Джон Адамс - Путь волшебника
Он обернулся, позвал ее по имени, но ветер одиночества унес его слишком далеко. Тогда он прыгнул в ледяную воду, исполненный решимости вернуться на берег, вернуться к ней и возродить любовь. Ему никто не нужен, кроме нее; никогда не был и не будет нужен.
Но едва холодная вода сомкнулась над головой, он вспомнил, что не умеет плавать. Словно камень пошел ко дну, и в легкие хлынула соленая вода.
Он проснулся в высокой траве лавандового цвета, хватая ртом воздух. В зеленом, точно лайм, небе полыхало солнце. Дешевая ночлежка исчезла, как и бездомные, с которыми он делил ее. Он лежал в поле один. Встал, повернулся к высоким черным стенам Ореалиса.
Базальтовый вал окружал город, изгибаясь в сторону залива. Это был огромный порт, известный своими превосходными винами и замечательными певцами. Он зашагал в сторону океана, где на якоре покачивались гордые галеоны и тысячи других кораблей. Открытая вода страшила его, но он твердо знал, что следующая книга найдется по ту сторону изумрудного моря. Она взывала к нему — с такой же силой, с какой весна взывает к уснувшим на зиму цветам.
Чем больше размышляешь о сущности единственно подлинного мира, тем явственнее он проступает…
По дороге к южным воротам он пробирался сквозь толпу паломников в балахонах, стражников в доспехах, фермеров с телегами и безлошадных крестьян. В отдалении гроздьями поблескивали нефритовые купола и башни в окружении множества деревянных строений, где трудились и жили простолюдины. На городских перекрестках выступали барды и поэты. Пахло конским и человеческим потом, дымом и специями.
Слуги несли в паланкинах состоятельных граждан. Ореалисская знать любила атлас и шелка, блистающие каменьями и родовыми гербами из благородных металлов. Здесь считались модными высокие полуовальные прически — в волосы пастельных тонов вплетались золотая канитель и нитки жемчуга. На пальцах и мужчин и женщин сверкали кольца; и те и другие раскрашивали лица в различные оттенки янтарного, охряного и темно-красного. При паланкинах шествовали телохранители в серебряных кольчугах, с узорными мечами за спиной. Гребни их железных шлемов были украшены изображениями змей, соколов или тигров.
Отойдя в сторону, чтобы пропустить свиту очередного богатого горожанина, Джереми обратил внимание на собственную одежду, отличную от той, что носили жители Ореалиса. Рубаха из черной шерсти покрывала торс и руки и была перехвачена пояском из серебряных звеньев. Штаны — из темно-фиолетовой ткани, мягкой и в то же время плотной как кожа; высокие сапоги — из того же материала. Малиновый плащ у горла скреплен амулетом в виде бараньей головы то ли из серебра, то ли из белого золота.
От одежды пахло лошадью и пылью. Джереми инстинктивно потянулся за бумажником, но вместо него обнаружил свисающий с пояса шерстяной кошелек и высыпал на ладонь его содержимое: восемь серебряных монет с бараньей головой на одной стороне и сверкающей башней на другой.
Откуда-то ему было известно, что монеты, называемые дринами или, в просторечии, барашками, отчеканены в далеком городе, названия которого он не помнил.
Сквозь густой аромат Ореалиса пробивался запах морской воды, хотя до набережной с покачивающимися около нее галеонами было еще далеко. Их украшали паруса всех цветов радуги и совершенно незнакомые гербы. Джереми устремил взгляд по ту сторону забитого судами залива, к далекому горизонту. Солнце висело низко, и океан сверкал, словно зеленое зеркало.
Таррос.
Название этого островного королевства словно всплыло из глубин зеленого моря. Там он найдет следующую книгу.
После долгих расспросов он добрался до галеона с голубыми парусами и флагом островной королевы, носящим изображение морской раковины. Загорелые дочерна матросы грузили на борт рулоны ткани и бочки с вином.
— У тебя есть деньги, философ? — спросил вспотевший капитан — полный, круглолицый, с толстыми губами и темными курчавыми волосами.
С шеи у него свисало ожерелье из устричных раковин.
— Восемь серебряных барашков.
Капитан улыбнулся; зубы блеснули как жемчуга.
— Ага, этого хватит.
Джереми высыпал монеты на ладонь капитана и взглянул на волны.
— Отплываем с восходом луны, — услышал он. — Ночью не жарко и море спокойное.
На гаснущем небе замерцали звезды. Луна — нефритовый диск, отражающийся в темной воде, — поднималась над горизонтом.
Вслед за капитаном, представившимся как Зомрах Бывалый, он поднялся на палубу. Неожиданно вспомнился второй том и ночлежка, где он заснул, дочитав до конца. Кстати, куда девалась книга? Осталась в поле? Или где-то здесь, в городе? Или вообще исчезла? Может, вернуться и поискать ее в бархатистой траве?
«Ни к чему, — сказал он себе. — Я ведь уже прочел ее».
Нужно двигаться дальше, по зеленым волнам.
Чем ближе к островному королевству, тем больше он вспоминал о себе. К тому времени, когда показался лесистый Таррос, он уже понял, почему капитан называет его философом и почему у него на груди серебрится изображение бараньей головы. Вспомнил и свое отрочество в белых башнях Оорга, города пытливых умов, бесчисленные храмовые библиотеки и тысячи дней, отданных размышлениям. Многое еще оставалось закрыто туманом забвения, картинами средней школы, колледжа и другими фантомами. И все же после пятидневного плавания по океану возникла уверенность, что он действительно философ из белого города и всегда был им.
На шестой день он вспомнил свое настоящее имя.
Джеремах из Оорга.
— Я Джеремах из Оорга! — закричал он в просторы океана.
Матросы вроде бы не обратили внимания на эту выходку, однако поглядывали в его сторону, когда считали, что он не видит. Что, кроме эксцентричного поведения, можно ожидать от человека, тратящего свою жизнь на поиски смысла существования?
Но это еще не все, решил он. Тут скрыто нечто большее, гораздо большее. По ощущениям, Оорг — его прошлое, но не настоящее и не будущее. Он не просто уроженец Оорга, изучивший пятьдесят девять философских течений и поднаторевший в умственных упражнениях. Кто же он? Возможно, ответ найдется в следующем томе единственно подлинного мира.
То, что недоступно памяти, скрыто среди тех страниц.
Спустя четырнадцать дней плаванья по спокойному морю с попутным ветром галеон бросил якорь в Мироа, порту Тарроса. Город, с его непритязательными мазанками, куполообразными храмами и скромным дворцом королевы Тарроса на вершине самого высокого холма, являл собой бледное подражание Ореалису. Дворец состоял из четырех конических зданий и вздымающейся между ними башни, все из розового с фиолетовыми прожилками мрамора. Город изобиловал красочными птицами, а люди, в большинстве простые труженики, ходили в белых рубахах и штанах, с обнаженной грудью, но непременно при ожерелье из морских раковин, символе их страны и королевы. Дыхание соленого ветра смягчалось острым запахом фруктовых деревьев.
Зомрах Бывалый, капитан торгового судна на службе у вице-короля, имел право посещать дворец. Вице-король оказался морщинистым стариком в серебристых одеждах; на седой голове — нелепая шляпа в форме раковины. А может, это и была раковина, самая настоящая. Изучив в пышной приемной счет Зомраха, он вручил капитану мешок золота. Когда Зомрах представил философа вице-королю, тот оглядел его с ног до головы, точно диковинный груз, кивнул и приказал следовать за собой.
Они долго шли по извилистым коридорам, по аллеям со шпалерами, увитыми красными и белыми орхидеями. На стенах дворца висели гобелены с грозными подводными сценами: вооруженные трезубцами герои сражались с кракенами, акулами и левиафанами. В отдалении высокий голос пел прекрасную песню, наводившую на мысль об океанских глубинах.
Королева Тарроса приняла Джеремаха на высоком балконе розовой башни, купаясь в солнечном свете. Сидя в кресле, она могла обозревать северную и западную части острова, а на юго-востоке — безбрежный океан. Ее охраняли три мускулистых тарросийца в набедренных повязках и при амулетах из морских раковин.
Королева встала, и он был потрясен до глубины души. Ее красота слепила. Узкий подбородок и сапфировые глаза казались смутно знакомыми, волосы имели оттенок влажных морских водорослей. Сквозь почти прозрачное платье проглядывало тело безупречной формы.
Она дружески обняла его.
— Хорошо выглядишь, философ. И ты гораздо моложе, чем в свой прошлый визит, — с улыбкой сказала она.
Джеремах поклонился, вспомнив, как надо вести себя в таких ситуациях.
«Я уже бывал здесь. Она знает меня».
— О королева, твои владения — душа красоты, а ты — ее сердце.
— А ты все тот же льстец. — Она прикоснулась ладонью к его щеке, с таким выражением, как будто ее восхищали черты его лица. — Ты пришел за своими книгами. — Она взяла его за руку; прикосновение было теплым и нежным. — Я сохранила их.
