Елена Белова - Вампир… ботаник?
Он шевельнул губами, но сказать ничего не сказал. Какая сволочь так задурила парнишке голову? Догадайтесь с одного раза. Думаю, Джано тоже догадался. Только бы он сегодня не туда пошел…
– Идем в дом. Идем… никто тебя больше не продаст. Клянусь… ну хоть пылесосом.
– Чем?!
– …Вот так и живем. Ты ешь, ешь. А ты сам откуда?
Алишер отложил лепешку:
– Сейчас или вообще?
– Вообще. Про «сейчас» это с Джано надо будет поговорить, когда вернется. Разберемся.
– Вернется? А он где? Опять уволокли на изъятие?
Я поймала себя на том, что затаила дыхание. На изъятие, говоришь? Неужели я сейчас узнаю, куда моего вампира таскают по ночам?
– Он как-то по-другому говорил, – осторожно попробовала я прояснить ситуацию. – Изъятие – это…
– …это когда забирают часть крови и сил, – не почуял ловушки подросток. – Кладут на специальный такой камень, и…
– Дар-р-р-р-р-р-рья! – раскатилось по двору.
Джано!
На новогодней дискотеке в школе видала я пьяных одноклассников. При попытках моей мамы выйти замуж видала нетрезвых мужиков. Однажды даже наблюдала, как ныряли в фонтан пьяные десантники.
Но что я вам скажу – все это в подметки не годится нетрезвым вампирам.
Десантники не расшвыривают во все стороны салютики, от которых шарахаются сторожки, не зависают в воздухе, азартно вопрошая, на кого, мол, они похожи: на ворона или таки на коршуна – и правда ли, «замечательно сотворился экспериментальный полет-состав»? Не виснут на мне и не повествуют, как они прошлись по рабскому рынку еще раз, и теперь его уже не надо ремонтировать. Проще и дешевле построить новый. И не предлагают сто раз подтвердить: «Ну пр-р-равильна все сде… сделал, да?»
Не пытаются поднять меня в воздух и отнести в дом. Не злорадствуют: «Завтра увидишь, какой у Даиза роскошный этот… ну как его?» А когда я, не дождавшись ответа, пытаюсь узнать, что именно, не интересуются удивленно: «А хто такой Даиз?»
На это способны только пьяные вампиры.
А потом они не запускают в дом сторожков и не скармливают им все попавшиеся под руку продукты…
Уложить хозяина удалось только с третьей попытки. Первая оказалась неудачной в абсолюте, потому что собственная постель Джано не устроила, а вот компания ящерки и ее ящик невесть с чего показались идеальными для здорового сна. Вторая попытка тоже была не блеск, потому что вампир отвлекся на Алишера и долго рассказывал, как он расстраивался, когда Шер сбежал, и как рад сейчас…
Третья удалась, и, покидая комнату, мы слушали, как затихающий голос вампира бормотал что-то о замечательной компании в постели, а рука нежно гладила притихшего сторожка…
Джано
Я в пыточной камере… или в аду…
Голова-а-а… болит… невыносимо… значит, жив… жжет горло, пить… хочется, пить… надо встать…
Мм.
– Джано, живой?
Ох, тише… умоляю… Никогда не просил пощады у аргентумов, а тут…
– Пить хочешь?
Дарья… солнцеглазый мой Дар, неужели ты …принесла воды? Как же мне несказанно повезло с Даром… а до сих пор я полагал везение уделом бесплодных мечтателей.
– Ты глаза открой…
– Мм…
– Ладно, пей так, потом откроешь.
Воистину понятно теперь, отчего вода названа животворящей влагой!
– Дарья, хвост спрячь, – донеслось до моего слуха. Алишер! Вернулся… мне не привиделось, как иногда казалось в бреду!
– Он же не смотрит, – отмахнулся мой Подарок.
Хвост?! Какой хвост?
Глава 10
Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей,
Только помню, что стены с обоями.
В. ВысоцкийДжано
Попытка рассмотреть хвост окончилась полной неудачей: по приоткрытым глазам бил свет и отзывался вспышкой нестерпимой боли в глазах. Какой странный эффект, ведь согласно трудам мудрейшего Игназио зрачок вампира приспособлен к свету намного лучше, чем… ох, отец карбонадо-о… Последствия вспышки не ограничились глазами, а расползлись по черепной коробке и даже пробрались в полость жизни, обернувшись приступом тошноты. Да, тошноты! По правде сказать, в эту секунду я вряд ли в силах был назвать данное состояние точным научным термином. Как и вспомнить, что именно мне в настоящий момент нужней всего. Но мой Дар в очередной раз показал свою исключительную полезность, подсунув необходимую емкость, а потом снова принес воды и прохладный компресс…
Мысли о хвосте бесследно растворились.
Что происходит? Я болен?
– Дарья, тут посыльный явился… – громыхнул шепот Алишера.
Посыльный? Недобрый знак… но прежде, чем я смог что-то сказать, судьба посыльного уже была решена.
– Посыльный – так пошли его, – без тени сомнения ответил Дар.
– Куда?
– Куда-куда… Ну что тебе, все словами объяснять надо?
Мальчишка хихикнул и пропал, видимо, отправился посылать гонца… любопытно, кстати, куда. Хотя… нет, не любопытно. Отец карбонадо, что же со мной такое?
– Дарья, он не посылается! – снова ударил по голове шепот от двери. – Говорит, у него письмо к нашему хозяину и он не может уйти, пока не получит ответа.
– Щас я его сама пошлю.
Пол затрясся. Постель тоже.
– Может, лучше прочитаем? – прервал землетрясение Шер. – Вдруг там что-то нужное для Джа… для хозяина?
Здравая мысль…
– «Драгоценнейший и мудрейший друг мой!» – торжественно провозгласил Алишер.
Это мне? Маловероятно…
– «Вчерашний твой, о досточтимый орихальти Джано, приход в скромное жилище Рашида аль-Визида…»
– Кого?!
– Рашида аль-Визида, – удивленно повторил Шер. – А что?
– Нет-нет… ничего. Дальше…
Ничего, за исключением того, что к этому бесчестному купцу я уже год ни ногой, с тех пор, как он не заплатил мне за работу, да еще и обвинил в присвоении части ингредиентов. И как я мог там быть, если… если я ничего не помню?..
– Хм… так, вот… «…записан серебряными буквами в свитке досточтимых гостей и будет семь и семь раз передаваться из уст в уста детьми моими и детьми моих детей…».
У меня воистину пропал дар речи. К счастью, остальные были менее восприимчивы.
– Во завернул… – пробормотал мой Подарочек.
– «…но, увы! Обуреваемый горем, вынужден сознаться в таком недуге, как неподобающая моему возрасту забывчивость, в силу коей недостойный – о горе! – забыл о долге перед светлоглазым, затмевающим разум…»
– Он сам-то понял, что сказал?
– «…в раскаянии и унижении семь раз припадая к стопам твоим, недостойный Рашид аль-Визид смиренно надеется, что деньги его не будут отвергнуты…»
– Не будут, не будут, – буркнул Подарочек. – Эй, ты, гони баб… деньги! Сколько он там тебе должен, а, хозяин? Джано? Хозяин!
Меня подергали за плечо. Снова вернулись боль и тошнота, но изумление оказалось сильнее.
– Он вернул мне деньги?!
– Вернул-вернул, вон мешок, закорючка на нем какая-то.
– Не закорючка, а число, – поправил точный Алишер. – Триста орлов, не видишь?
– Почему?.. – только и смог проговорить я. Чтобы заносчивый купец написал такое письмо мне?! Что случилось? Нейгэллах и Шергэллах поменялись местами, и рай с гуриями переместился под землю?
– Потому что должен? – не поняла Дарья.
– Почему триста! Он мне двести должен… был.
– А… а… а тут приписка! – нашелся зоркий Шер. – Вот… «недостойный Рашид аль-Визид посылает сто золотых как возмещение своей забывчивости и выражает надежду на то, что сверкающий мудростью осияет своим присутствием его дом в ближайшее время.
Лицезрение паука-птицежора действительно способствует мыслям о ничтожности денег и хрупкости жизни, а следовательно, духовному совершенству, и недостойный был бы и дальше счастлив хранить это свидетельство дружбы светлоглазого… но покупатели люди нервные и обременены многими предрассудками, так что… не мог бы сиятельный его забрать?» Паука? – изумился Алишер.
– Сто золотых? – пробормотал мой практичный Дар. – Джано?
Повисло молчание. Я всеми кожными покровами ощущал на себе заинтересованные взгляды Дари и Шера, но сказать что бы то ни было и разъяснить недоразумение было невозможно! Хотя бы потому, что никакого паука-птицежора у меня нет и не было. И уж тем более я не мог оставить это драгоценное существо мерзавцу Рашиду…
Бред какой-то. Абсурд. Да что же вчера произошло? Даиз опять опробовал на мне дурманное зелье?
С улицы тем временем донеслись стук щеколды и нерешительный голос, призывающий хозяев.
– Хозяйка, тут еще…
– Дарья.
– Дарья, тут еще один. И тоже со свитком!
– Милое утречко, – вздохнула Дарья. – Сейчас я…
Тишина. Легкий шорох. Тихий вопрос:
– Еще воды дать?
Шер… Всемилостивый Нейгэллах, что я положил на чашу весов, если ты одарил меня возвращением Шера? Пусть он не верит мне больше – и он прав, я не смог уберечь единственное существо, к которому посмел привязаться. Пусть… Главное, он живой. Остальное поправимо. Надеюсь…
