Майк Гелприн - Трасса
— Извините, не понимаю, — признался я. — Да, мне тридцать шесть, ну и что? О каком разломе идёт речь?
— А вот это тебе виднее, о каком. Я лишь вижу, что разлом был. Тот, который твою жизнь надвое развалил.
— Теперь понятно, — сказал я. — У меня действительно случилась в жизни трагедия. Восемнадцать лет назад. Но какое это имеет отношение к…
— А говоришь, что понимаешь, — прервала меня знахарка и усмехнулась кривовато. — Ничего ты не понимаешь. Жизнь у тебя не одна, как у всех прочих. А несколько, как лишь у немногих. Сейчас ты живёшь ту, что себе определил, когда случился разлом. Несчастную. Это потому, что на разломе ты неверное решение принял. И поэтому счастливая жизнь от тебя в стороне прошла.
Наступила пауза, я пытался переварить то, что услышал. Неожиданно я поймал себя на том, что отношусь к происходящему серьёзно, а не как к дурному спектаклю, на который всё это сильно смахивало.
— Вы мою жизнь считаете несчастной? — спросил я, прерывая паузу.
— Я не считаю, я вижу. Живёшь ты гол как сокол, дочь у тебя не твоя, жена, правда, красавица. Мучается она с тобой, ей бы другого человека надо. Мучается потому, что любит. Но вот тебя ли или память о том, что ты когда-то сделал? Этого я не вижу. Живёте вы — каждую копейку считаете. Едите, что подешевле, носите, что попроще. Никуда не ходите, и к вам никто. Что, скажешь, счастливо ты живёшь, а?
— Да пропади оно пропадом, живу так, как живу. «Подешевле, попроще, не ходите», — передразнил я знахарку. — Разве в этом дело?
— А в чём же? В этом, в этом. Что ж, выходит, поменять ты не хочешь? На ту жизнь, другую, что после разлома в сторону откололась.
— Хочу, — сказал я, глядя ей в глаза. — Куда прикажете идти менять?
— Да ты уже, считай, пришёл. Я твой обменный пункт и есть, если не передумаешь. Что ж, ты заслужил. Ну, рискнёшь, что ли?
Не знаю, что на меня в этот момент накатило. Я, опёршись на костыли, поднялся и со всей силы грохнул кулаком по столу чуть ли не у неё перед носом, но знахарка даже не шелохнулась.
— Банкуй, — выдохнул я ей в лицо. — Я меняю.
13. Развилка
— Повторять не буду, — сказала Маша нарочито спокойным голосом. — Если ты пойдёшь туда, между нами всё кончено.
14. Последний поворот
Я смотрел на Машу с минуту, потом пожал плечами, прошёл на кухню и сел за стол. Налил себе из початой водочной бутылки и залпом выпил. Закусил коркой хлеба, отдышался. Я вдруг почувствовал, нет, не почувствовал — просто понял, что всё это происходит со мной не впервые. Внезапно мне стало жутко, я отчётливо осознал, что в опасности, что мне нельзя, ни в коем случае нельзя выходить из дома.
Маша накрыла на стол, но ни мне, ни ей кусок не шёл в горло. Сейчас она скажет «Пойдём, пора спать», — неожиданно понял я.
— Пойдём, пора спать — сказала Маша.
Я встал и двинулся к входной двери. «Не ходи, — забился во мне и рассыпался эхом отчаянно-пронзительный голос. — Не ходи, ты уже однажды прошёл через это. Снаружи несчастье, смерть!»
— Не ходи! — закричала вдруг Маша. — Рома, прошу, заклинаю тебя, не ходи! — Она бросилась ко мне и схватила сзади за локти. — Рома, не…
Что-то взорвалось во мне. И я вдруг увидел… Увидел отчётливо, как наяву. Это пронеслось передо мной за считанные секунды. Трасса, левая ветка, правая… Всё вместе. Всё то, о чём написал.
Рванувшись, я высвободил локти, обернулся и схватил Машу за предплечья. Она кричала что-то мне в лицо, я не слышал. Мир замер вокруг, и я застыл вместе с ним.
Наверное, прошло всего несколько секунд, а может, и больше — не знаю. Я начал приходить в себя, мир медленно сдвинулся с места, затем поплыл. Я отпустил Машины руки, и она хлестнула меня по лицу. Раз, другой, я не почувствовал боли.
Потом мир вокруг меня перестал плыть, дёрнулся и, набирая скорость, побежал, затем помчался. На ходу он обрёл краски и звуки — я снова стал способен воспринимать действительность. На меня обрушился Машин крик, пронзительный, истошный, напополам с визгом. Я отшвырнул её прочь, метнулся к двери и вылетел наружу.
В окнах Катиного дома горел свет. Я выскочил на Финляндскую. Бегом преодолел расстояние между домами. Пригнувшись, добрался до освещённого окна и заглянул в него. То, что я там увидел, снится мне в ночных кошмарах и по сей день.
Я заорал, нет, не заорал, взревел и что было сил ударил обоими кулаками в стекло.
Майк Гелприн © 2007
