Мир Сатаны - Андерсон Пол Уильям
— Сэр! Вы же не собираетесь превратить континент в развалины?
— Нет-нет! Успокойтесь! Вспомните, что наш корабль не приспособлен для этого. Мы не получили приказа разрушать ценную собственность Его величества до такой степени, чтобы она стала совершенно негодной. Действия наши будут в высшей степени грубыми, это так, но честными и направленными только на то, чтобы обезвредить непосредственную угрозу, главным образом, радиацию. Взрывы не могут оказать слишком большую помощь против мегаполей.
Мы займемся только центральной частью города, поскольку Служба безопасности сообщает, что края его наименее опасны.
— Сэр, я не хочу вас беспокоить, но почему мы это делаем?
— Не нужно так волноваться, Озуми! Должна быть произведена посадка.
Война с планетой может продолжаться еще некоторое время. Именно этот город они называют Центаур, он является их главным морским портом с основным промышленным центром. Мы не собираемся оставить его на произвол судьбы, чтобы он спокойно посылал подкрепления, которые будут воевать с нашими друзьями.
Пот выступил на лбу Озуми.
— Женщины и дети.
— Если бы враг обладал нужной долей разума, то давно бы произвел эвакуацию, — отрезал Мунтяну. — Честно говоря, мне на это наплевать! Я потерял здесь брата в прошлый раз. Если с нытьем покончено, примемся за работу!
* * *
Кьенна медленно летела над каналом Лайвелл-стрит. Опустилась ночь, та ясная ночь, что была так непохожа на обычные зимние ночи в Дельте. Звезды были видны очень ясно. Они пугали ее. Слишком много противных холодных маленьких глаз.
И на самом деле они вовсе не то, за что себя выдают, как ей говорили.
С них начинается война, та война, что так изменила мир.
Вначале все было прекрасно, потому что мимо нее проходило столько итриан, наполняя ее кошелек, что временами она забывала об всем, кроме своего любовника. В перерывах же она могла с помощью разных снадобий поддерживать себя в превосходном состоянии духа, особенно на вечеринках.
Вечеринки были придуманы людьми, как она слышала (кто ей об этом сказал?
Она пыталась вспомнить лицо, тело. Она смогла бы это сделать, если бы они не сливались в путанице голосов, языков и ароматного дыма). Хорошая эта была мысль! Какой вначале казалась война: любовь, смех, сон, а если просыпаешься с дурным привкусом во рту и иголками, засевшими в голове, то достаточно нескольких пилюль — и снова все хорошо!
А потом все испортилось: больше никаких морских офицеров, в гнезде пустота, как в пещере, ночь за ночью, девушке иногда хотелось кричать, но это делала за нее музыка. Люди торопятся, приходят и уходят, а те, что остаются — она была согласна даже на человеческую компанию, — держатся в тени. Темные спокойные ночи, утомительное одиночество дня, деньги, истаявшие настолько, что она едва была способна купить себе еду, не говоря уже о бутылочке или пилюле, способной поддержать ее в состоянии грез.
Взмах крыльями, еще один. Кто-то должен быть в городе, и он должен быть одинок теперь, когда снова началась битва.
— Я тоже одинока, — сказала она вслух. — Кем бы ты ни был, я люблю тебя.
Ее голос прозвучал слишком громко в этом неподвижном теплом воздухе, над маслянистой водой, мертвыми мостовыми, меж затененными стенами и под этими ужасными маленькими звездами.
— Водан? — Позвала она потише. Она помнила его лучше большинства флотских, почти так же хорошо, как нескольких первых, пока остальных не стало столько, что она была просто не в состоянии их сосчитать. Он был нежен, и беспокоился о своей девушке, оставшейся дома. «Но сам он был забавный, — подумала Кьенна. — Вне всякого сомнения, звезды съели Водана!»
Она подняла гребешок. У нее была своя гордость. Она не станет ничего бояться на полуночных улицах. Вскоре затеплится заря, и тогда она осмелится уснуть.
Солнце появилось очень скоро.
Она видела его одно мгновение, пока оно заполняло небо. Потом снова ночь окружила ее, потому что глаза как будто расплавились. Она не знала об этом, так как оперение было в огне. Последовавший страшный шум поглотил ее вопль — супербыстрые молекулы воздуха всосались мегаполями, — и она не заметила, как они раздавили ее барабанные перепонки, разрушили капилляры.
В своей агонии боли она не ощущала ничего. Она устремилась к каналу, потеряла равновесие и упала на дом, который казался ей единым снопом пламени. Но это не имело значения, потому что вода в канале кипела.
* * *
Помимо факторов морали и военного потенциала, нападение на Центаур должно было послужить делу спасения хотя бы части авалонских ресурсов. Все было хорошо рассчитано. Всего лишь через три часа приготовленное отверстие в защите было увеличено, и первая волна нападающих ринулась сквозь него.
Среди них был и Рошфор. Он и его наскоро собранная команда не получили особой возможности поупражняться, но они были способными людьми, а на борту «Метеора» было все необходимое для битвы. Они не вводили в действие орудия, пока не оказались ниже опасной высоты. Была остановлена пара вражеских кораблей. Хотя ни одно космическое судно не было по-настоящему хорошим для полетов в атмосфере, торпедные лодки соединяли в себе достаточную маневренность, огневую силу и людскую мощь. О машинах, управляемых роботами, говорить не приходилось.
Близко к земле, Рошфор перевел все внимание на наземные орудия.
Лежали горы, река. Земные лодки с грохотом приближались к ним, выпускали лучи и торпеды против мегаполей и бункеров, вставали на хвост, устремлялись к стратосфере и возвращались в следующем заходе. Атака была не нужна.
Катеров взорвался под утесами с грохотом, вызывавшим в горах обвалы.
Страшно хотел забыть о том, как прекрасен был этот каньон.
К Скорпелуне, он обнаружил, что весь патруль приземлился. Из транспорта, перевозившего личный состав, сочилась струя моряков и инженеров, из грузовых судов выводились машины. Наверху небо потемнело от роя патрульных судов. Последовало несколько безумных дней. За кипящей деятельностью чувствовалось истерическое возбуждение. Кто знал наверняка, что являет собой враг?
Не случилось. Экранные генераторы были собраны и приготовлены к действию. Защитные проекторы и суда поставлены на позиции. Были возведены укрытия для оборудования, потом — для людей. И никакой контратаки!
Разведка и космическое оборудование сообщали о значительной вражеской активности на другом континенте и за островами. Без сомнения, что-то готовилось! Но это «что-то» не казалось сиюминутной угрозой. Второе отверстие. Вторая волна хлынула вниз. База Скорпелуны расползлась как чернильное пятно.
Когда намерения врага стали очевидными, Кайал разрушил еще ряд орбитальных крепостей, чтобы увеличить число отверстий. После этого он рассредоточил основную часть флота по нескольким направлениям. С них он брал людей и оборудование для посылки их вниз.
Авалонские корабли то уходили, то возвращались — волки, изголодавшиеся до такой степени, что перестали быть угрозой. Не стоило тратить на них усилий. Поэтому имперцы повсюду воздерживались от наступательных действий. Они работали, окапывались на захваченной территории, возводили фундамент своей будущей победы так скрупулезно, что скоро он поднялся над Авалоном подобно раздражающему кулаку.
Было известно, что лейтенант Филипп Рошфор (только что получивший звание старшего) пользуется покровительством самого адмирала, его прошение о постоянном пребывании на планете было принято. Поскольку надобность в космическом торпедном судне отпала, он нашел себе место на двухместном скиммере, входящем в состав воздушного патруля.
Его партнером был морской капрал, Ахмед Разутион, девятнадцати лет, недавно прилетевший с Нью-Явы.
— Знаете, сэр, все говорили мне, что эта планета восхитительна, сказал он подчеркнуто унылым голосом, чтобы увериться, что его начальник понял суть дела. — Поступай во флот и увидишь Вселенную, а?
