Элис Хоффман - Паноптикум
Асфальт на улицах таял, загорелся трамвай, испуская клубы черного маслянистого дыма. Полицейские ходили по ближайшим домам, предупреждая жителей, что надо уходить. Люди метались туда-сюда, забирались в подземные убежища, прыгали в лодки, чтобы найти спасение в море. Металлический пирс Дримленд-Парка начал плавиться. Вода в Атлантике почернела от копоти, волны выбрасывали на берег водоросли с золой и углями, издававшие запах соли и адского огня. Трава, на которой стоял Эдди, загорелась. Ему невольно вспомнилась мать, которая оставалась такой же неотделимой частью его самого, как и его отца. Он поцеловал Коралию, полагая, что они на этом расстанутся, но она сказала: «Ты же знаешь, весь мир теперь наш», – хотя огонь охватил уже всю крышу дома. Эдди подумал, что Коралия предложит бежать на берег моря, но это было невозможно: их отделяла от берега сплошная стена огня. К утру от дома и того, что было по соседству с ним, почти ничего не осталось. Дримленд был уничтожен целиком. Карусель Джонсона, купальня Тонтона, бани Балмера – практически все строения вдоль нового Айрон-Пирса превратились в пепел.
Коралия, однако, не собиралась бежать и вместо этого потянула Эдди в дом. Она, безусловно, понимала, что все ценное, что еще оставалось в доме, сгорит в течение ближайших минут, и тем не менее настаивала на своем. Они прошли через кухню в гостиную, питбуль неотвязно следовал за хозяином. В гостиной возвышался эхиноцереус, увенчанный двумя огромными белыми цветками. Ночь катастрофы была ночью его торжества, но цветы уже поникли, жизнь испарялась из них прямо на глазах, лепестки сворачивались и серели.
Коралия повела Эдди в выставочный зал, где уже не было ничего живого. Остались только камни, скелеты и чучела существ, которых больше никто и никогда не увидит, – белого аллигатора, кота с пятью лапами, сросшихся близнецов-мартышек, держащих друг друга за руки. Коралия едва успела попрощаться со всеми ними, как они начали таять. Стеклянные контейнеры лопались, пол был залит жидкостью, как в детских снах Коралии, когда почти не было разницы между ночью и днем и, сидя за завтраком, она ожидала продолжения ночных кошмаров.
Они подошли к аквариуму, в котором она демонстрировалась в роли русалки. Погружаясь в воду, она отгораживалась от внешнего мира жестоких людей и чувствовала себя в безопасности. Эдди был растерян, у него мелькнула пугающая мысль, что они собираются залезть в свой гроб, откуда не будет выхода. Он вдруг вспомнил, как отец барахтался в воде возле пристани, а его сюртук расплылся вокруг него по поверхности. Было слышно свистящее дыхание огня, пожиравшего дом. Промчавшись по второму этажу, он устремился вниз по лестнице, уничтожая ковры и кровати, лестничные перила и темно-коричневый восточный ковер в профессорской библиотеке. Книги загорелись сразу, бумага мгновенно превращалась в красный пепел, кожаные переплеты, скручиваясь, плясали в пламени. Огонь накинулся на сохнущий эхиноцереус, его палки-побеги в один миг превратились в угли, а цветы покраснели и, взвиваясь под потолок, опали на пол, издавая сильный смешанный запах духов, соленой воды и тлеющих углей.
Коралия нырнула в аквариум, держа над водой только голову.
– Давай! – поторопила она Эдди, потому что стены тронулись с места и стали надвигаться на них. Эдди в первый момент подумал, что ему это мерещится, но слой пластика действительно загибался, словно стремясь убежать от огня. Митс в ужасе смотрел на хозяина, но доверял ему, как всегда. Эдди схватил пса и опустил его в воду, затем забрался в аквариум сам. Коралия схватила его за руку и потянула вниз, как русалка, пленившая моряка, а он, как моряк, страстно желающий этого плена, опустился на дно рядом с ней. Коралия дала ему дыхательную трубку – ей, казалось, воздух был не нужен. Может быть, она все-таки была рыбой в большей степени, чем она думала. Поблагодарив ее взглядом, Эдди притянул Митса на дно аквариума и вставил трубку ему в пасть. Над ними пронесся огненный смерч. Длилось это всего несколько секунд, но они почувствовали, как на них пахнуло жаром, и весь мир стал ярко-красным. Если бы воздух в трубке не охлаждался толстым слоем воды, они наверняка сожгли бы легкие. Но вот вода почернела, огненный шквал понесся дальше. Штукатурка со стен обсыпалась, обнажив обгоревшие балки, оконные переплеты торчали в пустом пространстве. Когда Эдди выбрался из аквариума, держа наполовину захлебнувшегося питбуля под мышкой, он обнаружил, что стоит в кипящем бульоне с углями, пауками и осколками стекла. К счастью, они с Коралией не успели снять обувь.
Они нашли убитого волка, распростертого на почерневшей траве, и похоронили его под грушей – она была единственным, что пережило пожар. Эдди взял лопату, валявшуюся рядом с мусорной кучей, и стал копать могилу, хотя земля раскалилась, он обжигал руки и задыхался в горячем воздухе. Наконец, Коралия остановила его, решив, что глубины достаточно. Эдди опустил волка в землю, понимая, что в городе, построенном людьми, ему не было места. Отшельник был прав. Мегаполис разрастался, подминая под себя людей и животных или выталкивая их. Затем Коралия заметила черепаху. Она забралась под террасу и зарылась в относительно прохладную землю и примятые спутанные сорняки. Там они и оставили старушку, впервые за сто лет оказавшуюся на свободе. На Сёрф-авеню люди сидели на ступенях сгоревших домов и плакали. Тут были дети, которым довелось повидать диких зверей на крышах, женщины, потерявшие мужей, и семьи, оставшиеся без крыши над головой, без единого одеяла или кастрюльки. Даже тротуаров не было у них под ногами, а над ними нависли черные тучи. У Коралии и Эдди тоже ничего не было, кроме надетой на них промокшей одежды, которая позже, когда вышло солнце, высохла, пока они брели через болота. Эдди знал дорогу – именно здесь они ехали с возницей и остановились, чтобы взглянуть на тело Ханны Вайс, девушки, у которой отняли жизнь.
Не было справедливости в этом прекрасном мире. Черные дрозды сидели на верхушках больших раскидистых растений, небо переливалось голубым и золотистым цветом. Притихший Митс шагал рядом с хозяином. Он никогда уже не будет таким беззаботным, как прежде, и ни за что не приблизится к воде, хотя они поселятся за городом, и Гудзон будет виден с крыльца их дома. Эдди после этой ночи, напротив, ощущал тягу к воде и пил по восемь стаканов воды ежедневно в качестве тонизирующего средства, обеспечивающего долгую жизнь, которую ему предсказал Хочман. Каждый раз, обнимая любимую женщину, он думал о воде, потому что Коралия всегда тянулась к ней и благодаря этому спасла ему жизнь.
По ночам, когда они лежали с Коралией перед открытым окном, ему часто снилась рыбалка. Ему не хотелось просыпаться, потому что именно во сне сбываются самые заветные желания человека. Во сне он нашел наконец форель, которую искал, – осколок живого света, промелькнувший на мелководье. Он, не колеблясь, вошел в воду вслед за ней прямо в одежде и ботинках, и его черный пиджак распустился веером вокруг него. А на берегу его ждал отец, как будто они никогда не расставались.
Мир начинается заново
Дорогая Морин,
Надеюсь, тебе нравится в вашем Ричмонде, в Виргинии. Как удачно, что мистеру Моррису досталось в наследство все, чем владела его семья. Я была так рада получить фотографию, на которой ты стоишь в свадебном платье рядом с ним перед домом, где он вырос. С этими своими архитектурными украшениями и балкончиками с белыми коваными решетками он напоминает свадебный торт.
Я теперь тоже замужем и счастлива. Свадьба была скромная, кое-что из обряда я даже не совсем поняла, но главное, я знала, что мой муж любит меня, а я его. И этого нам вполне достаточно. Иногда мне снится, что я снова в горящем музее и слышу, как плачет черепаха, но при этом знаю, что это только сон. Черепахи не умеют плакать – по крайней мере, так говорят ученые. Но я теперь боюсь верить людям на слово, мне нужны доказательства. Я сужу о мире по тому, что вижу своими глазами.
До сих пор ходят слухи о русалке, обитающей в Гудзоне. Говорят, что ее поймали и держали в цистерне в Бруклине, пока там все не сгорело. Во время пожара она якобы добралась ползком до воды. Другие же утверждают, что ей нужна была не вода, а любовь, потому что любовь так меняет нашу жизнь, как нам и не снилось. До нашей деревни, расположенной в долине на берегу Гудзона, слухи тоже доходят. Люди шепотом говорят о женщине, которая переплывает самые глубокие реки и может так долго находиться под водой без воздуха, что кажется, будто она утонула. Река в этом месте отливает серебром и необыкновенно широка. Я даже не думала, что она может быть такой. Кажется, что она всегда текла здесь, с севера на юг, в Нью-Йоркскую бухту, и будет течь вечно. Когда начинает темнеть и небо погружается в реку, к женщине, плавающей на глубине, подплывает лодка. Она забирается в лодку, где в угасающем свете ее ждет высокий мужчина. Он специалист по свету и теням, он видит сквозь тьму. Он находит ее всегда, даже когда небо темнеет, и все остальные ее не видят. Вода здесь, в северном Гудзоне, такая холодная, что никто не может в ней находиться, кроме таинственных глубоководных созданий, которых нельзя отнести ни к одной из известных категорий и поместить под стекло.
