Pskovoroda - Канон
— Все поверят, Том, — ответил Дамблдор. — Когда мать жертвует собственной жизнью ради спасения ребёнка, то сила Магии Крови настолько велика, что вернувшееся заклинание убивает злодея!
— Нет! — вскрикнула в ужасе Лили, начиная понимать, что происходит, и попыталась выбежать из комнаты, но её тут же опутали верёвки, а рот сам собой закрылся, так что она оказалась в силах только мычать.
Свёрток на её руках начал кричать и пахнуть ещё более отвратительно. Волдеморт стоял, в изумлении открыв рот, и даже опустил палочку.
— Ты станешь персонажем настолько отвратительным, что даже имя твоё нельзя будет упоминать, — улыбаясь, продолжил рассказывать Дамблдор. — А чудом выжившего ребёнка так и назовут — Чудо-мальчик, который победил Сами-знаете-кого…
— Какая чушь! — растерянно произнёс Волдеморт, пятясь назад. — Ты совсем рехнулся на старости лет, Дамблдор?! Я не стану убивать женщину и ребёнка!
— Это не тебе решать! — спокойно ответил Дамблдор, и Волдеморт в ужасе уставился на свою руку, которая стала подниматься, направляя палочку на Лили.
— Нет, — слабым голосом сказал он. — Нет, тебе меня не сломать, Дамблдор… Авада Кедавра!
Сноп зелёного пламени ударил в грудь Лили, и та кулем осела на пол. Мир сразу окрасился в багровый цвет.
— Дамблдор! — закричал Снейп. — Лили!!! Зачем?!!
— Так надо, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор.
— Авада Кедавра! — крикнул Снейп, и Волдеморт тоже упал.
— Хороший мальчик, — похвалил Дамблдор.
Опутывающие тело Лили верёвки исчезли, и Дамблдор подошёл к ней, наклоняясь.
— Так было надо для общего блага, — сказал он.
— Но ведь вы могли просто убить его! — в отчаянье сказал Снейп.
— Есть вещи похуже смерти, — повторил Дамблдор. — К тому же, я не убийца. Что толку в смерти Волдеморта? Да никакого совершенно. Убили и забыли… Пафос нужен, мальчик мой, пафос! Чтобы с надрывом в душе… Вот, Магия Крови — это пафос. Неплохо придумано, кстати, не правда ли?
Ребёнок завизжал, словно его резали, пока Дамблдор, нависнув над ним, что-то делал своей палочкой.
— Чем тебе не Зорро! — прокомментировал он. — Его нужно растить в трудностях и лишениях, чтобы получился настоящий Герой. Такой, что не задумался бы, идя на смерть…
— Ради чего? — ошарашенно спросил Снейп, одновременно пытаясь заткнуть уши.
— Силенсио! — скомандовал Дамблдор, и детский плач прекратился. — Хуже смерти — забвение и бесславие. Герой должен умереть, отрубая головы Гидре, а потом должен прийти Спаситель, который примет знамя борьбы из застывших пальцев…
— Спаситель — это вы? — хриплым голосом спросил Снейп.
— Ты сам всё понимаешь, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор.
Я вынырнул из Омута Памяти и посмотрел на Нарциссу, которая с тревогой вглядывалась в моё лицо.
— Сириусу это нельзя смотреть, — сказал я. — Иначе он точно дров наломает.
— Я согласна, — медленно проговорила она. — А ты? Ты сам как?
— А что — я? — усмехнулся я. — Это же не про меня история. Не волнуйтесь, Нарцисса, я буду себя держать в руках.
— Я, собственно, не про то, — покачала она головой.
— Если вы про то, не страшно ли мне, — понял я, — так мне всегда страшно, когда один из этих двоих находится поблизости. Мне достаточно и того, что они сделали со мной… Ради всеобщего блага…
— Я тебе не завидую, — покачала она головой. — Если могу чем помочь…
— Ваша помощь и так неоценима, — поблагодарил я.
— Это всё очень трогательно, — нетерпеливо прервал нас Сириус, — но нам стоит поторопиться.
Я огляделся. Пока моя голова была погружена в Омут, он успел переложить воспоминания “АП” в захваченную с собой тару, заполнить банку в сейфе Снейпа отборными воспоминаниями шизофреника, закрыть сейф, вернуть на место шкаф и снова спрятать ключ.
— Я уже подчистил все следы, — пояснил крёстный. — Ни запаха, ни отпечатков пальцев от нас не осталось, а магией мы не пользовались. Всё чисто. Пойдём.
— Послушай, Сириус, — подала голос Нарцисса, когда мы вышли из кабинета. — Когда будешь приводить Снейпа в чувство, засунь его головой в выгребную яму, сделай милость.
— С превеликим удовольствием, сударыня! — церемонно поклонился Карадок Дёборн вырядившейся в тошнотворно-розовое даме, и мы разошлись в разные стороны.
24. Узники Азкабана
Вечерами от моего Дублёра на меня лавиной валилась самая разнообразная информация — вкус маминых пирожных, запах паровозного дыма, занятия мордобоем с Сириусом и папой и уроки Богини. Она сразу взяла с места в карьер и заявила, что не будет меня учить простым вещам, поскольку именно для этого и предназначена школа.
— Поэтому займёмся-ка мы с тобой, Алекс, анимагией!
Анимагией! На минуточку, столь же сложной, сколь и бесполезной областью волшебной науки. Почему? Да всё очень просто — овладевший анимагией проходит при этом столь великолепную тренировку в трансфигурации, заклинаниях и ещё в нескольких дисциплинах, что сразу, автоматически переходит в разряд великих волшебников. Как, например, Сириус. Нет, ну это просто смешно!
Какие-то базовые постулаты мне уже были знакомы — либо читал, либо краем уха слышал от Гермионы. Главное — анимагическая форма. Её изменить невозможно после того, самого первого превращения. До — можно, но после — совершенно никак. По крайней мере, Пераспере таковой способ был неведом. И ещё — анимагическая форма тесно связана с Патронусом. То есть, соответствует ему. Но с Патронусом, оказывается, дело обстояло совсем иначе — его можно было менять. Мало кто учитывал эту связь при первом превращении, и поэтому, к примеру, Рита Скитер вместо боевой единицы превращалась в бесполезную букашку. И, наконец, третье — анимагическая форма по массе не может превосходить массу человека. Быть меньше — сколько угодно, а больше — ни-ни.
Я — то есть, Дублёр, понятное дело — вызвал Патронуса, и Богиня совершенно неприлично расхохоталась звонким, как колокольчик смехом. У меня чуть ноги не подогнулись от слабости, и я вызвал ещё один, только чтобы вновь услышать этот волшебный звук. Пераспера строго погрозила мне изящным пальчиком и сказала, что Олень — это, конечно здорово, но только как украшение детского утренника.
— Алекс, тебе нужно сильное, быстрое и ловкое животное, — сказала она. — Хищник! Учитывая массогабаритные ограничения, выбор не очень велик — большая собака, средняя кошка либо маленький медведь.
— Медведь, — хихикнул я.
— Безоружного человека такой же массы порвёт, даже не вспотев, — отрезала она.
— У нас уже есть собака в доме, — искоса поглядел я на ухмыляющегося Сириуса. — Ты не против, Бродяга, если я буду кошаком?
— Хм, — закашлялся он. — В какой-то степени ты уже… Буду вместо Щеночка звать тебя Котёнок!
— Спасибо, крёстный, — поблагодарил я. — Ты у меня такой…
— Так, хватит, — оборвала меня Пераспера. — Потом лясы точить будете. Сириус, ты знаешь, как менять Патронуса?
— Нет, у меня сразу пёс получился, — пробасил Бродяга.
Идея оказалась проста, как собственно и все идеи в анимагии. Оказывается, Патронуса можно трансфигурировать, пока он носится вокруг в телесной форме. То есть, пока носится, в него чёрта с два попадёшь заклинанием, поэтому Патронусу нужно дать цель. Поскольку у нас был я, то всего лишь был нужен боггарт. Боггарта подсовывали мне, он становился дементором, я выпускал Патронуса, тот своими мощными рогами врезался в дементора, а Пераспера успевала поставить на дементора щит… Патронус буксовал, стоя на месте, а я трансфигурировал его в ягуара — самую крупную кошку, по массе сравнимую с человеком. Потом Патронус развеивался, и мы начинали сначала. Десять превращений в час, шестьдесят в день. Патронуса я уже выпускал, даже не задумываясь. Завтрак, обед, тренировки с Сириусом, ужин и посиделки с родителями… Три недели напролёт без выходных. А потом Дублёр развоплотился…
Я как раз на зельеварении сидел, когда по мне прокатилось… Есть, конечно, у Дублёра этот маленький недостаток. Мелочь такая неприятная. Пустяк. В момент развоплощения он по-настоящему умирает. И смерть эта передаётся за тысячи километров — да хоть на другой конец Земли — его хозяину. Словно плата за пользование. Такое дурацкое чувство всё-таки, когда ты умираешь… Я потом весь день в себя прийти не мог.
— Алекс, что с тобой такое творится? — ближе к вечеру спросила меня невесть откуда появившаяся Астория, состроив на личике очень озабоченное выражение. — Кто-то умер?
— Дублёр, — еле смог выговорить я.
— Чёрт, — сказала она и растворилась в воздухе.
Выражение такое есть — пулей умчался. Когда Астория исчезла, именно оно мне пришло на ум. Раз — и нет её, лишь порывом ветра взметнуло в воздух несколько бумажных листов, оставшихся безмолвными свидетелями её былого присутствия. Потом меня словно ударило в грудь — и вот она снова стоит передо мной, и улыбаясь протягивает чашку с ароматно дымящимся напитком.
