Владимир Уткин - Гремящий мост
Рыжеволосые! Но теперь они бежали обратно, робко оглядываясь и переговариваясь, раненные, битые, они явно ждали и боялись погони. Мук и Рам напрасно прижимались к стволу, прятались в ветвях: рыжеволосые не поднимали глаз, они спасались от кого-то бегством. Жалобный шепот, приглушенные голоса появились и исчезли, а мальчик и старик долго еще не смели шевельнуться. Муку было понятно: где-то впереди была битва. Побежденные, рыжеволосые бегут назад, путь вперед свободен! Это понял даже Рам. Теперь он не только не отказывался спуститься с дерева, но нетерпеливо теребил руку старика, требуя поторопиться. Тот, в свою очередь, согласился не сразу: выжидал — не появятся ли отставшие. Но они не появились, и Мук медленно спустился с дерева, оглядываясь и принюхиваясь. Лес был полон отвратительным запахом рыжеволосых, следовало быть осторожным.
Так двинулись они вперед, сначала затаивались, выжидали, пугались каждого шороха, взлета птицы в кустах. Но постепенно приходила уверенность, а с ней — все большее нетерпение увидеть своих. Орда была впереди и недалеко. Мук это чувствовал, смутно понимая, что рыжеволосые бежали, вероятно, побежденные людьми орды — их людьми. Старик шел все быстрее, изредка тихо стонал от боли в ноге, но не отставал от Рама, бежавшего впереди. Скорей, скорей! Запах рыжеволосых заставлял их морщиться от отвращения. Но он же убеждал: они идут по верному пути.
Лес вскоре кончился. Это было для них так же удивительно, как раньше для людей орды. Старик и мальчик растерянно остановились под тенью последних деревьев: открытое, залитое солнцем пространство пугало их.
И вдруг… Рам с криком упал на землю, прижался к ней лицом, шумно втягивая воздух, обнюхивая каждый пучок травы, каждую сломанную ветку. Мук понял: опустившись на колени, тоже прильнул лицом к земле, вдыхая затоптанный рыжеволосыми слабый, но явственный запах — запах людей орды. Они прошли здесь, и рыжеволосые гнались за ними по пятам. Но что это? Слабый жалобный стон донесся из ближних кустов. Яснее слов он говорил о том, что здесь не только затоптанные следы: здесь, в этих кустах, живые люди — свои.
Забыв осторожность, мальчик и старик, перегоняя друг друга, кинулись к кустам. Тела! Тела, зверски связанные, скрученные гибкими лианами и сваленные в кучу, но живые. Маа! Она тоже здесь, связанная, беспомощная. И острые зубы Рама впились в крепкие веревки. Стоны смешались с робкими возгласами радости, омертвевшие, безжалостно стянутые руки и ноги зашевелились. Женщины, женщины, похищенные рыжеволосыми в день первой битвы с людьми орды. Враги тащили их за собой, преследуя остатки орды. Отправляясь на новое сражение в логово длинномордых, они предусмотрительно связали бедняжек, чтобы помешать им бежать. Рыжеволосые рассчитывали вернуться после битвы, но, разбитые, бежали, забыв о пленницах. Похоже было, что женщины не очень покорно шли за похитителями: тела их были покрыты свежими ранами и следами ударов. Но сейчас, казалось, женщины не чувствовали боли. Они смеялись и радостно вскрикивали, хотя тут же боязливо оглядывались, не смея верить полной безопасности. Они показывали руками в сторону каменной гряды, туда, в конец равнины, всеми силами стараясь объяснить происшедшее. Но Муку и так было ясно: люди орды победили и были уже недалеко.
Радость освобождения удивительно быстро восстановила силы женщин. Маа первая схватила Мука за руку и пыталась увлечь его по следам орды, на равнину. Мук и сам не противился этому. Рам тихонько потерся лицом о руку Маа — лучше выразить радость встречи он не умел. А старый Мук вдруг почувствовал себя вождем этой горсточки измученных женщин, и это наполнило его гордостью. Выдернув руку из руки Маа, он решительно вышел из тени деревьев на равнину, обернулся и крикнул резко и повелительно, подражая крику Гау. Женщины с радостными возгласами устремились за ним. Лес казался им страшнее непривычного солнечного пространства: там были рыжеволосые.
Рам гордо выступал рядом со стариком. Он смутно чувствовал, что сам причастен к освобождению женщин, и оглядывался на них, шедших сзади, с чувством превосходства. Мальчик становился мужчиной.
Мятая, притоптанная трава, смешанный запах следов друзей и врагов, безошибочно указывали дорогу. В пути то одна, то другая женщина вдруг быстро наклонялась и хватала валявшиеся на земле рубило или искусно вырезанную дубинку — оружие, брошенное рыжеволосыми в поспешном бегстве. Женщины радостно кричали, махали руками, показывали друг другу находки. Еще бы! Теперь и они могли постоять за себя! Степь, казалось, не таила в себе опасностей, но женщины знали: ночная темнота вызовет их из берлог и ущелий. Сейчас трава мирно звенела кузнечиками, кишела ящерицами — безопасной и вкусной едой. Изголодавшиеся пленницы не упускали ее.
Вдруг одна из женщин, Така, споткнулась и с жалобным стоном опустилась на землю. Маа была дочерью Таки. Может быть, они обе уже этого не помнили, но относились друг к другу гораздо заботливее, чем к другим. Маа и сейчас, в пути, протягивала Таке то гусеницу, то быструю ящерицу, а иногда ласково ее поддерживала. Теперь Така сидела на земле, обхватив руками больную распухшую ногу, и с грустной покорностью следила за проходившими мимо женщинами. Ее судьба была решена, и ей в голову не приходило осудить закон орды. Но вот с ней поравнялась Маа и нерешительно задержала шаг. Така не выдержала, с жалобным возгласом протянула к молодой женщине худые руки. Вспомнила ли она, как когда-то эти руки, молодые и сильные, носили и охраняли маленькую беспомощную девочку? Вспомнила ли те дни и молодая сильная женщина, нерешительно стоявшая перед ней?
Мук обернулся и повелительно крикнул, приказывая не отставать.
Маа быстро нагнулась и опять выпрямилась. Но теперь рука матери обвивала ее шею, а рука дочери прижимала старую мать к молодой груди. Женщины удивленно оглядывались: такого в орде еще не случалось. Оглянулся и Мук, на минуту задержал шаг. В его маленьких, глубоко сидящих глазах мелькнуло что-то теплое, участливое. Но тут же, словно спохватившись, он выпрямился и опять крикнул резко, повелительно. Жизнь сурова, отстающим пощады нет. Знала это и Маа, убыстрив шаг, она сравнялась с передними. Така старалась меньше стеснять ее. Говорить было не о чем, если бы они и умели. Обе понимали: судьба матери зависела от того, хватит ли у молодой женщины сил донести ее до места стоянки.
Между тем зоркие глаза Мука давно уже все пристальнее всматривались в гряду каменистых холмов и двигающиеся по ним странные существа. Чем яснее они становились, тем больше замедлял он шаг. Незнакомые существа не внушали доверия, резкий лай, доносившийся издали, движения, чем-то напоминавшие человеческие… Мук сделал еще несколько шагов и вдруг резко свернул вправо, в сторону реки. Существа там, на холмах, были незнакомы. А всякий незнакомец — скорее всего враг. Длинномордые тоже заметили приближение новой кучки людей и издали с любопытством их разглядывали. Но, убедившись, что те приближаться к ним не собираются, успокоились и занялись своими делами.
Пройдя немного в сторону, женщины встревожились: они нагибались, усиленно втягивали воздух широкими ноздрями, вопросительно поглядывали на Мука и друг на друга.
Что случилось?
В траве, густой, местами примятой чьими-то ногами, переливались волны запахов, но… чужих! Незнакомых! След орды, так радовавший их, исчез! Правда, исчез и отвратительный запах рыжеволосых. Женщины понимали: следы орды и следы рыжеволосых остались на тропинке, идущей к холмам, заселенными странными существами. Почему? Это было выше их понимания.
Мук тоже обеспокоился. Он то останавливался, пригибался к земле, то выпрямлялся во весь свой маленький рост, старательно ловил вести, какие нес сонный разморенный жарой ветерок. Наконец он решился: след исчез, это плохо, но зато теперь они возвращаются к реке! К реке, вдоль которой столько дней шел путь его орды. И, больше не колеблясь, Мук снова стал впереди своего смущенного отряда. Женщины поняли: вождь ведет их с прежней уверенностью и, обрадованные, смело заспешили за ним.
Время шло. Ноги, привыкшие к мягкой лесной почве, горели от резавшей их жесткой травы, но женщины не думали об этом: солнце клонилось к закату, жар спадал, и в воздухе словно пронеслось чье-то влажное дыхание — река была уже близко. Она манила не только влагой, которую так жаждали пересохшие потрескавшиеся губы: там, впереди, зоркие глаза уже различали группы деревьев, росших на берегу. Это был ночлег в ветвях, безопасный от врагов, которые скоро выйдут на ночную охоту.
Рам, уставший не меньше женщин, постепенно отставал от Мука. Он старался держаться около Маа, терпеливо несшей старую Таку. Но усталость и тяжелая ноша замедляли ее движения, и они незаметно оказались в хвосте отряда. Шаги Маа становились все тяжелее, она дышала с трудом, но вдруг вздрогнула, оглянулась и ускорила шаг. Така испуганно пробормотала что-то и тоже показала рукой назад. Рам, еще не понимая, в чем дело, бросился за ними. Услышав возглас Таки, Мук остановился и обернулся. Ему сразу все стало понятно: вдали, где у края степи уже густели вечерние тени, слышался тихий звук, точно шорох от движения чьих-то быстрых ног.
