Сергей Беляков - Остров Пинель
Я раскланиваюсь со всеми встречными дамами, как местными, так и приезжими. Они хихикают и жеманничают. Я вновь ощущаю себя в ударе. Надо бы проведать продавщичку из бутика… Где это он тут у нас? Чуть в стороне от Фронт-Стрит…
Трио креолок-зазывал топчется на том же месте, что и вчера и, кажется, ничуть не удивляется, увидев меня. Обворжительно улыбаясь, я уворачиваюсь от их атаки и спешу дальше. Вот он, тот самый бар… М-м-м, мартини бы не помешал… Наша киска наверняка мне обрадуется… Кати, да?..
Бутик закрыт. Какая жалость. Но, может, кокеточка все еще там, внутри? Где у них тут служебный ход?
Обхожу здание сзади, карабкаюсь через эстакады ящиков, какие-то низкие заборы. Я как бы раздвоился и наблюдаю со стороны за самим собой. Тот, другой «я», сопя от вожделения, карабкается по задворкам, стараясь найти девчонку из магазина. Первый «я» с ужасом глядит на часы – забудь о трех часах, обещанных Эжени, через сорок минут наш корабль отдает швартовы… Эй, дубина, торопись!
Темень. Ни черта не видать. Где же дверь вовнутрь?
Кто-то грубо хватает меня за правое плечо.
Кураж помогает вспомнить старое. Я заученно пригибаюсь и одновременно с разворотом, используя инерцию, выбрасываю левую круто вверх. Мой кулак целует пустоту. Обидно. Это лекарство делает все, что угодно, но только не улучшает реакцию…
Тут же я получаю снизу по челюсти, что заставляет меня выпрямиться. Дальнейший сценарий, к прискорбию, мне известен: следует вполне качественный апперкот – я складываюсь пополам, рыбой судорожно хватая воздух – знаю, что нельзя сгибаться, ну нельзя же, идиот! – и, наконец, дело довершает сильный удар в основание черепа, который погружает меня в темноту.
…Последнее, что я ощущаю – легкий, как комариный укус, укол где-то в области правого предплечья.
Часть вторая
Абсолютная темнота.
Затылок болит так, что даже сама мысль о боли приносит мучение.
Я лежу на правом боку. Простыня приятно холодит ноги. По тому, как боль в затылке монотонно перемещается справа налево и затем снова направо, я заключаю, что мы уже в море. Тихо шумит кондиционер.
Кто на меня напал – зачем – как я попал обратно на корабль – не могу думать – не хочу – спать… Спать…
Качка помогает мне провалиться в забытье…
…Я просыпаюсь от осторожных, нежных прикосновений.
Эжени прикладывает мне что-то холодное к шишке на затылке. Что именно – я не вижу, поскольку в каюте по-прежнему темно. Как приятно… Боль существенно уменьшилась. На фоне этой боли я уже и думать забыл о вчерашней ране, об опухшей физиономии, о странном лекарстве Каммингса…
Я пытаюсь дотронуться до шишки. «Ш-ш-ш,» – шепчет она, отводя мою руку своей. Я ощущаю тепло ее тела – она лежит рядом. Кроткие, ласковые касания ее руки… Пальчики проходят вниз вдоль спины, длинно-длинно тянутся по бедрам… Я протягиваю руку в темноту и натыкаюсь на нечто восхитительно упругое – похоже, она обнажена, так же, как и я. Тихий смех, и она вновь отводит мою руку. Продолжая гладить меня, она тем не менее остается вне досягаемости. Необычность игры заводит.
Но что-то не так… Не могу объяснить, но…
Страх змеей скользит от распухшего затылка вниз по спине.
Я резко отодвигаюсь и истерично хлопаю ладонью по стене, пытаясь включить свет. Наконец, рука натыкается на выключатель. Вспыхивает свет, и…
Мне хочется назад, в сон.
Это не моя каюта.
И, что вовсе дико, это – не Эжени…
Паника ледяной коркой охватывает мозг.
Я вскакиваю – женщина быстро говорит о чем-то, но мне не до нее – я подхватываю одежду с полу – слепо тыкаюсь ногами в кроссовки – выскакиваю в коридор…
Все плывет и кружится. Прислонившись к стене коридора, я напяливаю джинсы. Футболка оказалась не моей, женской, но возвращаться назад мне совсем не хочется. Чугунное ядро вместо головы упрямо отказывается соображать, поэтому я бреду прочь от каюты по коридору, упрямо напяливая чужую футболку. Рука по-прежнему покрыта волдырями, и в тесном рукаве они тут же лопаются, окрашивая белую ткань желто-красными пятнами. Запястье руки светится бледной полоской кожи – часы сняты, не имею ни малейшего представления о времени…
Качка невелика, но ощущается значительно сильнее, чем на «Приключении». Значит, это другой корабль, и существенно меньше размером. Коридор постепенно искривляется – я приближаюсь к афту, корме. Где-то здесь должны быть лифты, или лестница, должна быть схема палуб, а на ней точка «Вы находитесь здесь»…
Вот, так и есть. Схема. Я – на шестой палубе. Надо найти кого-то из команды, поговорить с капитаном, или с офицером безопасности, наконец…
Червь сомнения и нерешительности не дает мне сразу же броситься вниз, на третью палубу, где, согласно схеме, находится Центр Обслуживания.
Как я попал на чужой корабль?
Сколько времени я провел без сознания?
Почему меня не хватились?
Тревога за Эжени неожиданно пронзает меня. Я не прощу себе, если она попадет в передрягу из-за меня. Нужно срочно узнать, что с ней…
Ватные ноги с трудом удерживают непослушное тело. Кажется, что коридор тянется в вечность; наконец я заворачиваю за угол… и налетаю на высокого черного матроса в бело-голубой форме.
«Могу ли я чем-нибудь помочь, сэр?» – он, улыбаясь, смотрит на меня.
«Д-д-да-да, конечно… Мне срочно нужно видеть кого-нибудь из службы безопасности, или как это у вас тут называется…»
Матрос продолжает глядеть на меня, словно не понимая. Он не стоит на месте, вихляя телом из стороны в сторону, как марионетка на невидимых ниточках. Я присматриваюсь к нему и обнаруживаю, что он одет в униформу, сделанную из папиросной бумаги. На шее, запястьях и голенях бумага неровно обрезана ножницами…
Передо мной стоит кукла.
Глянцевая псевдо-кожа – подобие целлулоида – мертвенно отражает свет ламп. Глазницы бездумно пялятся на меня черными провалами. Кукла дергается все сильнее… Рот ее раскрывается до неимоверных размеров; одновременно с этим правая нога втягивается в туловище – кукла-матрос продолжает прыгать на левой, все еще силясь улыбаться мне…
Правая нога показывается из пасти, ощерившейся многорядьем острых зубов. Все так же дергаясь, матрос падает на спину и обоими руками начинает с силой тянуть себя за ногу, торчащую изо рта…
Он выворачивал себя наизнанку через рот.
Я ошарашенно гляжу на происходящее.
Пару мгновений спустя все закончено. Матрос весело щелкает зубами, встряхивается, и протягивает мне крестовину с пучком веревок, ведущих к его рукам, ногам и голове…
По коридору с визгом и гоготанием бегут толпы карнавально разнаряженных карликов, стреляя из хлопушек.
«Тише вы, черти!» – Я дергаю за веревки: матрос послушно отлавливает карликов, связывает их за ноги, надувает через коктейльную соломинку и запускает под потолок, как воздушные шары. Потолок вырастает с той же скоростью, с какой карлики стремятся удариться о него, чтобы лопнуть и упасть обратно на пол. Надутые карлики жалобно плачут и зовут меня в полет – наступает зима, и крупные бумажные снежинки укрывают плечи матроса, который как-то незаметно перевязал веревки к моим рукам и ногам и теперь сам дергает крестовину, заставляя меня делать непотребные жесты в ответ на предложения карликов податься с ними в теплые края…
…Тошнит, ну почему так тошнит? Когда, наконец, это кончится?
Наваждение исчезло. Мы с матросом все так же стоим в коридоре.
Я трясу головой, от чего меня тошнит еще больше. Через несколько секунд приступ проходит.
Получается, рано радоваться…
Проклятый токсин! Это уже не всплеск неконтролируемого либидо, это кое-что похуже…
Матрос выразительно глядит на мой рукав в крови, не меняя приклеенной улыбки: «Я проведу вас, сэр; пожалуйста, вот сюда…»
Он ведет меня по переходам и лестницам – мне все еще трудно ориентироваться, поэтому его помощь оказалась кстати. На третьем деке он пропускает меня вперед, к двум полукруглым стойкам Центра, расположенным симметрично по обеим сторонам холла.
«Обратитесь вот к тому джентльмену, сэр,» – он указывает антенной ручной рации на офицера в черном, раздраженно объясняющему что-то у стойки двум стюардам. – «Он вам поможет… Непременно…»
Это его «непременно» мне явно не нравится.
«Добрый вечер, сэр; чем могу быть полезен?» – Неизвестно, что светится сильнее, люстра под потолком или ее отражение в его лысине. Ага, «вечер»; хоть один момент прояснился. Только… Вечер сегодня или вечер завтра?
«Вы отвечаете за безопасность на этом судне?»
«В определенной степени… Что произошло?»
Мне хочется потрогать его за щеку, убедиться, что он – настоящий… Приведший меня матрос о чем-то оживленно говорит по рации, не сводя с меня взгляда. Я вижу нечто, от чего меня снова начинает тошнить.
