Макс Мах - Не будите спящую собаку
— Как, он сказал, называется эта колбаса?
— Ты же ее еще не пробовал! — со смехом ответила Лиза.
— Зато нюхал! Так, как, говоришь, она называется?
— Мне это не выговорить, извини!
— Она называется «киндзюкас», — подала реплику Бабс, сервировавшая стол.
— И что с ней не так? — спросил Дюк, занимавшийся камином, вернее, сооружавший из подручных средств прямо в камине нечто, функционально напоминающее мангал.
— Голуби, вы что его не слушали?
— У него скверное произношение! — пожала плечами Лиза, передавая Робу блюда с копчеными угрями и белым, как фета, но неожиданно твердым сыром.
— Это свиная колбаса, которую сначала десять дней вялят, — объяснила Бабс, плавно переходя от сервировки стола к нарезанию темного пахнущего тмином хлеба, — а потом еще месяц коптят. Подозреваю, это должно быть вкусно.
— Точно! — подтвердил Дюк. — Они все коптят, даже сыр.
— Это национальная кухня, — пожала плечами Барбара.
— Кто бы спорил! — фыркнула Лиза. — Что они едят, я уже поняла, а что они пьют?
— Полагаю, все, что горит! — хохотнул в ответ Дюк.
— Можно подумать, у нас не пьют! — встала на защиту литовцев Лиза.
— Кто бы спорил! — усмехнулся Роб, располагая на столе круглую масленку и такой же по форме молочник с густой сметаной. — Кстати, там, в баре стоит что-то, что называется «старка». Написано, 43 процента алкоголя, и выдержка — 10 лет. Правда, бутылка польская, но это не так уж далеко отсюда: где Литва, и где Польша! Я смотрел по карте. Может быть, попробуем?
— Сорок три процента? — с сомнением в голосе переспросила Лиза.
— Нам, в общем-то, завтра не на работу, — Роберт явно уже предвкушал. Что делать, ему нравились крепкие напитки.
— Да, — вздохнула Лиза, — нам теперь долго «не на работу».
— Ну, не скажи! — возразила Бабс. — Нам еще пятьдесят миллионов из речки доставать… Как ее, кстати?
— Лолубу! — подсказал Дюк.
— Ну, достанем, и что дальше?! — пожала плечами Лиза, передавая Робу упаковку местного пива. — Куда ты денешь столько алмазов?
— А «Де Вриз Диаманд» на что?
— Думаешь, они купят такую кучу алмазов у человека с улицы? — удивилась Лиза.
— Изи, — вмешался Роб, — если речь идет о пятидесяти миллионах долларов, на самом деле алмазов там должно быть миллионов на триста, как минимум. Это если по рыночным ценам. А пятьдесят — это с учетом «скидок». Так что купят, и еще оформят задним числом, как легальные — из Заранги или Добы. Потому что, если не купят они, купят другие. Кроме Лондона алмазами занимаются в Нью Йорке, Амстердаме и Тель-Авиве. Говорят, что и в Петербурге, но этого я точно не знаю.
— По-моему, это авантюра! — покачала головой Лиза. — Ехать в Африку, к черту на куличики, в эту вашу долбаную Ярубу, из-за которой нас всех чуть не угрохали!
— Для начала, госпожа адвокат, давайте уточним детали! — усмехнулся Роб. — Тебя, милая, «чуть не угрохали» за твой длинный язык!
— Ладно, уел! — отмахнулась Лиза. — Но, по существу-то, я права! Эти африканеры, — или кто они там на самом деле, — нас все еще ищут!
— И будут искать! — Бабс поставила корзинку с хлебом на край стола и изящным движением выщелкнула из длинной узкой пачки очередную сигаретку «Вог». — Они, Изи, так и так нас в покое не оставят. Так что, или они нас, или мы их. И я предпочитаю, чтобы мы их… Но деньги все равно нужны!
— Побойся бога, Бабс! — всплеснула руками Лиза. — У нас полтора миллиона евро…
— Уже миллион двести, — поправила ее Барбара. — И ты просто не понимаешь до конца, Изи, всю глубину жопы, в которую мы угодили!
— И как там глубоко?
Тема была не новая, но, тем не менее, они возвращались к ней чаще, чем хотелось бы, и не то, чтобы инициатором подобных разговоров являлась одна лишь Лиза. Все не без греха.
— Брейк! — вмешался Роберт. — Мы на отдыхе, не забыли?
— На отдыхе! — вздохнула Барбара. — Без имен, профессии и без родины, если что.
— Отдыхаем! — напомнил Дюк, вставая от разожженного камина. — Давайте, перекусим что ли, и я начну жарить стейки!
— Это не стейки, а эскалопы, — поправила его Барбара. — Стейки из говядины, а это свинина.
— Вообще-то, бармен я, а не ты, — добродушно усмехнулся Дюк. — Из говядины делают антрекоты, а стейки — только из мяса бычков! Но ты права, радость моя, у нас сегодня будут «свиные стейки»!
— Значит, все-таки поедем в Африку? — Лиза тоже закурила и отошла к приоткрытому окну.
— Не сейчас! — остановил ее Роберт. — И не вчетвером. Вот приедут парни, — сказал он, имея в виду Эрстеда, Сирка, Рафна и Мёллера, — тогда и обмозгуем. У Сирка, к слову, жена тоже в армии служила. Сержант морской пехоты. Инструктор по выживанию, так что, получается семь стволов!
— Девять! — поправила его Барбара.
— Нет! — возразил Дюк, обнимая ее за плечи. — Роб прав, Барби. Пока всего семь, считая и нас с ним. А вот, когда мы вас обеих научим стрелять, хотя бы в первом приближении, да погоняем немного по местным лесам и болотам, действительно будет девять. Но это, любовь моя, не одного дня дело!
3. Среда, 16 Сентября 2009 года — вечерБлиже к вечеру пошел дождь. Несильный, медленный и мелкий, но, наверняка, затяжной. Из тех, что незаметно начинаются и не прекращаются затем по два — три дня. Ни грома, ни молнии, одним словом, не гроза. Только тяжелое низкое небо, и водяная пыль, повисшая в воздухе. Быстро стемнело, что не странно: в северных широтах осень наступает рано, и дни, соответственно, становятся короче. Тем более, в дождь.
Аве Кройтер как раз ехал по Диагонали, когда включилось уличное освещение. Впрочем, большинство водителей, — как и сам Абе, — включили фары еще раньше. Так надежнее.
Он миновал мост через Малый канал, объехал по большому кругу площадь 1837 года, и свернул на Датскую улицу. Проехал почти до конца и у церкви св. Николая ушел вправо, на Крепостную, проложенную на месте бывшей городской стены. Здесь движения почти не было. Тихая неширокая улица, застроенная невысокими двух- и трехэтажными домами под крутыми черепичными крышами. Ни одного магазина или кафе. Никаких офисов и контор. Одни лишь особнячки и дома на две — три квартиры. Хорошее место, но и цены соответствующие. Зато «чужие здесь не ходят».
Немного не доезжая до своего дома, Абе притормозил, плавно свернул на подъездную дорожку, поднял командой с дистанционного пульта металлическую штору и въехал на подземную стоянку. Ворота стали закрываться, но свет на парковке так и не зажегся. Плохой признак. В чудеса Кройтер не верил, и в такой странный отказ автоматики тоже. Но отреагировать на опасность не успел. Вернее, успел, но времени, чтобы хоть что-нибудь предпринять у него не осталось.
Выстрелов Абе не услышал, но не отреагировать на то, как лопаются и осыпаются лобовое и боковые стекла не мог. Услышал, увидел, среагировал, закрывая глаза рукой. И все, собственно.
— Руки на руль! — приказал знакомый голос.
— Добытчик? — удивился Абе, но руки на руль все-таки положил.
— Да, ты не волнуйся, Гном, — сказал с другой стороны салона Георг Рафн, по кличке Курок, — здесь все свои.
— Ребята… — начал, было, Абе, но его перебил Роберт Хелш.
— Не выкручивайся, Кройтер, — попросил он. — Мы говорили с твоим братом, и у нас к тебе всего один вопрос. Неужели деньги дороже совести?
Ему нечего было им ответить, потому что Абе и сам знал ответ на вопрос Ходока. Для него, Абе Кройтера, по кличке Гном, деньги оказались важнее. Для ребят из Третьей Тактической, нет.
— Извини, Гном! — сказал Никлас Сирк сухим, «равнодушным» голосом. — Все очень личное, как ты понимаешь, и никакого бизнеса…
4. Суббота, 19 Сентября 2009 года — утро«Что ж, — констатировала Лиза, неторопливо двигаясь сквозь еще не успевшую сплотиться толпу, — Харт умеет „покупать и продавать“. В этом ему не откажешь!»
Она шла по Цепной улице по направлению к Ратушной площади. Слева и справа от нее расположились ярморочные павильоны. И хотя, на самом деле, это была никакая не ярмарка и даже не субботний базар, настроение праздника все эти сырные и колбасные лавки создавали ничуть не меньшее. Пахло копченой рыбой, жареными сосисками, подгоревшим маслом и дымом от сгоревшего древесного угля. И еще цветами и яблоками, все-таки осень на дворе. Цветов было много, особенно тюльпанов, яблок тоже. Зеленых и красных, золотистых… В общем, на любой вкус. И погода не подкачала, словно, Харт и в этом случае знал, сколько и кому заплатить. После трех сумрачных дождливых дней, на чистом, нежно голубом небе, ярко — вполне по летнему, — светило солнце.
В разных концах улицы играло сразу несколько маленьких оркестров, — рок, джаз, фольк, — перекрикивалась, бросаясь шутками, разноцветная, во всех смыслах, молодежь. Кто-то смеялся, а кто-то другой подпевал фольклорной группе, и громко зазывали попробовать все «девяносто девять сортов народного пива» пивовары со всей округи. При всем своем патриотизме, Лиза готова была признать, что их пиво, возможно, и уступает бельгийскому, но уж точно лучше датского. Впрочем, сидр в Королевстве делают никак не хуже пива. Даже если сравнивать с немецким апфельвайном. А уж грушевый пуаре…
