Царская невеста - Елманов Валерий Иванович

– Оклемался?

– Ага, – настороженно ответил я, не в силах поверить, что…

И тут меня обуял страх – дикий, панический, потому что я вспомнил о самом главном, без которого жизнь не жизнь, и если окажется, что… Словом, на кой черт мне такой глюк, если в нем нет самого главного! Тогда и просыпаться можно – не жалко.

– А как там?.. – Но не продолжаю – все равно страшно. Сейчас скажу: «Маша моя», а мне в ответ изумленное: «Какая Маша?» И пускай даже Валерка сейчас передо мной наяву – неужели мне от этого станет хоть на каплю легче? И что мне – назад за ненаглядной лезть? Нет, я, конечно, полезу, тут однозначно, но боюсь, что толку от этого…

– Если ты про девицу, которая вцепилась в тебя мертвой хваткой, из-за чего ты чуть не застрял, то с ней все в порядке.

– А-а-а… она… – И снова страшно вымолвить «жива».

Хорошо, что Валерка смышленый – понял все с полуслова.

– Жива она, жива. Воды, конечно, наглоталась будь здоров, так что пока без сознания, но мы ее уже откачали. Словом, не боись – жить будет. Вон она, бедолага, – показал он рукой куда-то вправо от меня.

Я кое-как повернул голову. Точно, лежит совсем рядышком со мной. Губы еще синеватые, на белом лице ни кровинки, но главное – дышит, причем не прерывисто, тяжело, а ровненько так, спокойно. Господи, какое же это блаженство. Неужто все позади?! Не верю!

И сразу слабость во всем теле – дикая, неимоверная. Нет, может, она и раньше была, только мне не до нее – поважнее дела имелись, а тут нахлынула. Глаза закрыл, а над ухом Валеркин голос:

– Ну, пирог Аленкин, конечно, без нас съели, – пробубнил он. – Ну и ладно, новый испечет, никуда не денется.

Я поначалу безмолвно согласился с ним – конечно же испечет, а потом встрепенулся – дошло до меня.

– Так это сколько же времени меня не было?

– Долго, – вздохнул Валерка. – Двое с лишним суток. Хотели уж назад подаваться, но тут эта штука искрить начала, словно закоротило в ней что-то. Вот и решили выждать, чем все закончится. А тут рука высовывается. Вроде твоя, а вроде – не совсем. Рукав-то вовсе не похож, зато перстень с камнем – один к одному. Ну мы за нее цоп и потянули. Сигаретку-то дать, путешественник во времени?

Я в ответ лениво мотнул головой. Отвечать сил нет, но поднапрягся:

– Бросил.

– Давно ли?

Прикинул в уме.

– Три года назад. – И, подумав, внес уточнение: – С половиной.

Валерка даже закашлялся.

– Ты что, хочешь сказать, что…

– Ага. Хочу, – ответил я лениво.

– А… чего так долго-то? – удивился Валерка. – Сам же говорил: «Я ее хвать – и тикать».

– Дела были, – вздохнул я. – Опять же и Серой дыры этой я не нашел.

– А как же ты сюда попал?

– Из пруда в Александровой слободе, – равнодушно доложил я. – Иоанн Васильевич хотел утопить кое-кого, вот и пришлось вступиться. Как видишь, получилось. А твои историки – козлы, – добавил я. – Такую информацию упустили из виду. Из-за них я и…

– Ты погоди с историками, – загорелся Валерка. – Ты что, и правда самого царя видел?!

– Ивана Грозного? – вслед ему восхитился выползший из сумерек хода Андрюха.

– Живого?! – Это уже следующий за ним по пятам Генка.

Дался им этот царь. Нет чтобы о чем-то приятном спросили. Но надо отвечать.

– Как вас. Да и не только его одного – Висковатого, Воротынского… – начал перечислять я, но, кроме Валерки, эмоций никто не проявил – чувствуется, что подзабыли они славные страницы нашей отечественной истории. А там как знать – может, вообще не помнили. Тогда кого же им назвать-то? О! Идея!

– Я и с Годуновым успел познакомиться.

– С царем Борисом Федоровичем?! – снова ахнул Валерка.

– Ну да. Только он не царь еще и даже не Федорович, потому как молодой совсем. А Ирина, сестренка его, вообще дите дитем. Кстати, если бы не мое вмешательство, ее бы еще в детстве убили, – не удержавшись, похвастался я.

А что? Учитывая пережитое – вполне простительно. Имею я, в конце концов, право на небольшую слабость или нет?!

– Может, ты еще и Казань брал вместе с Астраханью? – недоверчиво усмехнулся Андрюха.

Я не обиделся. На его месте я бы тоже усомнился, даже посильнее, чем он.

– Казань не брал – взята уже, а вот Вейсенштейн, который Пайда, у шведов оттяпал. Да и не только ее. Правда, врать не стану – там я в битвах не участвовал. Зато под Молодями, когда крымского хана лупили, довелось сабелькой помахать. Да и раньше тоже, – сообщил я.

– А этого, как его, Малюту Скуратова видел? – блеснул познаниями Генка.

– И его тоже. Причем на рабочем месте.

– Ты что же, и там успел побывать? – несказанно удивился Валерка.

– Пришлось ненадолго заглянуть, – вздохнул я, философски размышляя: «Вытаращенные глаза Валерки – это предел, или, если рассказать кое-что, они увеличатся еще больше? Да нет, хватит, пожалуй, а то как бы они вообще не выпали из орбит», и жалобно попросил: – Ребята, пытать меня и там было кому, а вот водочки налить – увы.

Намек поняли сразу. Набулькали щедро, чуть ли не полный стакан, успокоив:

– Валяй, сколько выпьешь, хотя лучше ахни целиком – тебе стресс гасить надо.

Я вяло посопротивлялся, соблюдая приличия, мол, очнется Маша, а я пьяный в хлам, но меня заверили, что она ничего не заметит, поскольку, когда очнется, они нальют и ей.

– Ну вы и мертвого уболтаете, – вздохнул я, подчиняясь неумолимому диктату.

Пошла вода жизни в меня как обычная колодезная. Даже сомнения взяли – не перепутали ли ребята бутылку? Хотя нет, пахло в стакане именно ею, сорокаградусной. Не иначе как и впрямь после пережитого в организме скопилось столько адреналина, что уже никакой разницы – водка или ключевая из родника.

Зато на ароматы адреналин не распространяется, так что соблазнительный запах чесночного сала, щедрым пластом лежащего на куске черного хлеба, я почуял на расстоянии, еще не успев принять бутерброд от Валерки.

– О, кажется, проснулась, – сказал Генка, показывая на княжну.

Я повернул голову, сразу забыв про закуску. Глаза у моей ненаглядной были широко распахнуты и таращились на свечу, которую примостил подле себя Валерка.

– Бу-бу-бу, – безучастно заметила она и потянула к ней руку. – Бу-бу-бу! – повторила она возмущенно, когда тот осторожно ее перехватил и вернул на место.

Кого-то она мне напоминала. Вот только вспоминать этого человека мне отчего-то не хотелось.

Андрюха с Генкой переглянулись.

– Костя. Я не хочу тебя огорчать, но, по-моему, она очнулась, как бы это сказать… – Валерка смущенно кашлянул и нехотя продолжил: – Не совсем до конца. – И сочувственно посмотрел на меня.

Я вгляделся в лежащую еще раз, повнимательнее.

Вы никогда не заглядывали в глаза грудным детям? Нет, не тем, которым несколько месяцев, а которые только что из роддома. Так вот, они немного мутноватые и какие-то бессмысленные. Пустота в них. Вот и у моей Маши была такая же. Даже похлеще, чем у Вани Висковатого. У того хоть на донышке, в самой глубине, но плескались остатки разума. Маленькие такие, как искорки, но были. Здесь же, как я ни вглядывался, – ничего.

Вообще.

Полный ноль.

Внутри у меня все похолодело.

– Ничего, оклемается, – неестественно бодрым голосом заверил я. – Это у нее шок. Скоро пройдет. – И угрожающе – попробуй усомнись! – обвел взглядом встревоженные лица друзей, повторив: – Обязательно пройдет. Не может не пройти.

– Ну да, ну да, – немилосердно фальшивя, тут же поспешили согласиться со мной они.

Но я ошибался – он не прошел.

И это был не шок – куда хуже.

Глава 22

Катастрофа, или Прощальный дар судьбы

Она даже не могла идти. Не от усталости – думается, для этого сил у нее хватило бы. Она просто не знала, как это делается. Поначалу мы пытались покинуть это проклятое место, закинув ее руки себе на плечи, но втроем было не развернуться. Выносить, держа за руки и за ноги, я запретил, хотя и сам стремился побыстрее отсюда сбежать. Впрочем, Серая дыра пропала почти сразу после того, как нас с Машей выудили из нее, так что можно было ее не опасаться. Кое-как соорудили импровизированные носилки. Как ни спешили, но менять друг друга приходилось через каждый десяток метров – княжна (или царица? впрочем, неважно, как называть) была весьма и весьма…