Пол Ди Филиппо - Фрактальные узоры
Стук колес приближавшегося поезда на мгновение вернул меня в прошлое.
Постукиванье трости о шины на ногах… Постоянные визиты к врачу, таинственные уколы… А «комплекс Дюймовочки»?
Я гоблин! Сомнений быть не могло. Гоблин, которому насильственно изменили внешность ради его собственного спасения!
Упав в полупустом вагоне на скамью, я машинально провел рукой по лицу, не узнавая сам себя. Моя привычная личность испарилась, как капелька пота Жанны д’Арк.
Надо срочно все выяснить, и помочь мне может только Пиа.
Фея…
Вот и номер ее квартиры, триста двенадцать. В ответ на мой отчаянный звонок послышался сонный голос:
— Кто там?
— Это я, Уолтер! Пиа, ты должна меня впустить. Я гоблин!
Последовала многозначительная пауза. Потом она ответила очень строго:
— Уолли, если ты наслушался разных сказок и используешь их, чтобы попасть сюда с какой-то целью, я должна предупредить, что не позволю…
— Но это правда! — отчаянно взмолился я. — Игнац похитил меня… А Руфус сказал, что я Потерянный Сын!
Замок наружной двери щелкнул, и я бросился вверх по ступенькам на третий этаж.
Пиа стояла в дверях. На ней был переливающийся полупрозрачный халатик, словно взятый из эксклюзивного каталога «Секрета Виктории». Длинные рыжеватые волосы струились по плечам. Детские ножки тонули в мягких пушистых туфлях.
Прежде чем я успел открыть рот, Пиа схватила меня за руку и втянула внутрь. Потом, не отпуская, внимательно вгляделась в мое лицо. Я молча ждал.
— Ты сказал, что ты гоблин. Тогда поцелуй меня.
Это была проверка. Я не возражал.
Когда наши губы встретились, я словно ощутил удар током. Нет, скорее ядерный взрыв. В моих жилах заструилось расплавленное золото. Ни один из прежних экспериментов с «девушками-верзилами» не мог хоть сколько-нибудь сравниться с новыми ощущениями. И самое главное, я понял, что Пиа чувствует то же самое.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, она вздохнула.
— Это… это вполне убеждает. Но чтобы убедиться наверняка…
Наша одежда упала на пол.
Я почти мог обхватить ее крошечную талию одними пальцами. В отличие от груди.
В спальне, несмотря на несоответствие в размерах, мы встретились как ржавый ключ и только что смазанный замок. Все тяжкие годы сомнений и разочарований растаяли как дым, когда Пиа застонала в моих объятиях, и я торжествующе зарычал, празднуя свое освобождение.
Переведя дыхание, она кивнула.
— Так и есть. Ты гоблин, но почему-то в человеческом образе. Оторванный от соплеменников. Это может значить только одно: ты в самом деле Потерянный Сын. Мой король, мой муж и мой родной брат!
5. Маленькие женщины
Мое тело одеревенело, словно замороженное. Готовый выпрыгнуть из постели, я лихорадочно вспоминал, где бросил одежду, но Пиа ловко оседлала меня, прижав к кровати. Ее тяжелые груди мягко прижались ко мне. Она приблизила лицо вплотную и тихо прошептала:
— Не будь человеком, Уолли. Верь мне, я знаю больше, чем ты, и никогда бы не сделала того, что могло бы тебе навредить. — Ее бедра задвигались, производя небывалые ощущения там, где мы были соединены. — Разве тебе неприятно?
Я легко мог сбросить ее и уйти навсегда, но теперь моя решимость сильно поколебалась.
Кончив во второй раз, мы долго лежали молча. Потом Пиа попросила:
— Сначала ты должен все рассказать о себе. Затем — о гнусных замыслах этой крысы Игнаца.
Я поведал ей свою историю, от самого детства и до нашей встречи.
Слушая меня, Пиа начала всхлипывать. Я продолжал рассказывать, устремив взгляд в потолок и укачивая ее у себя на руках. Закончив, повернулся, глядя, как она вытирает слезы своими детскими ручками. Меня тронуло, как сочувственно она отнеслась к моей несчастной судьбе.
— Бедная леди Фритци, — снова всхлипнула Пиа. — Провести столько лет вдали от своих сестер-фей… и даже без секса с гоблинами. На что еще годятся эти придурки! Извини, Уолли, к тебе это не относится, я уверена… Что может быть печальнее, чем провести вот так последние десятилетия своей жизни! Она благородно пожертвовала собой, чтобы спасти тебя от Бобо и его шайки.
— Сколько лет могло быть тетушке Итци, когда она умерла?
— Думаю, около ста восьмидесяти, — подумав, ответила Пиа.
— Значит, и я тоже… Скажи, она в самом деле была моей теткой? Или, может быть… матерью?
— Да нет, даже не родственница. По крайней мере в человеческом смысле. Вообще-то все феи между собой в родстве, так же как и гоблины… Леди Фритци была последней возлюбленной короля Джада. Твою настоящую мать — и мою тоже — звали Майкола. Когда тебя увезли, мы с ней были в безопасности, в Мексике.
— Она умерла?
— К сожалению. Хотя и прожила весь предназначенный ей срок, и теперь я, ее дочь, стала королевой и продолжаю династию. А сын-гоблин, которого она родила, то есть ты, должен стать королем. — Не дав мне возразить, она потребовала: — А теперь рассказывай, что за глупости замышляет Игнац!
Я повторил все, что услышал в подвале. На Пиа этот рассказ произвел совсем иное действие, чем история моего детства. К тому моменту как я закончил, она вся пылала от негодования, словно мини-автоклав, готовый взорваться. Казалось, рядом со мной в постели находится какое-то мелкое, но хищное и злобное животное вроде лисицы.
— Применить силу? Накормить таблетками и заставить рожать? Мерзавец! Паршивый ублюдок! Я покажу этому недоумку, что такое настоящая сила! У нас, у фей, все козыри на руках! Всего-навсего — похитить одного-двух гоблинов, выдоить их досуха и потом убить всех первенцев! Да после этого Лисистрата покажется им идеальной домохозяйкой!
— Пиа, пожалуйста, успокойся!
Она глянула на меня так, как будто впервые заметила. Глаза внезапно заблестели.
— А теперь и Потерянный Сын на нашей стороне! Им ничего не светит.
— Пиа, я не знаю…
Выпрыгнув из постели, она поспешно начала одеваться. Сквозь жалюзи пробивались первые лучи утреннего солнца.
— Шевелись! Ты едешь со мной на праздник фей. Такого в истории еще не бывало, но и угрозы такой — тоже.
— Пиа… я знаю, что у тебя отпуск, но я же не могу вот так просто взять и бросить работу!
Она бросила на меня взгляд василиска.
— Если ты надеешься еще когда-нибудь меня увидеть, то поедешь без разговоров.
Я вздохнул. Почему-то никто никогда не ожидает, что сбывшиеся мечты повлекут за собой и неприятности.
— Куда мы едем?
— В Данию. Сперва в Копенгаген.
— Дай мне хотя бы время собраться и получить паспорт!
— Вот это другой разговор.
Через несколько часов мы были уже в аэропорту. Глядя в иллюминатор на тающий вдали город, я чувствовал, что оставляю за собой всю прежнюю жизнь.
Часы полета Пиа потратила на то, чтобы рассказать об истории гоблинов и фей, а также посвятить меня в подробности моего собственного происхождения.
Как и упоминал Игнац, корни их истории уходили в глубокую древность, гораздо дальше, чем у человеческой расы. Они не только сохранили смутные предания о соперничестве с неандертальцами, но помнили даже, как первые обезьяны спустились с деревьев в африканских саваннах! За долгие тысячелетия гоблины и феи сумели сохраниться и не исчезли в общей массе людей по одной-единственной причине.
Они — то есть мы — не были людьми.
Их внешнее сходство и даже неотличимость от людей, хотя и в рамках нижнего, так сказать, конца спектра физических признаков, привели к тому, что в их ископаемых останках ученые не заметили ничего особенного. Однако с генетической и физиологической точки зрения различия огромны.
У гоблинов и фей на несколько хромосом больше, чем у homo sapiens, что делает невозможным появление смешанного потомства. Но это еще не самое странное.
Феи обладают способностью родить ровно двух детей каждая, ни больше, ни меньше. Кроме того, они могут по желанию предотвращать оплодотворение и поэтому беременеют только тогда, когда захотят.
Когда какому-нибудь гоблину после многих попыток — а их бывает очень много, поскольку все представители малого народца чрезвычайно темпераментны — удается оплодотворить фею, происходит следующее.
Яйцеклетка принимает сперматозоид, содержащий весь генетический комплект отца, но при этом сама служит лишь матрицей для эмбриогенеза, не передавая потомству никаких материнских генов.
Через девять месяцев рождается гоблин.
Этот гоблин тем не менее не представляет собой точной копии отца, поскольку гены гоблинов и фей в отличие от человеческих не содержат интронов — бесполезных нуклеотидов, что дает в тысячи и тысячи раз больше возможностей для образования новых комбинаций признаков в каждом поколении.
Отнятый от груди, младенец-гоблин в дальнейшем живет с отцом, и мать не принимает никакого участия в его воспитании. Я оказался, по-видимому, единственным в истории гоблином, воспитанным феей, и Пиа надеялась использовать это обстоятельство, чтобы оправдать мое совершенно немыслимое присутствие на празднике.
