Ник Перумов - Асгард Возрождённый
– Блистательно, великолепно, потрясающе! – пропел меж тем слитный хор Дальних. – Последний удар, Древний Бог О́дин, последний удар – пока мы удерживаем врата, а они поэтому не дерзают пустить в ход всю свою силу, опасаясь последствий!
Глаз Старого Хрофта сузился, скрипнула рукоять альвийского меча, сжатого могучими ладонями.
– Сейчас! – каркнул он. – Скажите только… Где воительница Райна?
– Она ещё не появилась, – последовал ответ. – Несомненно, она замыкает процессию твоих сородичей. Наверное, хочет быть уверена, что никто не остался позади.
Фенрир меж тем погрузился по самые лопатки, вся задняя часть тела скрылась. Волк рвался и рычал в неистовой ярости, но сделать ничего не мог – от гномьих огнешаров его спасали лишь руны О́дина, а гномы-подмастерья, разумеется, и не думали соваться близко к его пасти и передним лапам; ратники Познавшего Тьму могли теперь спокойно ждать, пока Фенрир не утонет окончательно.
Перед наступающим Ястиром эльфы-стрелки расступились; парившие наверху морматы и радужные змеи явно готовили новое заклинание, что, наверное, должно было остановить Водителя Мёртвых так же, как они только что остановили Фенрира.
– Они… слишком… сильны, – прохрипел Отец Дружин.
– Мы делаем всё, что можно. – В голосе Дальних пробивалась озабоченность. – Подожди, пока закроются врата, бог О́дин. Тогда развернуться смогут не только ученики Хедина, но и мы. Мы дадим тебе силу!
– А почему не сами?
– Равновесие – не выдумка узурпаторов, Хедина и Ракота. Наша великая работа требует… спокойствия. Относительного, разумеется.
– И как это касается меня? – прорычал О́дин, одновременно пытаясь отправить в полёт ещё одну руну. Руна не давалась, рука дрогнула, и льдисто-голубые линии вдруг залило гнилостной желтизной пополам с прозеленью.
– Ты стал жертвой великой несправедливости, – с готовностью объяснили Дальние. – Закон Равновесия на твоей стороне. Ты восстанавливаешь древний миропорядок. Асгард будет отстроен, золотые щиты Валгаллы заблестят вновь, а за её пиршественными столами вновь зазвенят голоса скальдов.
– К-красиво. – Следующая руна удалась лучше, волк больше не тонул.
– Красиво, – согласились Дальние. – Ты восстановишь справедливость, великий Древний, и станешь править – ровно до твоего собственного дня Рагнарёка, как мы уже и говорили.
О́дин не ответил. Лицо его покрывал пот, из носа побежала струйка крови, словно у простого смертного, шагнувшего через предел его собственных сил.
Асы были здесь, он чувствовал это, они пересекли границу жизни и смерти. Великий Демогоргон не вмешался, не преградил дороги. И никакие демоны не встали у них на пути; ни они, ни иные слуги Хаоса – или кому там в точности служат эти демоны?
Но где же Райна?
И почти сразу же – тихий шёпот, на самой грани слуха:
«О́дин…»
Он не мог опознать голоса. Может быть, Тор. Или Браги. Или Ньорд. Локи… нет, не Локи. Точно не Локи.
«О́дин…»
Сухой, горячечный шёпот. Словно ветер, что несёт над пустынями Южного Хьёрварда облака жгучего смертоносного песка.
Они звали его, обретшие свободу асы. Он должен быть с ними – а не длить этот бой.
– Они тут, – мигом подали голос и Дальние. – Граница перейдена, мы закрываем ворота. И тогда ты сметёшь их, древний О́дин!
– Стойте! Райна?..
– Она повернула назад, бог Асгарда. Это был её свободный выбор.
Никто не ведает, чего стоило Асу Воронов просто удержаться на ногах.
Он кинул взгляд через плечо – тело Райны исчезло. Зелёный пламень угасал, серая хмарь стремительно затягивала прореху.
– Она во власти Демогоргона, бог О́дин. Такова её воля.
– Предательство! – прошипел Отец Богов.
Ярость мгновенно затопила его, альвийский клинок взметнулся чертить новую руну, но – в который уже раз явил свою собственную волю. Остриё дрожало и металось, линии ломались и скрещивались, так что вместо могущественного заклятия получалась сущая ерунда.
– Мы никого не предавали, – обиделись Дальние. – Твоя дочь осталась сама, по собственной воле…
– Вы её не выпустили! – взревел Старый Хрофт.
– Да постой же, погоди, бог О́дин, – чуть не взмолились его незримые собеседники. – Зачем нам это? Нам нужен с тобой прочный союз, нужно держаться вместе, а не бить сразу же в спину! Если хотим одолеть Новых Богов – распри губительны!
Жёсткие морщины на лице Отца Дружин сделались ещё острее и глубже – лицо словно исчертила тёмная сеть.
Сразу три стремительно вычерченные руны взвились над полем боя и, отправляя каждую в полёт, О́дин вздрагивал, как от удара. Кровь струёй лилась из носа, покрывая грудь, прожигая дыры в серой «земле».
Однако волк Фенрир еще немного и вырвется из ловушки; над Ястиром раскрылся призрачный щит, о который ломались одна за другой эльфийские стрелы; а миг спустя по нему же, не повредив Водителю Мёртвых, стекло жидкое пламя от одного из гномьих огнебросов.
Третья руна плавно взмахнула сотканными из сотен росчерков крылами, дивной стрекозой устремилась туда, где только что зелёное пламя очерчивало вход в сердце владений Демогоргона.
Слишком поздно – серая преграда сомкнулась, и руна лишь попусту распалась облаком льдистых искр, ударившись о несокрушимую стену.
– Мы тут ни при чём, – настаивали Дальние. – К тому же – вот они, твои сородичи!
Через серую безжизненную равнину, направляясь прямиком к Отцу Дружин, плыла череда бестелесных теней, таких же серых, как и всё вокруг, едва заметных на общем фоне.
– Наше дело тут сделано. – Альвийский меч дёрнулся было, и О́дин налёг на него, вцепившись в эфес обеими руками и прикрикивая, словно норовистому скакуну: – Побалуй мне ещё!..
– Что ж, – после недолгого колебания согласились Дальние. – Пожалуй, ты прав, древний бог О́дин. Но… как же твоя дочь?
– Это был её собственный выбор, как вы и сказали. Что я могу сделать, кроме лишь предаться скорби? Но время для этого настанет, когда я закончу с остальными асами.
Фенрир меж тем взвыл в отчаянии – на поверхности оставалась одна лишь его морда. Подмастерья Хедина отхлынули от напиравшего на них Ястира; морматы и радужные змеи что-то колдовали наверху, но непохоже было, что чары их хоть как-то бы действовали на Водителя Мёртвых.
Тени асов тем временем близились и близились; шёпот их, так схожий с горячим пустынным ветром, звучал в сознании О́дина всё громче.
Хотя почему пустыня? Жаркие песчаные моря, просторы безжизненных барханов никогда не влекли асов; им больше по сердцу были суровые ледяные поля, вьюги и метели Крайнего Севера; на юг они забредали редко. Там, во времена их могущества, гнездились мелкие местные божки; забот О́дину они не доставляли, и он их тоже не трогал.
– Скьёльд, – негромко сказал владыка Асгарда, не сомневаясь, что маг с вытатуированными на черепе драконами слышит каждое его слово. – Мы возвращаемся.
Слова получились неправдоподобно спокойными, словно всё прошло без сучка и задоринки, асы окружали О́дина в своём первозданном телесном виде, рядом стояла валькирия Рандгрид, и сам Демогоргон растроганно махал на прощание, прося заходить ещё.
Райна, верно, и в самом деле сама сделала выбор. Впрочем, об этом он ещё узнает.
И вернётся, если нужно. Но уже совсем с другими силами.
* * *Валькирия не оборачивалась. За плечами – знала она – закрываются врата владений Демогоргона, закрываются, пропустив на волю тени асов. Долг её исполнен, то, за чем её посылал сюда отец, свершено. Осталось то, о чём великий бог О́дин, очевидно, запамятовал за ненадобностью.
Туда и обратно, невольно усмехнулась Райна. И вот снова туда. По золотому лучу или без него – неважно. Она вытащит мать и вернётся уже с нею.
– Я иду не за тенями богов, великий Орёл. – Райна вглядывалась в очертания Древа на горизонте. – Я была не готова, твои стражи правы. Нельзя идти сюда, выполняя приказ, даже если приказавший – твой родной отец. Я… забылась. Я виновата.
Она не сомневалась, что в своём домене Соборный Дух слышит каждое слово, каждый вздох.
– Здесь хорошо путешествовать. – Отчего-то ей хотелось говорить именно вслух. – Ни голода, ни жажды. Спать… наверное, тоже не хочется. Оно и понятно, я же вроде сейчас как мёртвая. Ну да, мёртвая. Мы ж почти умерли, пробиваясь сюда. Но, знаешь, это не так и страшно.
«Лукавишь, – оборвала она себя. – Ты – не смертная, тебя защищала кровь отца. Тебе не понять, как живут другие, чьи дни не бесконечны. Так что нет, страшно это, очень страшно».
Страшно. А ещё страшнее – предательство, как всегда говорили воины. И она, Райна, повторяла это тоже, сидя у походных костров, презрительно сбрасывая чужие жадные ладони с собственных колен. Вот потому-то она и возвращается, ибо бросить здесь собственную мать – верх измены.
Не сводя взгляда с великого Древа впереди, Райна начала отмерять шаги – по щиколотку в сером тумане. Нет больше путеводной тропы, но нет и разверзающейся бездны. Серые пределы, как во многих мирах прозывались обиталища расставшихся с плотью душ.
