Марина Дяченко - Лихорадка
Адреналин не давал сидеть на месте. Наконец-то — наконец — он был занят чем-то полезным.
Площадка перед корпусом отлично подходила для тренировок. Погода стояла как на заказ — ясно, солнечно, безветренно. Руслан надел лыжи под крыльцом и двинулся по снежной целине, то и дело оглядываясь на генераторную.
Мертвяки плохо ходят в глубоком снегу. Если что — Руслан домчится до крыльца в пять раз быстрее.
Он проложил лыжню, довольно-таки безалаберную, неровную. Потом приспособился, и лыжня заблестела под солнцем. Изо рта вырывался пар. Руслан устал быстрее, чем хотелось бы, и скорость по ровному пространству была все-таки меньше десяти километров в час. Но это была всего лишь первая тренировка.
На другой день он проснулся с болью во всех мышцах. Уже очень давно на его долю не выпадало физических упражнений. Он встал, шипя сквозь зубы, и после обязательных ритуалов — не ждет ли кто в коридоре, нет ли следов на муке — принял горячий душ. Оделся, взял лыжи и, неуклюже переваливаясь в валенках, пошел заново полировать лыжню.
Через пару дней он почти освоился. Он даже съехал с небольшой горки прямо перед корпусом, и свист ветра в ушах привел его в восторг. Правда, в самом конце блистательного спуска он потерял равновесие и упал. Это отрезвило его: лыжи деревянные, тонкие. Нельзя рисковать.
Но и медлить нельзя. Опять начнутся снегопады и ветры — что тогда?
Весь поход был продуман, казалось, до мелочей. На другой день, едва дождавшись рассвета, Руслан взял на плечи рюкзак и вышел по дороге — вслед автобусам.
Сперва, метров пятьсот, шел по лыжне, проложенной накануне. Потом началась целина. Тонкие лыжи проваливались в снег, сил на движение уходило очень много, но Руслан, тем не менее, продвигался вперед очень бодро.
На повороте остановился, чтобы глянуть на корпус. Зияло выбитое окно на первом этаже. Горели два фонаря у крыльца, которые он напоследок не стал выключать.
* * *Они поехали в Канаду на какой-то любительский кинофестиваль, где были членами жюри. Уже началась лихорадка. Но никто не принимал ее всерьез.
Руслан остался дома один — на неделю. Ему нравилось время от времени оставаться одному. Мама с пяти лет в шутку звала его «хозяин».
Потом они позвонили и сказали, что задержатся еще на несколько дней: дурацкая паника из-за дурацкой лихорадки.
Потом их самолет все-таки вылетел. За те двенадцать часов, что он был в полете, на земле и в воздухе случилось множество событий.
Летальность болезни официально признали составляющей сорок процентов (потом она еще повысилась).
Встали из гробов первые мертвяки.
И на борту выявили трех заболевших.
Самолет отказались принимать во Франкфурте. Дозаправили в Цюрихе, но тоже отказались принимать. Несчастный борт мотался, пытаясь высадить пассажиров, и вернулся в конце концов в Канаду. Но приняли его только в Мексике и сразу же заперли в карантин. Оттуда родители еще несколько раз дозванивались. Оба были здоровы или говорили, что здоровы.
Через несколько недель прервалась связь.
Узкие лыжи проваливались в снег. Они были созданы для твердой лыжни, для забегов в парке или на заснеженном школьном стадионе. Здесь, в горах, уместнее были бы широкие туристские лыжи, чтобы идти по целине.
Дорога свернула опять. Непуганая белка, будто штопор, вилась вокруг соснового ствола. Руслан остановился: белок было две… нет, три. Распушив хвосты, они вертели свою карусель, не обращая на путника внимания. Одна свалилась в снег, взметнула белый фонтанчик, нырнула, прорыв туннель, и снова вскочила на сосну. Руслан использовал минутку, чтобы перевести дыхание. Спина у него взмокла, и колени подрагивали.
Он помнил, как родители в последний раз садились в такси. Как мама забыла берет и кричала, чтобы Руслан бросил его в форточку. Она хохотала, это было очень смешно — погоня за летящим беретом, который так и норовил приземлиться на верхушку липы. Потом они помахали руками и перезвонили из аэропорта, что нормально добрались, прошли уже паспортный контроль и ждут посадки…
Квартира теперь стоит запертая, опечатанная. А кактус на подоконнике живет. Кактусы можно не поливать месяцами.
Руслан попал в категорию «несовершеннолетних, лишенных опеки в результате карантинных мероприятий». Его должны были отправить в детский карантин, но родители успели перевести деньги на счет фонда «Здоровые дети». Так он угодил под программу «Будущее человечества». Его должны были сохранить, хотя бы и насильно.
Каждый день писали, что изобретено лекарство от лихорадки. Каждый день предыдущее сообщение оказывалось ложью. Единственный проверенный способ — изоляция; во всем мире вдруг стали популярны глухие углы, таежные поселки, горные хижины, заброшенные в океане острова…
Белки стряхнули снег с большой ветки и пропали. Руслан заставил себя двинуться дальше — пришлось совершить усилие. За несколько минут ноги застоялись, а к лыжам прилипли комья.
Он медленно поднимался в гору. Слева тянулся обрыв, справа — каменная стена, ощетинившаяся голыми, подрагивающими прутиками. Руслан шел уже два с половиной часа, но не мог сосчитать, сколько пройдено километров.
На резком повороте установлено было зеркало, выпуклое, как линза. Руслан увидел в зеркале себя — искаженную фигуру, паучка на лыжах. Он состроил рожу, как в комнате кривых зеркал, но смешнее не получилось.
Дорога снова повернула. Он прошел несколько шагов и остановился.
Отсюда открывалась панорама, за право нарисовать которую передралась бы тысяча художников. Две тысячи фотографов ползали бы в снегу, выискивая ракурс, ловя свет: обрывы и пропасти. Снежные барельефы, скульптуры, картины. Дорога, вьющаяся спиралью, как лестница в старом здании. Какой-то дорожный знак — треугольный, с неразборчивой картинкой — покосился, лег над пропастью почти горизонтально под напором снежного потока. Огромная масса снега, в которой кое-где угадывались вырванные с корнем сосенки, перегородила дорогу. Руслан вспомнил глухое ворчание, доносившееся до его ушей сквозь ночь, снегопад и плотно закрытые окна корпуса.
Он посмотрел вверх.
Тонна снега висела над его головой, тонна ленивого слежавшегося снега. Или десять тонн. Или пятнадцать. Снежное чудище, навалившись на узкий каменный бордюр, глядело вниз на остатки дороги, на крохотную фигурку лыжника. Сорвался камушек и покатился вниз. Утонул в сугробе в полуметре от носка правой лыжи Руслана.
На остром деревянном носке, торчащем из снега, был нарисован земной шар с вертящейся вокруг искоркой — спутником.
Он попятился. Потом торопливо развернулся. Над головой прошелся ветер. Руслан заспешил назад, по своим следам, похожим больше на глубокую колею, нежели на лыжню. Упал. Лыжа затрещала. Руслан встал, не отряхиваясь, подхватил палки и побежал, хлопая пятками о лыжи, вниз, за поворот. Мимо зеркала. Мимо рощицы с белками. Мимо…
Уже стемнело, когда он, едва двигаясь, вышел на дорогу к корпусу. Ярко горели, приветствуя его, два фонаря. Руслан покачнулся, готовый упасть и замерзнуть здесь, не доходя до здания каких-нибудь пятисот метров…
Там, у перевала, глухо хлопнуло. Загудела земля, порыв ветра накрыл его снегом, Руслан неуклюже грохнулся в снег — и наконец-то сломал правую лыжу.
* * *Он принял горячий душ, но тут же снова замерз.
Лег под три одеяла. В кабинете начальника было жарко, Руслан пил горячий чай из стакана и чувствовал, как зубы бьются о стекло.
Заснуть не удавалось. В полночь он пробрался в медблок и притащил оттуда аптечку первой помощи. Нашел термометр. С головой ушел под одеяла.
Тридцать девять и девять. Вот дрянь, подумал Руслан. Я простудился.
Стуча зубами, он принялся рыться в аптечке. Она была новая, укомплектованная согласно последним международным требованиям, и ампул было больше, чем таблеток. Руслан растерялся, увидев надписи на упаковках лекарств: вязь вроде арабская. Пупырышки шрифта Брайля для слепых. Коды с цифрами и латинскими буквами. Ни одной надписи хотя бы по-английски.
— Откуда это? — спросил он сам себя.
Аптечка была маркирована ярко-желтой лентой с кодом. Кажется, такие комплекты рассылались в развивающиеся страны. Или нет? Руслан беспомощно разглядывал таблетки, не умея найти среди них хотя бы аспирин.
— Погоди…
Он встал. Накинул на плечи одеяло. На дрожащих ногах прошел через комнату и взял из шкафа свой рюкзак. На дне большого кармана лежали, завернутые в цветной полиэтиленовый кулек, шесть таблеток парацетамола в упаковке и капсулы от поноса, четыре штуки.
Он взял с собой лекарства, уходя из дома, и чудом пронес через все кордоны и досмотры. Наверное, потому, что большой карман рюкзака был с секретом: несведущая рука, шаря в нем, не могла ничего нащупать. Надо было знать о дополнительном клапане и уметь его открыть. Правда, спустя месяцы неприкосновенный запас слегка подрастрясся, особенно это касалось средства от поноса…
