Ник Перумов - Пепел Асгарда
Ручейки и речки меняли русла, на месте травянистых долин вспучивались чудовищные пузыри земли, лопались, с них осыпалась земля, оставляя красноватые тела новорождённых скал. Дороги надёжно перекрывались, путь дерзким преграждали отвесные обрывы. Щели тщательно заполнялись, колючие кусты опутывали подножия, не давая даже приблизиться. На высотах поднимались островерхие башни, тонкие и изящные, в подражание эльфам, но, в отличие от эльфийских, крылось в них что-то иное, не просто воздушная красота каменного кружева и невозможных, казалось бы, висячих мостов и переходов, словно ни на что не опирающихся.
Что-то неуловимо змеиное виделось в пропорциях и обводах, смутная угроза, недвусмысленное предупреждение тем, кому достало ума его прочитать.
На хребтах Альвланда брали начало несколько быстрых горных потоков, сливавшихся потом в Отоль, главную реку Хранимого королевства. Их альвы оставили в покое. Упрятанному в междугорье их владению воды хватало и так.
Любой пахарь Восточного ли Хьёрварда, Западного ли, Северного или Южного при одном взгляде на эту долину только восхищённо заломил бы шапку, эх, братцы, эх, землица-то какая! Вот её бы под хлеб…
Как и эльфы, альвы не пахали и не сеяли. Их кормили сады. Но если эльфы делали их неотличимыми от диких лесов, альвы постарались всё упорядочить до последней степени. Идеально ровные ряды побелённых стволов, аккуратно и единообразно подвязанные-подрезанные ветки, идеально прямые дорожки, по которым ползут тележки, словно бы сами собой.
Эльфы построили для себя Серебряный Кор, самое прекрасное из всего, созданного их расой. Альвы обратили в драгоценность весь Альвланд.
Эльфы старались, чтобы окрестности Кора казались бы нетронутыми, дикими, они делали живые деревья частью дворцов и особняков, сращивая дерево и камень, делая его живым.
Альвы отделяли камень от лона земли, обращали в драгоценности, гордые и прекрасные. И они не построили своего единственного Кора. Вместо него возник их целый десяток, в строгом порядке расположившийся в альвийском междугорье.
Конечно, внимательные хозяева не могли оставить О́дина и его спутницу без внимания. Старый Хрофт кожей чувствовал нацеленные на него взгляды магических устройств, кристаллов дальновидения и тому подобных ухищрений, на которые альвы были большие мастера.
Райна ехала молча, отставая от отца на полкорпуса. Слейпнир недовольно косился на скромную лошадку валькирии – он не привык клацать копытами по какой-то там земле. Что за глупости, особенно когда можешь скакать прямо по облакам!
– Куда мы теперь, отец? – Воительница глянула на темнеющее небо. Они были в пути почти весь день.
– Здесь, на краю Альвланда, живёт одна… моя знакомая, – сдержанно отозвался О́дин. – У неё, ручаюсь, мы найдём и стол, и дом.
У Райны в глазах мелькнуло странное выражение – легкая неприязнь, смешанная с лёгкой же ревностью.
– Она… могла бы стать матерью моей сестры?
– Клянусь собственными священными браслетами, – расхохотался владыка Асгарда, – ты славно пошутила, дочка. Нет, мы никогда не делили с ней ложа. Однако она из числа тех, с кем делил ложе бог Хедин, ещё в бытность свою Истинным Магом.
– Но ты, отец, рассказывал мне о волшебнице… или уже и не просто волшебнице… Сигрлинн?
– Сплетничать невместно владыке Асгарда! – отрезал О́дин, и валькирия тотчас испуганно примолкла. – Не наше это дело, дочь. Я лишь знаю, что Айвли была близка с Истинным Магом в стародавние времена.
– Но альвы не бессмертны, – возразила воительница. – Они долгоживущи, да, но вовсе не бессмертны. Сколько ж лет этой Айвли, ведь Новый Бог Хедин правит уже очень, очень долго?
Отец Дружин лишь пожал плечами.
– Всех секретов альвы не выдают никому. Я направился сюда ещё и поэтому – никогда не знаешь, что сыщется у них в запасниках. Они предпочитают копить силу и артефакты, не растрачивая на войны или, скажем, расширение собственных владений. Быть может, они нашли и способ продлять своё бытие сверх пределов им отпущенного. Нам, впрочем, нужно совсем другое, совсем иные таланты этой самой Айвли.
– Какие, отец?
– В стародавние времена, когда Истинный Маг Хедин дарил её своим вниманием, а я оказался этому свидетелем, она носила прозвище Оружейницы.
– Женщина? – поразилась валькирия.
– Почему это тебя удивляет, дочка? Ты ведь тоже принадлежишь к роду воительниц, весьма нечастых среди обычных женщин?
– Я дочь великого О́дина, Отца Богов и Владыки Асгарда! – возмутилась Райна. – В моих жилах – кровь Древних, кровь первых властителей этого мира! А она… это неправильно! Мужские руки должны творить оружие и броню! Руки с истинной силой!
– Не стоит высказывать это Айвли, – усмехнулся О́дин. – Но ты увидишь, что с «истинной силой» у неё всё в порядке.
– Как будет угодно тебе, отец. – Валькирия сдержанно поклонилась. – Мои уста останутся замкнуты.
– И напрасно, – заметил Старый Хрофт. – Она наверняка захочет говорить с тобой, ты, как и она, занимаешься «мужской работой». И ты станешь беседовать с ней, дочь, беседовать почтительно и с вежеством, потому что нам нужна её помощь. – В голосе Отца Дружин зазвенел металл.
– Повинуюсь, – отрывисто бросила Райна. – Твоя воля будет исполнена. – Правда, лицо её оставалось мрачно.
Дальше ехали в молчании. Валькирия откровенно дулась, идея визита и необходимости «почтительной беседы» с Оружейницей ей явно пришлась не по нраву.
Дорога вилась по холмам, то взбираясь по крутым склонам, то ныряя вниз. Встречные альвы поспешно уступали путь, почтительно кланяясь с обочин.
– Похоже, весь Альвланд знает, что мы здесь, – процедила сквозь зубы воительница.
– И пусть, – безмятежно отозвался О́дин. – Это входит в мои планы, дочь.
Валькирия вздохнула.
– Да будет всё по твоему слову, повелитель.
– Обязательно будет, – усмехнулся Отец Богов. – На сей раз – обязательно будет. Не зря же я провёл столько лет рядом с Познавшим Тьму. А уж кто-кто, а он был очень хорош в составлении планов.
* * *В Альвланде поклонялись магии, превозносили магию, не мыслили себя вне её. Магия была водой и хлебом, светом и воздухом, без неё альвы не представляли бытия. Сидя в седле и вроде бы глядя строго перед собой, но видя при этом и всё, что творилось по сторонам, Райна замечала многочисленных големов, занятых хозяйственными работами; валькирия чувствовала короткие и злые толчки пленённой кристаллами силы, приводившей в движение механические сочленения.
Она видела каменщиков, водружавших на пьедестал возле дороги очередную статую – альв и альвийка с развевающимися, словно в танце, одеяниями, вскинув правые руки, вместе точно выталкивают в небо дивное крылатое существо с лицом альва-ребёнка. Фигуры – не из гранита или мрамора, но из диковинного полупрозрачного материала, разноцветного, в глубине которого то вспыхивали, то гасли золотистые и голубые искорки, – казались живыми, словно кто-то решил подшутить над путниками и облачился в карнавальный костюм.
Статую ставили несколько големов, распоряжался ими одинокий альв в свободной долгополой накидке. В отличие от других, О́дину и Райне он не поклонился, напротив, дерзко взглянул в глаза.
Валькирия сощурилась, чуть тронула повод, направляя лошадь прямо на наглеца.
– Не стоит, Рандгрид. – Отец Богов даже не повернул головы.
– Но все остальные поклонились!
– Не стоит, – с нажимом повторил Хрофт. – Пусть их. Они нужны нам, не мы им… хотя в последнем я не уверен. В тот миг, когда мы пересекли границы Альвланда, все здешние мудрецы, не сомневаюсь, ломают головы, что нам здесь надо и нельзя ли как-то нас использовать к вящей славе великого альвийского племени.
– И как ты думаешь, отец, сумеют?
– Может, им будет так казаться, – усмехнулся Старый Хрофт. – И очень бы хорошо, чтобы и впрямь казалось. Меньше нам препон.
– Смеркается, – заметила Райна. – Далеко ли ещё, повелитель?
– Нет, – взглянул на небо и Отец Дружин. – Последний поворот.
Поворот остался позади. Дорога круто взяла к горам, обогнула холм и раздвоилась. Главный тракт тянулся дальше, на юг, а на восток сворачивал узкий, но тщательно замощённый отвод. «Просёлком» его назвать не поворачивался язык.
– Нам сюда, – махнул рукой Старый Хрофт, поворачивая Слейпнира.
Дорога вмиг утонула среди разросшихся кустов, с диковинными серебристо-голубыми листьями. Крупные венчики, словно детские головки, высовывались из ветвей, будто наблюдая за путниками, поворачивались следом.
Райна нахмурилась.
– Что-то это мне напоминает… – вполголоса прошипела она, касаясь эфеса. – Была у нас славная заварушка, помню, Восстание Безумных Богов. Крови пустили – хватит на доброе море.
– Слыхал, – насторожился О́дин. – Доводилось. И что же?
