Гвоздь в башке - Чадович Николай Трофимович

Такого поворота событий не ожидал ни сам Настромо, ни его спутник, которого от подобного сюрприза даже пот прошиб.

А служба между тем уже началась. От курительниц потянуло дурманящими ароматами. Забренчали арфы и кифары. Лоснящиеся от сытости жрецы затянули хвалебную песнь в честь любимого сына Посейдона, кроткого и здравомыслящего Антея, невинно убиенного посланцем вселенского зла, пьяницей и наркоманом Гераклом, но недавно чудесным образом воскресшего.

– Что будем делать? – спросил Настромо у сопровождающего.

– Будто бы я знаю! – он потянулся к внутреннему карману куртки, где время от времени что-то подозрительно попискивало и бормотало, но тут же отдернул руку.

– Сколько у нас времени? – Настромо всем нутром ощущал холод бездны, готовой разверзнуться под ним.

– Мало, – сопровождающий озирался вокруг, как затравленный зверь.

Настромо хотел сказать еще что-то, но к ним, грозя пальцем, уже спешила дама-распорядительница.

– Тише! – прошипела она. – Уважайте чувства верующих. Грянул новый гимн, и первые ряды дружно подхватили его.

Настромо даже мог поклясться, что различает в общем хоре и тоненький голосок Камелии, обожавшей такие мероприятия.

– Уходим, – сопровождающий потянул его за рукав.

– Как же я один пойду! – возмутился Настромо. – А она?

– Дундук! Сейчас здесь камня на камне не останется! За бабу мы тебе вдвойне заплатим!

– Понял. Все понял, – Настромо вырвался из цепких лап сопровождающего и по узкому проходу – где даже бочком еле протиснешься – устремился туда, где должна была находиться сейчас Камелия.

Прихожане так увлеклись пением, что сначала никто не обратил на Настромо внимания. А когда проморгавшие его рывок дамы-распорядительницы подняли наконец тревогу, было уже поздно – вблизи алтаря нельзя применять силу даже к отъявленным преступникам.

В длинном ряду колясочников Камелия занимала крайнее место слева, рядом с колонной, поддерживающей свод. Завидев Настромо, она радостно улыбнулась, но продолжала петь, дирижируя сама себе руками.

Не теряя времени даром, он присел возле подруги и дрожащими пальцами отвинтил крепления фальшивого аккумулятора.

Кто-то из быкочеловеков в форме уже спешил к нему, но в этот самый момент аккумулятор выбросил сноп искр. Запахло уже не благовониями, а порохом, проще говоря – смертельной бедой.

К счастью, большинство из присутствующих ничего не поняли, иначе избежать паники не удалось бы. На высоте оказалась и охрана – не стала мешать безумцу, тащившему к выходу некий весьма подозрительный предмет.

Аккумулятор быстро нагревался и в двух шагах от дверей опять полыхнул искрами. Настромо выскочил на высокое крыльцо и понял, что сам спастись вряд ли успеет. Повсюду шлялись целые толпы зевак, и, дабы избежать многочисленных жертв, надо было бежать в глубь парка.

Тут в аккумуляторе что-то немелодично щелкнуло и счет времени пошел на доли секунды.

– Не забудь, мне надо в прошлое! – взмолился я.

– Не забуду, – отозвался Настромо. – Скоро все мы там будем.

Зеваки, осознавшие наконец, что дело неладно, стали разбегаться, и перед Настромо открылось свободное от живых существ пространство.

Он размахнулся, чтобы забросить бомбу куда подальше, но эта коварная штуковина оказалась порасторопней – сама отшвырнула Настромо от себя, причем отшвырнула не целиком, а в виде множества отдельных фрагментов тела. Вот ведь как иногда бывает…

Астерий Непобедимый, минотавр

Эта смерть была апофеозом всех моих предыдущих смертей!

Чем только меня не вышибали прежде из чужих тел, но взрывчаткой – впервые. Тут даже нематериальному существу мало не покажется.

В ментальное пространство я вылетел слегка контуженным, а потому новую ситуацию осознал не сразу. Осознание это пришло в виде двух разноречивых новостей – ну прямо как в скверном анекдоте.

Хорошая новость состояла в том, что я стремительно уносился в прошлое. Скорее всего это была заслуга Настромо.

Плохая новость тоже была связана с ним. То ли причиной всему был взрыв, то ли наши души успели чересчур близко сродниться, то ли в стремлении придать мне максимальное ускорение Настромо слегка перестарался, но сейчас я находился в ментальном пространстве не один.

Здесь же присутствовала и лишенная телесной оболочки личность Настромо, но не в виде попутчика, наделенного определенной самостоятельностью, а как часть меня самого.

Естественно, что данное обстоятельство не могло обрадовать меня. Фигурально говоря, у собаки появилась не только пятая нога, но и второй хвост, вполне способный этой собакой крутить. Ведь не трудно было угадать, на что обратятся все помыслы моего партнера, если мы вновь окажемся в реальном пространстве. Про коварного Астерия новоявленный защитник человечества даже и не вспомнит. В конопле заблудится, от мака одуреет, и в вине утопится.

Надо было срочно избавляться от Настромо, благо что после пережитых потрясений он еще почти ничего не соображал. Да вот только как? Похоже, что наши души соединились не по принципам бутерброда, а по принципам коктейля. И угораздила же меня нелегкая связаться с этим наркоманом!

Между тем полет в ментальном пространстве продолжался, хотя уже и не в таком бешеном темпе. Можно было бы выйти в реальный мир и там попытаться освободиться от нежелательного спутника, но я решил тянуть в прошлое до последней возможности, дабы подобраться к Астерию поближе.

– Почему так темно? – пробормотал вдруг Настромо (вернее его душа). – Эй, убогая, ты зачем окна завесила? Что это еще за фокусы!

– Темно, говоришь… – невесело усмехнулся я. – Глаза у тебя лопнули, потому и темно.

– А ты еще кто такой? – Грубость Настромо скорее всего проистекала от его полной растерянности.

– Я та бездомная душа, которая вселилась в тебя накануне смерти.

– Какой смерти? – возмутился он. – Что ты мелешь?

– Неужели ты ничего не помнишь? – Я был подчеркнуто спокоен.

– А что я должен помнить?

– Храм Антея Гераклоборца помнишь?

– Ну… – не совсем уверенно ответил Настромо.

– Мину в аккумуляторе помнишь?

– Погоди… – Память его была цела, но это уже была несколько иная память, и он еще не умел правильно пользоваться ею. – Не может быть… Так, значит, меня – того… Разорвало?

– На мелкие кусочки, – подтвердил я. – Но в последний момент ты успел выполнить данное обещание и по цепочке поколений послал меня в прошлое. Да еще и сам каким-то образом сумел ко мне присоединиться… Я говорю о душах, естественно.

– Камелия цела осталась? – этот вопрос, безусловно, делал ему честь.

– Все целы. Кроме тебя.

– Во влип… И что же теперь делать? И вообще – я мертвый или нет?

– В банальном смысле этого слова – да. Но душа твоя продолжает существовать. Порукой тому разговор, который мы ведем.

– На фиг мне такое существование! – возмутился он. – Ни закурить, ни выпить… Придумай что-нибудь. Ты же в таких делах специалист.

– Даже не знаю, что тебе ответить… Кое-какой опыт у меня, конечно, имеется, хотя и несколько иного характера. Но в любом случае нам нужно обособиться. Если это и возможно, то лишь в реальном мире. Моржи, например, не могут избавиться от кожных паразитов в своей родной водной стихии и вынуждены выползать на берег, чтобы там почесаться о скалы.

– Хочешь сказать, что прежний мир уже не родной для меня?

– Увы! Теперь ты эфирное создание. Привыкай к этому.

Настромо, конечно, был существом пропащим, но зато мягким и, я бы даже сказал, – воспитанным. Поэтому длинное и витиеватое ругательство, выданное им на-гора, удивило даже меня, слышавшего мат российского рабочего класса, брань финикийской матросни и богохульства египетских грабителей могил.

Впрочем, его можно было понять. После взрыва в метро я, помнится, испытывал сходные чувства. Все на свете тогда проклял – и злополучного бомжа, так некстати оказавшегося на моем пути, и собственное дурацкое великодушие, и не в меру ретивого милиционера, а в особенности того неизвестного гада, который соорудил взрывное устройство.