Иоганн Музеус - Народные сказки и легенды
Венчание прошло торжественно и с большим великолепием. Оттилия, выполнявшая роль посаженной матери невесты, сделала богатые приготовления к этой необычной свадьбе. Со всего тюрингского княжества съехались к Глейхенскому замку приглашённые графы и рыцари.
Прежде чем граф повёл прекрасную невесту к алтарю, она открыла свой ларчик и преподнесла ему как приданое все сокровища, какие у неё ещё оставались после всех дорожных расходов, а он, со своей стороны, в благодарность за это назначил ей пожизненную ренту.
В день венчания миртовый венок целомудрия обвивал золотую корону дочери султана, и с этим украшением она не расставалась всю жизнь, надевая его в знак своего высокого происхождения. Подданные стали называть её королевой, а придворные оказывать ей королевские почести.
Только тот, кто за пятьдесят гиней покупал дорогое удовольствие понежиться одну ночь в чудесной кровати доктора Грехема в Лондоне, может понять восторг, какой ощутил вновь обручённый двоежёнец — граф Эрнст Глейхен, когда трёхспальная кровать открыла ему своё упругое ложе и приняла вместе с его почётным эскортом. После многих печальных ночей, учтивая дремота скоро смежила веки графини Оттилии, лежавшей по одну сторону её вновь обретённого мужа, и ему с нежной Анжеликой была предоставлена безграничная свобода со всеми удобствами подбирать рифму к слову «мушируми».
Семь дней продолжались свадебные торжества, и граф должен был признать, что эти дни с лихвой возместили ему семь горьких лет, проведенных в башне за железной решёткой в Великом Каире. И это признание не было пустым комплиментом его жёнам, ибо поистине правильно основанное на опыте утверждение, что один радостный день может усладить горечь целого печального года.
Не меньшее блаженство испытывал верный оруженосец графа — Ловкий Курт. Он прекрасно себя чувствовал на кухне, около богатых яств, и в погребе господина, где одним духом осушал прилежно обходивший слуг кубок радости. Наполнив желудок, он принимался рассказывать о своих приключениях, и тогда все, сидящие за столом, умолкали, слушая его. Но, когда графское хозяйство вернулось в скромное будничное русло, он попросил разрешить ему съездить в Ордруфф и навестить жену. Его возвращение, как он полагал, доставит ей неожиданную радость. Во время долгой разлуки, Курт добросовестно сохранял верность супруге и за своё примерное поведение надеялся на справедливую награду — наслаждение счастьем обновлённой любви. Фантазия сочными красками рисовала ему образ добродетельной Ревекки, и чем ближе он подъезжал к дому, тем ярче становился их колорит. Ловкий Курт видел перед собой жену во всей её прелести, восхищавшей его ещё в день их свадьбы, и представлял, как она от избытка радости, без чувств упадёт в его объятия, когда он неожиданно предстанет перед ней. Увлёкшись игрой воображения, он ехал, не замечая ничего вокруг, пока не наткнулся на сторожа у ворот родного города. Сторож закрыл перед ним шлагбаум и стал допытываться, кто он такой, что у него за дела в городе и мирные ли у него намерения. Ловкий Курт честно ответил на все вопросы и осторожно поехал дальше по улице так, чтобы конь под ним стуком копыт раньше времени не выдал его прибытия. Привязав коня у ворот своего дома, он бесшумно пробрался во двор, где его радостным лаем встретил хорошо знакомый старый цепной пёс. Однако Курт очень удивился, когда увидел в сенях двух, занятых игрой, весёлых толстощёких мальчиков, похожих на ангелов, вроде тех, что украшали балдахин над графской кроватью в глейхенском замке.
Прежде чем он успел поразмыслить над этим, из двери дома вышла женщина, пожелавшая посмотреть, кто пришёл.
Ах какой это был контраст между тем, что рисовало ему воображение, и оригиналом! За семь лет зуб времени немилосердно изгрыз былую прелесть супруги, но черты лица всё же сохранились настолько, что глазу знатока былая красота могла быть ещё различима, как еле заметная чеканка на старых истёртых монетах. Радость свидания сгладила недостатки внешности, а мысль, что это тоска о нём за время долгой разлуки так избороздила морщинами когда-то гладкое лицо любимой, размягчила добродушного супруга. Он горячо обнял её и сказал:
— Здравствуй, дорогая жена. Забудь своё горе. Смотри, я жив и опять с тобой.
Кроткая Ревекка ответила на эту нежность таким крепким пинком, что Ловкий Курт отлетел к стене. Громко сзывая слуг, она, словно рассвирепевшая фурия, накинулась на него, ругая и стыдя, будто он посягнул на её целомудрие. Нежный супруг подумал, что сам стал причиной такой неприветливой встречи и такого негодования хозяйки дома, оскорбив дерзким поцелуем её стыдливость, и решил, что она его просто не узнала. Набрав в лёгкие воздух, он попытался вывести её из этого очевидного заблуждения, но супруга осталась глуха к его проповедям, и Ловкий Курт скоро понял, что никакого недоразумения здесь нет.
— Бессовестный негодяй! — кричала женщина пронзительным голосом. — Думаешь, после семи долгих лет, что ты шлялся по белу свету и развратничал с чужими бабами, я опять подпущу тебя к своей кровати?! Знай, мы разведены! Разве не вызывала я тебя трижды во всеуслышание к церковным вратам? И разве, посмев не явиться, ты не объявил себя мёртвым? И не было ли мне разрешено высшей властью оставить своё вдовство и выйти замуж за бургомистра Виппрехта? Уже шестой год мы живём с ним как муж и жена, и эти два мальчика — благословение нашего брака. Но вот приходит смутьян и хочет нарушить мир в моём доме. Если ты сейчас же не уберёшься отсюда, магистрат велит заковать тебя в колодки и выставить к позорному столбу, в назидание таким же бродягам, злонамеренно покидающих своих жён!
Такое приветствие некогда любимой супруги было для Ловкого Курта, словно удар кинжала в сердце. Желчь его прорвала плотину и излилась в кровь.
— Ах ты потаскуха! — воскликнул он с негодованием. — Что мешает мне сейчас же свернуть шею тебе вместе с твоими ублюдками? Забыла, как ты не раз клялась на брачном ложе, что даже смерть не разлучит тебя со мною?! Не ты ли обещала, что, если твоя душа расстанется с телом и вознесётся к небесам, в то время когда я буду томиться в пламени чистилища, ты сойдёшь ко мне из райской обители и будешь овевать мою бедную душу опахалом, пока она не освободится оттуда? Чтоб почернел твой лживый язык, падаль ты эдакая!
Примадонна Ордруффа сама обладала острым языком, который ничуть не почернел от проклятий экс-супруга, однако ей показалось неудобным продолжать с ним перебранку. Она подала знак слугам; а те набросились на бедного Курта и без церемоний вытолкали его из дома. При исполнении этого акта домашнего правосудия, она сопровождала отставного супруга до ворот, обмахивая его вместо опахала метлой.
Весь в ушибах и ссадинах, бедный Курт вскочил на коня и, дав ему шпоры, помчался по улице, по которой с такой осторожностью ехал всего лишь несколько минут назад. По дороге в замок господина, когда кровь его немного остыла, он стал прикидывать в уме потери и пришёл к заключению, что ничего, собственно говоря, не потерял, кроме возможности наслаждаться на том свете прохладой, навеваемой опахалом.
Он никогда больше не посещал Ордруфф, оставаясь до конца жизни в замке графа Глейхена, где был очевидцем невероятного события, как две дамы без ссор и ревности делили любовь одного мужчины, да к тому же ещё и под одним балдахином.
Прекрасная сарацинка была бездетна. Она любила детей своей подруги и ухаживала за ними, как за собственными, разделяя с ней заботы о их воспитании. Первой из этой счастливой неразлучной троицы, в осеннюю пору своей жизни, угасла Мелексала. За ней последовала графиня Оттилия, а спустя несколько месяцев после неё, — опечаленный вдовец, которому стало слишком просторно и одиноко в широкой кровати.
Неразлучные в графской брачной постели при жизни, они соединились после своей смерти, и все трое покоятся в одной могиле перед алтарём Святого Петра глейхенской церкви, на горе в Эрфурте. Там и сейчас можно видеть их могилу и над ней памятник, на котором высокородные соседи по постели изображены, как и при жизни: справа графиня Оттилия с зеркалом в руках, — символом её прославленного ума; слева — сарацинка, увенчанная золотой короной, а в середине — граф, опирающийся на щит с изображённым на нём леопардом.
Знаменитая трёхспальная кровать до сего времени хранится как реликвия в старом замке, в так называемых господских покоях, и щепка от неё, если её носить на шнурке за планшеткой корсета, обладает силой, подавляющей чувство ревности в женском сердце.
Нимфа источника
(Гравюры — Р. Йордан)
В Швабии, в трёх милях от Динкельсбюля, в давние времена стоял старый разбойничий замок, принадлежащий рыцарю, по имени Вакерман Ульфингер. Обладая отменным здоровьем и недюжинной силой, он представлял собой цвет кулачно-дубинного рыцарства и наводил ужас на Союз швабских городов, а также на всех путников и проводников фургонов, не выкупивших у него охранной грамоты.
