Владислав Кетат - Стать бессмертным
Первой его целью стала отстававшая у него по всем фронтам, широкая в тазу и полногрудая Надя Глебова, которую он пригласил к себе в Бибирево на дополнительные занятия; Надя неожиданно спокойно приняла его предложение. Евгению Ивановичу казалось, что он поступает даже несколько по-джентльменски, так как ему удалось узнать от Надиных одногупниц, что Надя в настоящий период времени не обременена молодым человеком.
Надя приехала к нему в воскресенье утром с рюкзаком за плечами и коричневым, обшитым дерматином, тубусом в руках. Евгений Иванович встретил её одетым ровно так, как он появлялся на лекциях — в костюме и при галстуке. Он не знал, зачем он так вырядился, возможно, чтобы снизить шок, который неизбежно возникает у студентов, когда они встречаются с преподавателями вне учебного заведения.
Некоторое время они действительно занимались (примерно часа полтора), за которые Евгений Иванович сделал вывод, что Надя совсем не глупа, просто ей не хватает элементарной сосредоточенности. Он подумал, что подобным ей барышням особенно пользительны именно такие, индивидуальные занятия, и эта мысль показалась ему забавной. Евгений Иванович улыбнулся.
Только Наде в первую очередь мешала аура Евгения Ивановича — чувствуя на себе его взгляд, Надя краснела и ошибалась. Когда Надя стала ошибаться совсем уж часто, Евгений Иванович решил, что хватит.
— Думаю, для первого раза достаточно, — сказал он, — давайте сделаем перерыв.
Услышав это, Надя повела себя странно — молча отложила учебник, ручку и тетрадь, встала из-за стола и сняла с себя свободный, крупной вязки свитер, какие обычно носят девушки, которым есть, что скрывать и совершенно нечего показать. Наде как раз было, что показать, и колыхание пригодного к показу в момент снятия ею свитера заставило Евгения Ивановича почувствовать приятное тепло в паху. Евгений Иванович поднялся навстречу своей студентке, одновременно снимая с себя «лекционный» пиджак. Надя, уже не красная, а наоборот сильно побледневшая, шагнула к Евгению Ивановичу, плавно и положила свои полные руки ему на плечи. В следующий момент Евгений Иванович почувствовал ни с чем не сравнимое ощущение касания женской груди, крепко обнял Надю и впился в её белую шею долгим поцелуем.
Со временем «дополнительные занятия» со студентками стали для Евгения Ивановича регулярными. Он всегда приглашал девушек к себе и никогда наоборот. Таким образом, Евгений Иванович соблюдал основную природную суперпозицию, как, например, кошку всегда приносят коту. Традиция квазиджентльменства также прижилась — на занятия приглашались только свободные от других отношений девушки.
К удивлению Евгения Ивановича соответствующих слухов о нём по институту не поползло. Студентки, видимо, боясь быть осмеянными подругами, делиться впечатлениями о встречах со своим преподавателем не спешили. И это не могло не радовать.
В апреле в бурную жизнь Евгения Ивановича тёплым весенним ветром занесло странную угловатую девушку с короткой стрижкой. Звали девушку Алёной, похожа она была на сильно обрусевшего китайчонка, и было ей, как она выразилась, без двух месяцев двадцать. Фамилии девушки Евгений Иванович не знал, поскольку она училась в каком-то другом учебном заведении (в каком именно он выяснить поленился).
Это был первый случай, когда девушка явилась к нему по чьей-то наводке. Сначала Евгений Иванович решил, что она действительно пришла на дополнительные занятия по сопромату, и даже не рассчитывал на постель, но девушка с первых минут повела себя весьма раскованно, и уже через несколько минут её нахождения в комнате всё встало на свои места. Евгений Иванович был слегка удивлён такому натиску, но, разумеется, ничего против не имел.
«Наверное, слух всё-таки пошёл, — раздевая девушку и попутно раздеваясь сам, думал Евгений Иванович, — кто же это, интересно, капнул? Надо будет выяснить…» Но спустя несколько мгновений он уже думал о другом. Евгений Иванович совершенно правильно решил не отвлекаться на такие вопросы, а полностью сосредоточится на процессе; вернуться же к этому он думал потом, то есть, сразу после — аккуратно расспросить, кто именно посоветовал к нему обратиться, но, разумеется, обо всём забыл.
«Сразу после», когда он тяжело и вместе с тем легко дыша, развалился на кровати, а Алёна кверху попой лежала рядом, Евгений Иванович думал совсем о другом. Как только они с Алёной перестали быть единым целым, мысли, как это часто с ним бывало, унесли его далеко в прошлое, в то время, когда он ещё не обладал той степенью искусства страсти нежной, который был доступен ему теперь; подруги и просто знакомые его молодости пригрезились ему — те, с кем он был на короткой ноге, запросто общался или же молча, но многозначительно переглядывался. Теперь, после стольких лет, он понимал, что многие из них были совсем не прочь провести с ним несколько бурных часов наедине, может быть, даже без каких либо последствий и обязательств; и ему ничего не стоило пойти им на встречу, сделать первый шаг, словом, жестом показать, что он тоже их хочет, что он готов. Но тогда он не сделал ничего, хотя и мечтал тайно о подругах своих жён, молодых коллегах по работе и просто случайных знакомицах. Представлял их голыми или полуобнажёнными, затихающими в его объятьях или же напротив выуженной рыбой бьющихся на мятых простынях…
«Боже мой, — думал Евгений Иванович, разглядывая аккуратную Алёнину попку, — какой же я был тогда дурак…»
От воспоминаний его неожиданно оторвала Алёна, которая начала задавать вопросы, ответы на которые давались ему с трудом. Дело было не в том, что те были сложны, просто Евгению Ивановичу было лень отвечать. Алёна же, будто не замечая этого, от самых обычных, «анкетных», перешла к несколько странным.
Ей вдруг понадобилось узнать, в каком возрасте Евгений Иванович впервые познал женщину, сколько раз он изменял жене, и сколько измен пришлось пережить ему, были ли у него настоящие друзья, и не приходилось ли ему делить с ними одну женщину… Евгений Иванович хотел её прервать, но что-то помешало ему это сделать. Может быть то, что они были оба голые и лежали в согретой их телами кровати, и это уравнивало их до такой степени, что один из них имеет право задавать другому такие вопросы.
Евгений Иванович отвечал нехотя.
— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — прервал он Алёну, когда терпение вот-вот готово было его покинуть.
— Мне очень хочется узнать, кто вы на самом деле такой, — с готовностью, будто давно ждала этого вопроса, ответила Алёна.
— В каком, извините, смысле? — удивился Евгений Иванович.
— Понимаете, когда мне Машка по-пьяни проболталась, что переспала с семидесятилетним стариком, и это ей понравилось, я подумала, что она врёт, как зараза, и решила проверить. А когда проверила, то мне захотелось узнать, о вас как можно больше, во-первых, потому, что не каждый день встречаются семидесятилетние любовники, а, во-вторых, потому, что я всегда стараюсь изучить тех, с кем сплю. Кроме того, вы представляете для меня большой интерес как человек старшего поколения, понимаете? Вы для меня член из прошлого, извините, конечно, за выражение.
Первое, что захотелось сделать Евгению Ивановичу, когда Алёна закрыла свой очаровательный ротик — схватить её за загривок и, в чём мать родила, вытолкать в общий коридор, дав на прощанье хорошего пинка. Но только он представил, как будет совершать сие насилие, и взгляд его упал на ту Алёнину часть тела, по которой он секунду назад собирался поддать ногой, благо его полюбовница всё ещё лежала на животе, злость моментально покинула Евгения Ивановича, и её место заняло страстное желание ухватиться за аппетитную розовую, почти что детскую ягодицу. Что Евгений Иванович без колебаний и сделал.
— Это вы к чему? — спросила Алёна.
— Сейчас объясню, — Евгений Иванович перевернулся с локтя на спину и с удовольствием потянулся. У него в голове уже сложился набросок того, что он сейчас скажет Алёне.
— Во-первых, Алёнушка, — начал он ласково, — мне не семьдесят лет, а почти восемьдесят. Во-вторых, задавая вопросы, вы никогда не узнаете о человеке ничего интересного, и, в-третьих, из того, что я жив, следует, что я — член из настоящего. Ровно как вы для меня, э-э-э, ну, в общем, вы поняли, из настоящего.
— Как, восемьдесят? — не поняла Алёна. — Вам восемьдесят лет?
— Через месяц будет восемьдесят, — поправился Евгений Иванович.
— Я вам не верю.
— Тебе что, паспорт показать?
В глазах у Алёны промелькнула искорка, какую обычно можно наблюдать в женских глазах в момент надевания ими обручального кольца на безымянный палец без пяти секунд женатого мужчины, или же при посещении ювелирных магазинов.
— Покажите! — заявила Алёна.
Евгений Иванович нехотя вылез из кровати и направился к секретеру, где среди прочих документов хранился его паспорт.
