Евгений Щепетнов - Монах. Предназначение
– Вот вы шутник! – хмыкнул парень. – Во-первых, тысяча золотых для многих, в том числе и для меня, это заработок за несколько лет работы. Во-вторых, а обожание всего народа? А успех у женщин и восхищение мужчин? А должность при дворе, которая при удаче принесет гораздо больше денег? Имя тоже кое-что стоит… Вон, вон император, смотрите!
Андрей поднял голову и посмотрел на трибуну, куда указывал Зоран. В императорской ложе, отделанной шелком и полированным деревом, появился человек, облик которого будет стоять в глазах Андрея много лет. Он запомнит его навсегда, так, что, наверное, смог бы нарисовать это лицо с закрытыми глазами, в полной темноте.
Это был человек под сорок лет, совсем не императорского облика – так, какой-то забулдыжного вида мужик, одетый в дорогие тряпки, прошитые золотыми нитями и украшенные драгоценными камнями. Острые глаза Андрея видели все: красные прожилки на его носу, пористую, не очень здоровую кожу, светлые негустые волосы, казавшиеся какими-то засаленными, как будто он несколько дней не мылся. Может, так оно и было?
Взгляд его был немного сонным, но потом император оживился и, жестикулируя, стал показывать на что-то своим спутникам – возле него сидело человек десять сопровождающих, один павлинистее другого.
Справа от императора стояло пустое кресло, и он, как будто забывшись, иногда оборачивался к этому месту, хмурился и отворачивался, погрустнев. Никто не решался сесть в это кресло, из чего Андрей сделал вывод: тут когда-то восседал Карлос.
Император не отличался ни ростом, ни статью, этакий среднеарифметический мужчина, ни высокий ни низкий – пойдешь мимо такого в толпе и не обратишь внимания. В который раз Андрей удивился: как это судьба ставит во главе миллионов таких ничтожных, никудышных людишек? Ну почему вот так получается – многие из тех, кто мог бы поднять государство с колен, принести благо народу, гибнут в безвестности, а вот такие бездарности живут и процветают, бездумно прожигают свою жизнь. Еще в юности ему приходили в голову мысли: вот был бы я царем – что бы сделал? И то бы сделал, и это бы изменил, и пятое, и десятое… И только став взрослым, он стал понимать: царя делает свита, и ему не дали бы особенно развернуться – пристрелили бы, или отравили, или зарезали.
Самым приличным из царей Руси, действительно что-то сделавшим для страны, был Александр II. И что? Убили царя Освободителя, отменившего рабство, проводившего и готовившего реформы, которые не нравились аристократии, помещикам, всем тем, кого устраивало положение вещей и кто не желал ничего менять. Натравили дебильных бомбистов – бах! И нет реформ. Кто знает, может, и революции семнадцатого года не было бы, доведи Александр свои реформы до конца. Он был убит в тот день, когда должен был подписать проект крупных экономических и политических реформ в Российской империи. Кто-то очень не хотел этого допустить…
Этот император ничего не хотел. Кроме кутежей, баб, охоты и зрелищ. Потому жить ему долго и счастливо. Правда, без детей – бесплоден, как утверждали злые языки. Хотя он и говорил обратное, женившись в третий раз и прогнав очередную «бесплодную» супругу. Со слов императора, ему не везло – каждый раз попадалась больная жена, неспособная произвести наследника.
Кстати сказать, все бывшие жены быстро куда-то пропадали, исчезали с глаз любопытных наблюдателей. Кто-то говорил, что они пополняли население женского монастыря на юге страны, а кто-то – что число неопознанных женских трупов в безымянной могиле с табличкой «Десять неизвестных женских тел». Зачем императору дурная молва – вдруг кто-то из бывших жен понесет от бравого гвардейца или случайного любовника? Тогда ведь окажется, что он, император, неполноценен, не может оставить после себя наследника, а значит, можно его попытаться и подвинуть… такие случаи бывали в истории империи.
Над императорской ложей нависал козырек, укрывая власть имущих от влюбленных во властителей горожан. Своих «фанатов» власти и здесь хватало. Конечно, если кто-то бросит глиняной бутылкой и разобьет императору голову, ему отрубят его дурную башку, но это будет потом! Император не желал получить глиняной бутылкой по башке, а еще пуще – стрелу в затылок. Хотя между Славией и Балроном сейчас было перемирие, но… фактически холодная война. В любую минуту грозящая перерасти в горячую. Очень горячую. Как уже бывало не раз и не два.
Андрей отошел от стола регистрации и пошарил глазами по сторонам. Нашел Зорана, подошел к нему и спросил:
– А где победитель турнира прошлого года? Где этот демонов Гортус? Хочу поглядеть на него.
– Он появится в последний момент. Любит устраивать представление из своего выхода, – улыбнулся Зоран. – Скорее всего, он уже давно отметился, да и если бы не отметился – кто будет препятствовать участию прошлогоднего победителя? Турнир – вещь святая. Даже смерть советника Карлоса турнира не отменила. В истории был прецедент, когда один из императоров отменил соревнования по причине того, что умерла его жена и он не хотел шумных празднеств. Знаете, во что это вылилось? В неделю бунта. Громили лавки, устраивали баррикады, дрались со стражей – погибло тысячи полторы горожан и около сотни стражников. Бои были нешуточные, и потом город долго зализывал раны. Зрелища – это то, что нельзя отнимать у народа. Они ведь не пожрут, а заплатят за проход на трибуны. Голодать будут, ходить в обносках, но придут. Потому что это единственная радость в их тусклой жизни. Лишить их ее – все равно как лишить самой жизни. А вот, кстати, и Гортус – смотрите, вон там, он в императорской ложе! Похоже, что император приносит ему соболезнования. Ну и рожа у этого Гортуса – обезьяна обезьяной. Весь в папочку… И чего император так прилепился к его папаше – я никогда этого не понимал. Ходили слухи об их некой связи… хотя, скорее всего, слухи! Вранье, – хитро покосился на Андрея Зоран, – вот скажут и ошибутся! Наш император самый мужчинский из мужчин!
Андрей напряженно всматривался в фигуру Гортуса, но с такого расстояния не мог разглядеть его ауру как следует и определить, верные они с Шанти сделали выводы или нет.
Наконец прозвучали трубы, и стадион стих. На середину вышел глашатай и стал зачитывать правила турнира, перемежая их цветистыми оборотами. Зоран досадливо поморщился и сплюнул:
– Каждый раз одно и то же. Как будто никто не знает этих правил! Нет сказать проще – и вот начинают наворачивать свои древние словеса, хрен разберешь, чего говорит-то! А все просто: выходишь к противнику, в паре с которым выкликнули, и бьешься, пока не победишь, у тебя на это десять минут. Судья определяет, победил или нет. Оп-па! Вот это да! Точно, слухи подтверждаются – биться будете боевыми саблями! В «память безвинно погибшего от рук исчадий Карлоса»! Чего уж там безвинно – передрались с инквизитором, тот спятил и башку ему отрезал. Сколько дерьма этот Карлос сотворил – погодите, ему еще и памятник поставят, как именитому гражданину. Чем дерьмовее деятель, тем больше его стараются увековечить. Это уже закономерность такая. Кто хороший – тому памятник не поставят. Вот мне, например. Я ведь славный, а памятника мне не будет, – хмыкнул Зоран. – Все, сейчас начнется. По двадцать бойцов за раз будут выставлять. А их всего пять сотен. Этак до нас не скоро дело дойдет – мы где-то в середине списка. Сейчас начнут выкликать имя участника и номер площадки, на которой будет бой. Это отборочные бои, так что на них практически никто не делает ставки, а вот потом начнется… Не хотите сделать ставку? На себя, например?
– А разве можно на себя? – усмехнулся Андрей.
– А кто тут следит? На кого хотите, на того и делайте ставку. Кстати сказать, уже столько скандалов было – поговаривают, что хотят запретить делать ставки на себя. Но как тогда уследить за мелкими дельцами, принимающими эти самые ставки? Контора на стадионе не будет принимать, да, а эта мелкота – на что угодно, только деньги давай. Тоже, кстати, до драк доходит и до убийства: нескольких дельцов нашли мертвыми в канаве – прирезали. И все равно занимаются приемом ставок – выгодно, большие деньги. Теперь все вертится вокруг турнира. Пока он не закончится, ничего в городе делаться не будет. Жизнь застыла.
– А сколько времени он длится?
– Зависит от количества участников и от того, по сколько бойцов за один раз ставят на арену. Смотрите, бой десять минут. За десять минут боец или побеждает, или проигрывает. За раз двадцать человек. Между боями десять минут, итого двадцать минут. Значит, в час три партии бойцов по двадцать человек. Десять часов – двести человек. Их сейчас пятьсот. Значит, два с половиной дня будут идти отборочные, потом бойцов будет становиться все меньше и меньше. За два дня вы выступите только один раз. Кстати сказать, находиться на стадионе все равно придется – вдруг что-то изменится, переставят по времени или продлят соревнования. Уходить нельзя.
