Изумрудный шторм - Дитрих Уильям

Супруга помотала головой.

– Это ради Гарри, – сказала она. – Мне его больше не удержать. Я теряю сознание. – И ее стало относить все дальше от меня. – Держи Гарри!

– Сюда! Я помогу тебе плыть!

– Не смей! Наш сын не должен утонуть. Ты ему не позволишь! – Взор моей любимой помутился, но голос звучал настойчиво. – Ты не должен позволить ему умереть, Итан. Отныне ты за него отвечаешь. – Она еле шевелила руками в воде – не плыла, а просто покачивалась на волнах, пытаясь не захлебнуться. На миг мне показалось, что она находится на расстоянии тысячи миль и мне ее уже не спасти.

– Сюда! – Не уверен, что Астиза слышала меня, так как я почти прорыдал этот отчаянный призыв, и у меня уже не осталось сил плыть и за ней, и за мачтой. Гарри дышал с присвистом – он наглотался воды, – и обломок руля казался таким ненадежным!.. Я обернулся. Риф был совсем близко, волны с грохотом разбивались о него, вздымая тучи брызг и пены. Разве может кто-то из нас выжить, попробовав преодолеть это препятствие? Нужна мачта! Тут меня с Гарри снова накрыло волной и потянуло вниз, ко дну, и я отчаянно брыкался, пока, наконец, руль не помог мне всплыть на поверхность.

Мачта приблизилась.

Где же Астиза?..

Да вон там, на волне!

Я видел, как ее подхватил огромный вал – с такой легкостью, точно она вмиг освободилась от всех бед и несчастий. Волна вознесла Астизу вверх, и ее прекрасные черные волосы веером развернулись на фоне зеленой воды. Ее поднимало все выше и выше, и теперь я уже видел ее всю – тело, словно подвешенное в стеклянном кубе, освещенное бледными лучами солнца, силуэт, при виде которого у меня болезненно сжалось сердце от тоски, стыда и жалости. Ее ноги, ее платье – все отчетливо вырисовывалось на этом янтарно-зеленоватом фоне.

В волне мелькнуло что-то еще, что-то темное – оно подпрыгнуло и почти выплыло на поверхность. Наш водолазный колокол, догадался я: он болтался в воде, точно пробка. Должно быть, оторвался от грот-мачты, когда та сломалась.

А затем мою жену захлестнуло еще одной волной, и больше я ее не видел.

– Астиза! – завопил я; это был не крик, а стон.

Мы с Гарри снова ушли под воду, словно следуя за его матерью. У меня осталось сил только для того, чтобы всплыть в последний раз, вырваться на поверхность. Штурвал, за который я держался, совсем расшатался.

Мачта, наша последняя надежда, отплывала прочь.

И мы снова погрузились в воду. Мы тоже были приговорены.

А потом чья-то рука, сильная, как у Посейдона, ухватила меня и рывком потянула наверх.

Мы вылетели из воды и попали прямо на мачту. Я закашлялся и стал отплевываться от воды, пытаясь отдышаться.

– Держись, белый человек!

Это был Джубаль. Он приник к деревянному обломку и пытался привязать к нему нас с сыном. Я сунул руку в веревочную петлю, и Гарри на секунду остался один, но негр успел ухватить его. Он прижал мальчика к своей груди и придерживал его одной рукой, другой цепляясь за мачту. Хотя нет, он был к ней привязан.

– Астиза? – слабым голосом и без всякой надежды спросил я.

– Держись! – снова закричал мой друг, и тут мы начали подниматься вверх, к небу – все выше и выше, невероятно высоко. Я увидел, что мы оказались на гребне огромной волны, а грот-мачта «Мон-Пеле» вдруг превратилась в некое подобие летательного аппарата. Нас несло вперед с невероятной быстротой, несло туда, где простиралась белая пенная линия прибоя. А потом мы стали срываться вниз с этой водной стены, словно оказались в водопаде.

Волна с грохотом обрушилась вниз, и вся мачта ушла под воду. Нас било о камни и перекатывало через них, и пока это происходило, я чисто инстинктивно продолжал мертвой хваткой держаться за мачту.

Затем мы каким-то чудом перескочили через риф, и нас снова подбросило в воздух. Я успел глотнуть воздуха и увидел, что нас несет к берегу, где песок был почти черным. Мачта зацепилась за него, потом ее начало относить назад, но тут нахлынула новая волна и выбросила нас еще дальше к берегу. Вода бурлила, песок забивался повсюду, и я окончательно потерял ориентацию и не понимал, где нахожусь и что делаю.

– Пошли! – Джубаль, стоя в воде по пояс, торопливо отвязывал меня от мачты. Я с трудом приподнялся – все тело у меня было в синяках. Мой товарищ продолжал прижимать к себе Гарри, но тело мальчика безвольно обмякло, словно он уже умер. Только при виде сына я вновь обрел способность действовать. И вот я, покачиваясь, встал на ноги, и мы медленно побрели к земле. Мачта устремилась следом за нами – ее толкал прибой, – точно не хотела расставаться с теми, кто был обязан ей спасением.

Я несколько раз падал, сбиваемый налетевшей сзади волной, но она лишь подталкивала меня все ближе к берегу, и мне приходилось ползти в пене. Вокруг было полно каких-то деревянных обломков.

И вот налетела последняя волна, которая выбросила меня на берег. Я распластался на песке, словно черепаха.

Я находился на terra firma [32].

Обернувшись, я посмотрел на препятствие, которое мы только что преодолели. Риф походил на кипящий котел: волны бились о черные камни, и вода между ними и берегом напоминала суп – она была покрыта толстым слоем пены. А дальше, за рифом, простиралось бурное море, гребни некоторых волн были подсвечены лучами солнца и отливали зеленым и голубым, а на другие падала тень от туч, и они казались черно-серыми, как железо. Тело у меня ныло так, точно меня отлупили дубинкой. Я наполовину ослеп от соли, из порезов и ссадин шла кровь, и я чувствовал себя полностью опустошенным и безвольным.

А еще я понимал, что выжил, и этот факт ужасал меня.

Потому как он означал: я понимаю, осознаю, что Астиза, которая умела предвидеть нашу судьбу и заглядывать в будущее, ушла от меня навеки.

Глава 45

Тут меня вдруг затрясло, словно в лихорадке. От холода, усталости, тревоги, полного отчаяния… Гарри!.. Мне никак не удавалось унять эту проклятую дрожь.

Я мрачно озирался по сторонам. Чуть поодаль на песке неподвижно лежало нечто темное и большое, точно морской лев. Я не сразу сообразил, что это Джубаль.

Дул ветер, летящие песчинки вонзались в кожу и жгли, точно укусы насекомых. Стоять я не мог – у меня не было сил даже передвигаться на четвереньках. А потому я просто пополз к своему другу на животе, весь облепленный грязью, заранее ужасаясь тому, что сейчас увижу.

Но нет, худшие мои опасения не оправдались. Мой маленький Гор, кашляя и дрожа, примостился под боком у черного великана и героя, тело которого защищало его от ветра. Глаза Джубаля вылезли из орбит от изнеможения и походили на камешки из кварца и черного вулканического стекла. Он тоже совершенно обессилел, но при виде меня все же выдавил кривую улыбку.

– Жив…

Этот негр спас моего сына и меня.

Я подполз к нему, и теперь мы замерли с двух сторон от маленького Гарри, образуя надежную защиту на этом пляже из темного вулканического песка. Всего лишь в нескольких ярдах от берега огромные валы продолжали разбиваться о риф, но я старался не смотреть в ту сторону – боялся увидеть тело жены.

А затем все мы провалились в сон, больше похожий на обморок.

Когда я очнулся, уже вечерело. На западе солнце затерялось за черными грозовыми тучами – наверное, именно туда ушел ураган, – а на востоке небо было ясным. Море продолжало бушевать, и я, несмотря на то что находился в тропиках, продрог до костей. Все мы с головы до ног вывалялись в темно-коричневом песке, а прибой нанес столько пены, что пляж казался покрытым снегом. Пальмы стояли голые – ветер оборвал на них все листья. Не было видно ни одной птички, да и вообще весь здешний мир выглядел вымершим.

Я, постанывая, сел и понял, что чувствую себя совершенно опустошенным, лишенным сил, эмоций, цели и самого желания жить. Да, я выжил, победил в этой схватке с морем, но потерял самое главное в своей жизни – возможность любить и быть любимым, сохранять эту любовь всеми силами и доступными средствами.