепко сжал в руке увесистую деревянную кружку с пивом, залпом опрокинул в себя напиток (для храбрости, значит) и решительно промаршировал к двери, вызвав в окружающих невольный вздох восхищения. Ему тут же простили губительный визит ведьмаков к жрецу. Тем более, если хорошенько разобраться, никто не видел ведьмаков вместе с Гонорием, а вот прислужницу Марыську, что уводила супостатов в сторону леса, видели многие. Все-таки героические бабы живут в Хренодерках: ни нежити не боятся, ни ведьмаков.
Панас резко распахнул дверь и с силой запустил в дверной проем пивную кружку. Другого оружия у него все равно не было, приходилось использовать то, что есть под рукой. Увесистый метательный снаряд со свистом рассек воздух и булькнул в лужу, не навредив никому, даже лягушкам. Земля все еще толком не просохла после ливня.
– Да-а-а, с севом будут сложности, – тоскливо выдохнул Панас, почесывая затылок освободившейся пятерней.
Такую влажную землю ни плуг не вспашет, ни борона не возьмет. Виды на урожай становились все призрачнее. Как говорится, весной каждый день год кормит. Видать, и теперь без заклинаний ведьмы хренодерчанам не обойтись. Да вот беда, Светлолика может заупрямиться, даже если Панас до ее дома пройдет босой по гвоздям да в ноги с плачем кинется. Ведь как ни крути, а везде он перед ней виноват выходит. Сарай так и не построил, живностью не обеспечил, ведьмаков из села выдворить не сумел. Ливень и тот, минуя Лику, призвали, да так расстарались, что все собственные посевы погубили да погреба затопили. Едва до обрушения домов не дошло. Пришлось с челобитной к Светлолике отправляться, умолять ее вмешаться и исправить то, что сами натворить умудрились. Если бы не девушка, потоп длился бы до сих пор.
Голова опустил взгляд вниз и… увидел прислужницу жреца Марыську. Девица пребывала в беспамятстве, раскинув руки-ноги в разные стороны. На лбу у нее наливалась синим здоровенная шишка.
– Эк, девка, как тебя угораздило, – запереживал Панас.
Хоть и не кружка оставила впечатляющую отметину на лбу девицы, все равно он ощущал некоторое чувство вины. Он взглянул на потертые, видавшие виды лапти, из которых местами выбивалось размахрившееся, перетертое лыко. «Новые надо бы сплесть», – не к месту подумалось ему. Голова легко подхватил сомлевшую девицу на руки и внес в кабак, предварительно ощутимо приложив ее головой о дверной косяк и украсив лоб девушки еще одной шишкой для симметрии.
– Вот, – торжественно возвестил он потрясенным до нервного тика подвигом головы сельчанам, усаживая Марыську на лавку. – Прислужница жреца. Она точно знает, что именно произошло с Гонорием и куда ведьмаки подевались.
Мужики тут же дружно зауважали голову за необычайную прозорливость и изворотливость. Ну, Панас! Ну, молодец! Из каждой неприятности ужом вывернется. Кто-то принес воды и плеснул на Марыську, чтобы очухалась маленько. Она ахнула, фыркнула, закашлялась, вытаращила на всех ничего не понимающие глаза.
– Марыська! – Панас встряхнул девушку за плечи. – Где Гонорий?! Куда он запропастился?
Но перепуганная до икоты мокрая девица ничего внятного сказать была просто не в состоянии, лопотала себе под нос нечто неразборчивое и явно не понимала, где находится и кто перед ней.
– Ведьмаки… жрец… они… ведьмаки…
Вот и все, что удалось разобрать Панасу. Затем Марыська судорожно закашлялась. Голова вырвал кружку из рук Ганеля и выдал ошарашенной девице. Та машинально сделала несколько внушительных глотков, в момент осушив содержимое до дна, прежде чем осиротевший от потери напитка Ганель смог запротестовать, и икнула. Глаза Марыськи собрались к переносице, она жизнерадостно улыбнулась и затянула:
– Напилася я пьяна, не дойду я до дому… – уронила голову на грудь и басовито захрапела.
Мужчины в «Пьяном поросенке» потрясенно оцепенели. Они понятия не имели о манипуляциях Ганеля с самоплясом, а потому сильно удивились, как с такого малого количества пива можно так быстро захмелеть.
– Вот что ведьмаки с людьми делают, – наставительно изрек дед Налим и ткнул клюкой куда-то по направлению к выходу.
Мужики понятливо закивали. Ганель с тоской осмотрел пустую посудину из-под смеси самопляса с пивом, на глаза его навернулись горькие слезы потери. Полный неизбывной тоски и горечи утраты нечеловеческий вой понесся по Хренодеркам.
Жена кабатчика Яренька нашла в себе силы подняться на ноги. От подслушанного ее то и дело шатало, в коленях ощущалась неимоверная слабость, чего раньше за ней никогда не водилось, ведь Яренька была женщиной внушительного телосложения, не каждый мужчина мог выдержать пристальный взгляд ее серых глаз и не потупиться.
Жена кабатчика нацедила себе кружку пива для храбрости, жадно выпила ее и помчалась что есть духу к жене головы Параскеве, наплевав на ведьмаков и прочие суеверия. Когда вокруг творится такое, тут уж не только за свою шкуру опасаться следует, а за все общество в целом переживать надобно. Параскева – баба умная, она знает, что в таких случаях делать следует.
Яренька неслась по деревне, как камень, выпущенный из пращи. Крепкие ноги, обутые в лапти, методично разбрызгивали грязь в разные стороны, заставляя цепных псов заходиться лаем. Впрочем, на собак она не обращала ровно никакого внимания. Зато односельчанки с удивлением обнаружили, что их кабысдохи не просто так глотки дерут, выделываясь друг перед дружкой. Вид бегущей Яреньки, что обычно передвигалась степенно и никуда никогда не спешила, привел баб в замешательство, а потом их обуяло любопытство, которое заставило сельчанок быстро собраться и покинуть свои дома. Разумеется, кому хочется узнать о происходящем из ехидного перешептывания соседок, то есть из вторых рук. В итоге женщины Хренодерок дружно побросали все дела, которые и так шли ни шатко ни валко, потому как сильная половина куда-то вся разом запропастилась, не принеся обещанной воды, дров и прочих необходимых в хозяйстве вещей. Женщины гуськом устремились вслед за Яренькой, прихватив с собой топоры, вилы, лопаты да скалки на всякий случай. Мало ли что.
Параскева была занята тем, что готовила обед мужу, отчетливо понимая, что сытой жизни благоверный не заслуживает. Обещанных дров она ждала с утра, воды – тоже. Наплевала бы на гордость и ведьмаков, метнулась бы по воду сама, да вот беда – унес Панас ведра с собой, а других пустых в хозяйстве не было. Оттого у женщины все не ладилось, валилось из рук, а вокруг нее накапливалось нервное напряжение, готовое в любой момент перерасти в скандал. Опасаясь дурного настроения матери, все три дочери по дому ходили чуть ли не на цыпочках, и поручения Параскевы выполнялись быстро и качественно. Даже пятнистая кошка Муська не смела покуситься на сметану, соблазнительно близко стоящую к краю стола. Понимала – оно того не стоит. Пусть у кошки девять жизней, но и у живучести есть свой предел.
