Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона
— Братья мои (христианам)! Патриархи (персонажам Ветхого Завета)! Уважаемые гости (ишмаэлитам с чертями)! Слуги Господни (ангелам)! Позвольте прервать течение нашей трапезы и дать слово для поздравительного тоста в честь юбиляра самому уважаемому и почитаемому из присутствующих сегодня в этом зале! Слава великому иерарху и создателю Святой церкви — всеми почитаемому Основоположнику!
Публика разом охнула от удивления и восхищения мастерством интриги: да, двое популистов-гериатриков могли дать фору любому пророку! Миссионер тем временем следил, как выражения лиц в некоторых случаях менялись на прямо противоположные, а в большинстве — на просто изумлённые. Никто пока, включая и самого Основоположника, не мог понять, почему бывший римский гражданин и гонитель христиан настолько откровенно уступил центральное место своему нелюбимому соратнику и сопернику. Тем не менее, бывший рыбак не стал ломаться и отказываться от предложенной чести. Под аплодисменты пришедших в себя приглашённых он, кряхтя, поднял худой зад, задеревеневший от вернувшегося спустя тысячи лет радикулита, с довольным видом привычно провёл сухими пальцами по благообразной седой бороде и приготовился к тронной речи.
Сам именинник из почтения тоже решил принять вертикальное положение и сжал в могучей длани немалых размеров золотой кубок с мадерой. С утра у него почему-то шумело в голове. Странный шум, напоминающий обыкновенный похмельный синдром, стал появляться в последние несколько недель. Старик пытался не замечать его, поскольку за несколько тысяч лет привык к нормальному самочувствию и не хотел даже самому себе признаваться в том, что что-то могло измениться в его вечном теле. Выпрямившись во весь свой немалый рост и оправив длинные белые одежды со множеством золотых украшений, он выжидающе вперил чёрные нетрезвые глаза в пройдоху-христианина. Дело в том, что все ветхозаветные персонажи недолюбливали незваных выскочек-сектантов и втайне сожалели об исчезновении Египтянина, который единственный мог время от времени поставить их на место. Но сейчас покрасневшее, изборождённое глубокими морщинами лицо пенсионера выражало довольство и торжество. Пусть скотовод, пусть необразованный, пусть много чего навытворял за свою долгую земную жизнь, а ведь вот, все вы, пакостники, прибежали меня чествовать!
— Прародитель! — с харизматическим комиссарским надрывом талантливого политического оратора начал свою речь бывший рыбак. — Семя твоё положило начало всем нам!
Зал с пьяным энтузиазмом захлопал такому многообещающему началу, выражая благодарность за вовремя уроненное семя. Сам юбиляр с удовольствием вспомнил, как и в кого, сколько раз и в каком объёме он щедро ронял это самое семя, обнажил покорёженные возрастом и пожиранием жареной баранины зубы и глумливым голосом подыграл:
— Дай вам Бог, внуки и правнуки мои!
Бодрый старикан не уточнил, чего же ещё должно было дать присутствовавшим Высшее Существо, но подвыпившие гости всё равно на всякий случай дружно похлопали. Аплодисменты поддержали даже уже хорошо поддавшие черти-послы. В конце концов, им неплохо жилось в Аду, никто не обижал их и в Раю. Словом, никаких проблем с Богом, установившим подобный порядок, у них не имелось.
— Прошли тысячи лет, — продолжал входящий в раж Основоположник, — пали империи, появлялись и уходили с лица Земли народы и религии. Господь наш проявлял милость и праведный гнев!
Тут все закивали пьяными головами: мол, да, исключительно праведным был тот гнев, не стоило мерзким грешникам выводить из себя Всеблагого!
— Но, — продолжал иерарх, — кровь твоя жила и переходила из поколения в поколение, от одной нации к другой, передавая все твои достоинства!
Кое-кто из присутствовавших, которым приходилось знавать и другую сторону светлого исторического образа Патриарха, с некоторым сомнением посмотрели на оратора. Кое-кто даже подосадовал про себя, грешного, подумав, что единственное достоинство старого кочевника находилось непосредственно между его волосатых ног. Но даже все сомневающиеся таким богопротивным образом дружно кивали и изображали единодушное одобрение речи. Если бы здесь, на этом райском мероприятии, каким-то чудом оказался кто-нибудь из окружения первого президента самой большой и самой юной европейской демократии, то он поразился бы удивительной похожести происходившего на недавний юбилей последнего. Не хватало только бронированных «мерседесов» у подъезда, поросёнка с хреном и толпящихся в углах плечистых охранников. Последних, впрочем, с успехом заменяли здоровенные мордовороты из Корпуса ангелов, следившие за мирным течением застолья и готовые в любой момент восстановить спокойствие. Последнее скоро должен был неизбежно нарушить кто-нибудь из уже изрядно набравшихся участников празднества.
Далее Основоположник сделал неизбежный экскурс в историю, удачно упомянув о самых важных вехах в жизни Патриарха и деликатно умолчав о таких неоднозначных поступках, как сдача в аренду фараону собственной супруги под видом сестры или изгнание в пустыню рабыни-наложницы с сыном-первенцем. Особых упоминаний заслужили мудрость и редкая жизненная сила юбиляра. В жизни выдающегося полевого командира были найдены — к немалому удивлению самого чествуемого — предвестники будущей всепобеждающей христианской религии и «других религиозных воззрений». При этом дипломатическом реверансе гости-мусульмане важно покивали головами. Наконец Основоположник остановился на роли, которую Патриарх сыграл и в его собственной жизни, послужив «вдохновляющим примером», «постоянным напоминанием» и «непреходящим символом». Многие из семейного клана при этом хмуро подумали что-то вроде: «Что же ты тогда, сын шакала, в сектанты подался? Для этого тебя, что ли, Завету учили?!» Вопрос был бы законным, но риторическим: мало ли, в конце концов, случалось примеров в истории, когда чья-то жизнь вдохновляла самых разных деятелей на самые противоположные поступки?
Тут Основоположник шестым чувством опытнейшего оратора почувствовал, что народ начал уставать и неосознанно тереть в потных ладонях кубки с горячительным. А потому решил подвести черту под официозом и плавно перейти к завершающей части. Он хлопнул в ладоши и материализовал из воздуха нашего старого знакомого Галилео. В этот раз выдающийся итальянец был вполне презентабелен: побрит, благообразен и чинно одет в рясу из тёмного бархата. В руках он держал футляр из полированного ореха. Поколебавшись мгновение, великий учёный торжественно передал его в руки Основоположника. Тот, хмуро взглянув на скрытого еретика и как бы заранее предупреждая о последствиях некачественной работы, принял ящичек и, открыв, достал из него великолепные карманные часы из червонного золота, украшенные множеством эмалевых картинок с библейскими сюжетами. Сюжеты, разумеется, изображали жизнь юбиляра. В центре крышки уникального механизма сверкал желтоватыми лучами огромный алмаз. У Патриарха ещё больше покраснело лицо и выкатились глаза. Дело в том, что он давно, страстно и безуспешно пытался получить фирменные часы Галилео, который терпеть не мог и самого Прародителя, и всё его немалое семейство. Астроном вот уже несколько столетий нагло игнорировал многократные и настойчивые просьбы, сопровождаемые как посулами различных благ, так и угрозами чудовищных кар. Ни то ни другое, однако, до сегодняшнего дня не могло пронять упрямца-учёного. В последний раз, когда Патриарх попробовал запугать Галилео, проклятый звездочёт нагло ответил ему, что, мол, «напугал ты, старче, ёжика голым задом!» Тогда Прародитель всего только и смог сделать, что бессильно заскрипеть наполовину съеденными зубами и затаить злобу. И вот, желанный миг настал!
Юбиляр жадно выхватил из рук Основоположника драгоценный подарок. Раздался мелодичный звон — сработала фирменная функция часов Галилео, показывающая концентрацию экстрасенсорной энергии, которой обладают ангелы, святые и выдающиеся грешники. Патриарх победно посмотрел на учёного, который изготовил чудесный механизм явно не по доброй воле, ухмыльнулся и попытался сказать что-нибудь торжествующе благодарственное. Трапезная, вновь было зашумевшая от грешной зависти, опять затихла. И вот, в этой полной тишине, прерываемой лишь звяканьем посуды, виновник торжества жутко выпучил глаза, задушенно издал отчётливо слышное «Кхе-е-е» и замертво упал прямо в огромное блюдо со столь любимой им жареной бараниной. Раздалось несколько встревоженных возгласов. Взвизгнула прислужница-кульпитка. Ещё оставалась возможность свести инцидент к застольным излишествам, если бы к Патриарху не подскочили родственники-недоумки из числа тех, кого в Библии не отметили и которые поэтому пытались проявить свою услужливость при любом удобном случае. Вот и сейчас один из них прислонил тупую кучерявую башку к груди Прародителя, послушал несколько секунд, а потом, очумело поднявшись и проигнорировав Основоположника, всё понявшего и попытавшегося шепнуть ему приказание немедленно заткнуться, задрал кудлатую бороду в начавшее темнеть зеленоватое небо и крикнул на всё заведение:
