Владимир Уткин - Гремящий мост
В первые минуты слоны не искали причины беды, они тревожно и жалобно трубили, окружив мать, а она с криком старалась поднять слоненка. Обвивая хоботом, ставила его на ноги, но он снова и снова падал. Наконец, кровь, окрасившая желтый песок, разъяснила слонам судьбу детеныша. С яростными криками они тут же двинулись к деревьям, ища виновников беды. Трубные звуки разнеслись по притихшей равнине, слоны жаждали мщенья. Дрожь сотрясала деревья: слоны охватывали их хоботами, били клыками, но люди орды старались не выдать своего присутствия, молча прижимаясь к стволам и толстым сучьям, темный цвет их кожи сливался с цветом коры.
Постепенно ярость слонов начала утихать. Не находя на ком выместить злобу, они уже трубили не так громко и собрались удалиться. Обрадованный этим, молодой неопытный Гур завозился на своем дереве и приподнялся, выглядывая из густой листвы. Но тут громадный слон-вожак его заметил и, видимо, решил, что он-то и есть убийца. С громким яростным ревом он обхватил ствол дерева хоботом и встряхнул его. Тонкое дерево закачалось: Гур второпях не догадался выбрать ствол покрепче. Его жалобный вопль оживил жажду мщения. Слоны снова затрубили и, толкая друг друга, устремились на помощь вожаку. А тот уже изменил тактику: упираясь лбом в ствол дерева, он нажал на него всем своим громадным весом. Дерево задрожало, наклонилось. Последний отчаянный вопль Гура заглушили торжествующие крики слонов. Они стеснились на месте, где упало дерево. Затем, когда жажда мести была удовлетворена, разом двинулись вверх по откосу, увлекая за собой осиротевшую мать.
От дерева, лежащего на земле, остался голый ствол. Ветви, листья, искрошенные и изломанные, были втоптаны в землю с остатками того, что еще недавно было человеком.
Слоны давно исчезли вдали, а люди орды все еще не решались спуститься на землю. Они словно застыли, не двигаясь, не разжимая пальцев, впившихся в сучья деревьев.
Но вот высоко в воздухе появились какие-то крошечные темные точки. Стремительно увеличиваясь, они приобрели очертания птиц. Ниже, ниже! Два огромных грифа, плавно покачиваясь на распростертых крыльях, опустились на труп слоненка, над которым уже жужжали большие синие мухи.
Уступить им этот кусок нежного мяса, добытый с такой опасностью? Ну, нет!
Слоны были забыты. С яростными криками мохнатые тела посыпались с деревьев, размахивая дубинками и рубилами, люди устремились на грабителей. Испуганные грифы, раскрыв крылья, пустились бежать по песку: тяжелым птицам подняться в воздух без разгона невозможно. Однако охотники оказались проворнее. Руй камнем перебил крыло одному хищнику, легкий на ногу Кас перерезал дорогу другому. Гриф угрожающе щелкнул клювом, но тут же забился на песке: Кас ловким ударом дубинки сломал ему шею. Люди, только что пережившие смертельную опасность, уже о ней не думали. С радостными криками они окружили слоненка, нежная его кожа быстро поддалась ударам тяжелых рубил. Грифов бросили женщинам: с них и этого хватит. Женщины не протестовали: к большей заботе со стороны мужчин они не привыкли. Правда, гриф жестковат и падалью попахивает, но на такие мелочи они не обращали внимания. И потом от слоненка, наверное, тоже что-нибудь останется, когда мужчины, насытившись, станут добрее. И черные перья грифов разлетелись по воздуху.
Си, как младшей, и от грифа досталась не самая лучшая часть. Но она и тем была довольна. Сидя на берегу, она с увлечением доканчивала свою долю, как вдруг кто-то дернул ее за волосы. Си, недовольная, сердито оглянулась — во время еды шутить не полагалось, но тут же съежилась и подняла руку для защиты. Руй!
Однако защищаться не пришлось: косматая рука Руя поднесла к самому ее лицу большой кусок сочного розового мяса. Он даже шутливо мазнул мясом по раскрытым в удивлении губам девочки.
— Есть! — проговорил он, и грубый его голос прозвучал удивительно ласково: — Есть!
Си нерешительно протянула руку, спрашивая глазами: не шутка ли это? Но широкий рот Руя растянулся в самой добродушной улыбке. Он еще проворчал что-то непонятное и настойчиво повторил:
— Есть!
Тогда Си, быстро схватив предлагаемый кусок, жадно запустила в него острые зубы. А Руй постоял еще около нее, потоптался и медленно отошел, оглядываясь, будто желая проверить, как принят его подарок. Подарок был принят как надо: Си уже справилась с доброй половиной. Руй довольно кивнул мохнатой головой и заторопился к месту пира мужчин: о своем животе тоже забывать не следует.
А женщины расправлялись с жестким пахучим мясом грифов. Они с изумлением наблюдали за непонятным поведением Руя. Защищать их от врагов — дело другое, но уж лакомые кусочки — всегда в первую очередь доля мужчины. Руя же особенно побаивались: рука у него тяжелая и на расправу скорая. Да и спорить с мужчинами вообще не полагалось. Случилось, однако, что слоненка хватило на всех, и зависть женщин скоро забылась: мяса и мозга из расколотых костей наелись досыта. Но отдыхать после пира люди орды все-таки отправились на деревья — не вернулись бы грозные слоны. Люди знали, слоны первые редко на кого нападают, но обиду помнят долго и мстят за нее жестоко.
Глава 27
Тем временем две мохнатые коричневые фигурки усердно шагали вдоль реки навстречу людям орды. Вак давно уже наколол ногу, измучился, пролезая сквозь густые колючие заросли. Отойдя от реки подальше, можно было бы двигаться степью, легче и быстрее. Но Рам не забыл еще страшной битвы с дикими собаками и упорно отказывался выйти на открытое место. Вак останавливался, с ворчаньем и стонами падал на землю. Рам не обращал на него внимания, шел дальше. Вак, сердито хныча, догонял его. Шум, который он поднимал, мог привлечь любого хищного зверя, оказавшегося поблизости. Рам понимал это. Но упрямый мальчишка не желал его слушаться. Выйдя из терпения, Рам хватал, что под руку попадется, — камень, палку. Вак отбегал, ловко увертывался от удара и продолжал, кривляясь и хныкая, следовать за Рамом издали. С досады Рам сорвал зло на неповинном дереве: размахнулся и так стукнул по нему, что ободрал кулак. От этого стало еще обиднее. Наконец он перестал отвечать на приставания Вака и шел, не обращая на него внимания. Люди орды близко — он это чувствовал, все остальное неважно.
Месяцы странствий орды не прошли для Рама даром: мускулы его окрепли, он сильно вытянулся, взгляд потерял детское выражение. Судьбы была к нему сурова, приучила заботиться о себе. Хнычущий, капризный Вак был старше годами, но моложе опытом и волей.
Вдруг Вак замолчал и стал осторожно подкрадываться к Раму сзади. Негодный мальчишка задумал какую-то очередную гадость. Но Рам не обратил на это внимания: он давно уже настороженно прислушивался к тому, что делалось впереди.
Тяжелый топот, резкий запах, мирные трубные звуки… Рам не считал слонов врагами, ведь они спасли его от тигра, вытащили из ямы. Это были друзья. И все-таки лучше держаться от них подальше. Рам на всякий случай замедлил шаги, остановился, прислушиваясь. Вак понял: для драки не время. И тихо стал позади Рама.
Но что это? Мирные трубные звуки вдруг сменились яростным ревом, от грузного топота, казалось, затряслась земля. Раздался треск, крик, слоны опять яростно затрубили…
Ветви дерева, около которого стояли мальчуганы, спускались низко, к самой земле. Они тут же оказались на нижней из них, перескочили на соседнюю. Над головами чернело большое отверстие — вход в дупло. Раздумывать было некогда. Рам перекинул ноги через край его и исчез в глубине. Вак последовал за ним. Дупло было такое просторное, что они свободно уселись бы на дне рядышком. Но и здесь скорчились, точно еще кто-нибудь мог их заметить. Долго они сидели, не решаясь подняться и выглянуть. А когда решились — пришла новая беда: отверстие дупла оказалось так высоко, что, стоя на дне, невозможно было дотянуться до края.
Спасительное дупло грозило им гибелью. Напрасно мальчики прыгали, стараясь зацепиться за его стенки. Некоторые выступы истлевшего дерева крошились, и они опять падали на дно дупла, обломав до крови ногти, чихая и задыхаясь от клубов потревоженной пыли.
Так кончился день и в дупло заглянула ночь. Измученные, мальчики наконец заснули.
Утро застало Рама и Вака еще в большем отчаянии: хотелось есть, но еще сильнее — пить. Едкая пыль от древесной трухи сушила горло, лезла в слезившиеся глаза. И, в довершение всего, в неясном утреннем сумраке в отверстие дупла заглянула страшная, черная, как уголь, физиономия, с хохолком белых волос на макушке. Вак вскрикнул и спрятался за спину Рама. Это была большая обезьяна. Она гримасничала, верещала что-то пронзительным голосом, затем, просунув в дупло длинную черную руку, попыталась дотянуться до мальчиков. Дупло оказалось слишком глубоко — дотянуться не удалось. Обезьяна сердито оскалилась и просунула другую руку. Но тут Рам схватил кусок гнилушки и запустил его прямо в оскаленную физиономию. Обезьяна пронзительно взвизгнула и исчезла.
