Елена Белова - Вампир… ботаник?
– Так вам, значит, моя внешность не нравится? – бамс! – Вам, значит, девяносто-шестьдесят-девяносто подавай? – бамс! – Вы, значит, у нас строгие ценители женской красоты?!
– А-а-а!
Последним я вытащила за ногу зазывалу.
– Н-н-на… н-н-н-ны…
– Поцелуемся, красавчик?
– Н-н-н… – начал тот. И обмяк. Тьфу. Я бросила этого типа и потянулась к воде – пить очень хотелось. А зря. Эта скотина (не вода, а зазывала) живо вспомнила, что хотела сказать.
– На помощь!
И в лавку ввалились еще пятеро.
Страус вас долбани, только этих еще не хватало для полного счастья!
На всякий случай я пригнулась – есть в сумо стойка такая, перед схваткой в нее опускаются, такой полуприсед с упором рук в колени. Позволяет быстро вскочить, как низкий старт для бегуна. Вещь полезная, но со стороны смотрится – слова не сразу подберешь…
Вот и они не сразу подобрали. И кидаться сразу никто не стал. Оцепенели мужики, понятное дело. Тоже, видать, ценители красоты, чтоб им на швабре жениться. Пятеро на одну, блин… И все лбы здоровые. А комнатка-то не так чтобы широкая. И, кроме лавок, отбиваться нечем – стол и ковры-ковры-ковры. А дверь одна-единственная, перед ней «стенка» из пяти удивленных морд…
И попробуй пробейся.
– Э-э… это чего это… тут… а? – наконец родил тот, который был почти с меня ростом.
– Букы-ыр! – прокомментировал второй.
И все уставились на мое лицо. Причем так, будто они – бабушки-пенсионерки, а я – террорист с бомбой наперевес или маньяк с… не будем уточнять, с чем.
– Всем-м-м-милостивый Нейгэллах!
– Доро Тилах, вас тут того? – спросил третий. И поспешно уточнил: – Ну грабят? Или че?
Или че?!
– Вы, порождения баранов, согрешивших с ковриком! – донеслось из-под ковра. – Хватайте девчонку!
Я поудобней перехватила лавку. Ну-ну, попробуйте.
Те, правда, пробовать не спешили. Заоглядывались:
– Кого хватать?
Из-под ковра донеслась еще одна родословная новоприбывших – короткая, но четкая такая, согласно которой пятерка произошла в результате скрещивания овец с редким видом совершенно безмозглого крота. И руководящее указание хватать «эту живую гору, одержимую злобными дэвами, пока она не…».
Бэмс. Дослушивать я не стала. Ну и сдерживаться тоже. Раз я все равно одержимая, то получи, фашист, гранату. И я пнула ногой ковер.
– Аоу-у-у! – взвыл тип под ковром. Сволочь, притворяется же! Я ведь по нему не попала… но на точный прицел времени уже не было. Пятерка, наконец сообразив, кого именно нужно хватать, пошла в атаку. Драться сразу со всеми я вам не дура, поэтому в нападавших полетела лавка, а я отскочила назад, к стенке. Стенка радости не проявила, и с нее посыпались куски известки пополам с пылью. Чтоб тебя яйцо покусало, доро Тилах! Ковры – коврами, но протирать их время от времени надо! Развел антисанитарию!
– А-апчхи!
– Держи! Лови! Стой, ты!.. Апчхи! – гомонили голоса.
– Ловите ее, порождения ишака! Ловите! – руководил тип из-под ковра. – Не бойтесь, она не шиларри, ловите!
– Ы-ы-ы! – перекрывал распоряжения еще один голос – так, нападающих уже стало четверо, пятый валялся на полу, баюкая пострадавшие руки. Или ребра? Неважно. Важно, что остальные теперь будут держаться поосторожнее.
Эх, комната тесная! В два счета загонят!.. Не раздумывая, я уцепила следующую лавку и прицелилась. Мужики рванули врассыпную, и вторая лавка бесполезно грохнулась об пол. Хотя как бесполезно…
– Аоу-у-у-у! – уже неподдельно взвыл голос, и я поняла, что по ковру все-таки попала. Так тебе!
Ну а теперь дай бог разобраться с остальными. Я пригнулась, пропуская над собой какую-то веревку и от души жалея, что у меня ничего нет из вампирских штучек – тех, из кладовки… ничего, и без них обойдусь!
И, раз! Два типа, сунувшихся мне под руки, завопили и забрыкались, стараясь не стукнуться лбами. Наивные! Бумс!
И-и, два! На меня надвинулись трое. Откуда трое-то? Вроде два должно было остаться… дернула ковер, все попадали. Ага! Рванула к дверям, но какая-то скотина ухитрилась подставить ногу, и я не успела… удержать равновесие…
Рухнула на пол так, что стены задрожали, а с потолка гулко бухнулся световой шар. Он не бьется, но гаснет, и в комнате сразу становится темнее.
Блин! Встать не проблема, я умею вскакивать из любого положения. Ну почти из любого. И тут встала бы… Да кто ж мне даст?!
Сверху навалилось тело, схватило, попыталось выкрутить руки. Если их сейчас сцепят теми пакостными браслетами, то все. Потом не порвешь, меня так в первый раз и поймали, я еще ничего не знала…
Рванулась изо всех сил, но на мне уже висели все трое, даже недобитый хозяин, сволочь! И я их стряхивала, стряхивала, потому что душили… воздуха мало…
Взгляд наткнулся на стол, каким-то чудом все еще не перевернутый. Пузо, а ну-ка… эти типы сейчас не дадут тебе добраться до еды…
Что-то зарычало.
Тьфу. Какая она все-таки гадость, эта заливная рыба… прям сил нет. Буквально нет, глаза и то не открываются. Не умеют ее тут готовить – прям так подают, с чешуей, вон, во рту до сих пор чешуйка болтается… Надо будет сказать вампиру, что…
Стоп. Вампиру?
Глаза открылись вмиг, будто перед ними кто-то курочку-гриль подвесил.
И чуть не закрылись обратно. От шока…
Ой-ё…
Ковровая лавка (кой черт зазывала назвал ее ювелирной?) была неузнаваема. Половина ковров лежала на полу, а голые стены стыдливо переливались вмятинами и царапинами. Что тут было такое, а? Мой взгляд заскользил дальше, отмечая заваленную дверь (кто-то неслабо потрудился, пошвыряв туда все лавки и… ой, мама моя – сундук?), потолок в диких выбоинах (из пушки, что ли, по нему стреляли?), стол, абсолютно чистый, только каким-то образом вбитый в стену (хрупкие тут стенки, надо так и удирать в случае чего – напролом), нетронутый торшер и довольно большой сверток, торчащий прямо посредине. Из ковра сверток…
Что тут было все-таки?
Сверток зашевелился. Из него вынырнула лысая голова, вякнула:
– Шергэллах! – и спряталась обратно. Как улитка в раковину.
– Эй, погоди! – Я рванула к ковру. Руки болели, ноги вообще-то тоже, а во рту по-прежнему были гадкий вкус и чешуя, но мне стало не до этого. Я хотела этого типа… кончайте ржать, я хотела его только расспросить, что тут такое творилось! – Эй, слушай… вылезай оттуда!..
– Не на-а-а-а-адо! – жалобно проблеял сверток.
Что-что? В моей памяти что-то перемкнуло. Кажется, именно это он говорил вчера (вчера?!), а я орала: «Надо, Федя, надо!» – и… ой, мама. Я помотала головой, отгоняя воспоминание, и на всякий случай глянула ковру в противоположную сторону. Дыра на ковре была поменьше, чем в «Приключениях Шурика», ковер резать посложней, чем паршивые обои из бумаги, но была. Причем в нужном месте. Ну и то, что полагается в этой дыре, там тоже было. Уточнить что? Не надо? И хорошо, а то мне и так… тошно.
Ничего ж себе я оторвалась вчера.
Рядом со свертком валялась метла. Ага, это помню – прутьев не нашлось, а метла была великовата, так что не сильно ему и досталось, похитителю.
– …дам! – пробилось наконец сообщение окружающего мира в мои уши.
Я очнулась.
– Чего?
– Денег дам! – пылко уточнила лысая голова, добившись моего внимания. – Кольца дам, серьги, браслеты! Ожерелья! Худшее из них дочь султана могла бы надеть на свою свадьбу! Вай, девушка, алмазы дам, а?
– Тебе понравилось, что ли?
Во жизнь, кругом одни извращенцы…
– Вай-нэй! Все отдам, уходи только!
– А-а…
Ну, это уже понятно. Нет, все-таки что тут такое было? Взгляд упал на вбитый в стену стол и заваленную дверь – ага, начала вспоминать.
«…значит, никто отсюда не уйдет! – заявила я, старательно нагромождая лавки и припирая их сундуком. – Не надо было отбирать у меня ужин, зайчики…»
Это было, когда один из нападавших опрокинул стол и еда раскатилась и разлетелась по полу. Ага. Помню… и перекошенные морды моих захватчиков тоже припоминаются. Живо так…
Стоп-стоп, так это я, получается, голодная? Раз пузо перехватило управление на себя? Так вроде нет голода… только вкус во рту не очень. Поморщилась и выплюнула на ладонь осточертевшую чешую.
А это оказалась пуговица.
Я похолодела…
Следующие пять минут ковры летали по лавке, как птицы на озере перед отлетом в теплые края. Раз – тип в углу, без сознания или притворяется. Два – тип у баррикады. Вылитая гусеница, даже ползет. И чем я его так замотала? Не горюй, тип, все гусеницы когда-то становятся бабочками… вот еще один, под каким-то перевернутым ящиком. Теперь три – четверка сцепленных теми самыми наручниками мужиков валяется у стеночки и дергается, поминая того самого Шергэллаха. А, это у них злой бог. Нейгэллах добрый, Шергэллах злой, и они все время воруют друг у друга жену-солнце. Заберет добрый – наступает весна, приходит лето, украдет злой – приходят дожди и холод… ладно, чхать мне на местные заморочки с религией, мне бы с собой разобраться. Ведь не могла же я стать людоедкой? Ведь нет?
