Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич

— Догадываюсь, но какое это имеет отношение…

— Вы просили аналогию, я вам привожу. Представьте, что перед вами взрослый дикий кот, имеющий на передних лапах по одному когтю, а задняя лапа у него одна и тоже с одним когтем.

Я посмотрел на Борацци долгим взглядом.

— М-да… Фантазия у вас буйная…

Он неожиданно усмехнулся.

— Какая есть. Delirium tremens. [3] У вас ко мне все?

Я покачал головой.

— Нет. Раз уж мы коснулись темы диких животных, то еще один вопрос. Можно ли создать свирепого имитанта или включить в установочную программу биокиберов агрессивные поведенческие функции?

Борацци немного помолчал, пожевал губами, затем достал трубку и закурил.

— В принципе ничего невозможного нет. Но дело в том, что все установочные программы поведения как биокиберов, так и имитантов составляют с кристаллоидным биоэлектронным наполнителем единую структуру, и любое изменение в установочных программах приводит к разрушению кристаллоидов. Создать установочную программу с агрессивными поведенческими функциями не составит особого труда, и вы ее можете использовать в виртуальных моделях. Но внедрить ее в имитанта или биокибера не получится, поскольку разработка кристаллоидных биоэлектронных структур весьма тонкое и кропотливое дело, на которое уходят годы. Конечно, после окончания разработки биоэлектронные структуры штампуют в промышленном производстве миллионами тонн, и сейчас насчитывается более тысячи разновидностей, благодаря чему, варьируя их в различных соотношениях, можно создавать имитантов с определенными поведенческими характеристиками. Но среди этих разновидностей нет ни одной программы с агрессивными поведенческими характеристиками по отношению к человеку. Ни одной — это запрещено законом. А создать такой кристаллоид кустарным способом — дело нереальное. Я удовлетворил ваше любопытство?

— В полной мере.

— Еще какие-нибудь вопросы?

— Пока нет.

— Тогда у меня вопрос — неужели элементарные истины моделирования кристаллоидных структур не известны агенту СГБ?

Борацци смотрел на меня, попыхивал трубкой и иронично усмехался.

— Известны. — Я тоже усмехнулся. — Но таковы уж поведенческие функции агента СГБ, что он обязан интересоваться азбучными истинами так, будто понятия о них не имеет. Наука не стоит на месте, всегда возникает что-то новое, и, как вы сами сказали, ничего невозможного нет. Можете дать стопроцентную гарантию, что завтра не появится какой-нибудь гениальный кустарь-одиночка, для которого создавать биоэлектронные кристаллоиды все равно, что семечки лузгать?

Борацци молча развел руками, но ироничная улыбка не исчезла. Чихать он хотел на мои поведенческие функции. Не верил он мне, и все тут.

— Всего вам доброго, — сказал я, сдерживая раздражение, и отключился.

Запросив у секретаря распечатку стенограммы сегодняшнего оперативного совещания, я ознакомился с планом работ. Из-за несчастного случая совещание прошло скоротечно, по-деловому, хотя распоряжение коммодора, что до окончания расследования трагического происшествия выход на поверхность Марауканы разрешается только попарно, привело к неудовольствию экзоархеологов. Тумаду Исорци считал, что археологические изыскания необходимо перенести на объект «Руины Мегаполиса», в то время как Леонора Мшински настаивала на детальном обследовании катакомб объекта «Усеченная Пирамида». Конфликтная ситуация была погашена в самом зародыше — Ютта заявила, что ей необходимо побывать на «Руинах Мегаполиса», а с Леонорой Мшински отправился в катакомбы Лю Джун, причем согласился на сопровождение с необычайной поспешностью. Хорхе Чивет попытался возражать, мотивируя тем, что макет турбазы требует доработки, но Ктесий, поддержав дизайнера, резонно заметил, что вчерашний проект турбазы уже утвержден и введен в программу биокиберов-строителей, а малейшее изменение проекта грозит остановкой работ и срывом графика строительства. Не знаю, возможно, все так и было, но мне почему-то показалось, что координатор просто поддержал Лю Джуна, у которого Хорхе Чивет уже сидел в печенках со своими архитектурно-религиозными проектами. Третья пара сложилась автоматически — инженер-дорожник Мари Нолано и маршрутный сценарист Эстасио Мугаджи. Им и по штату положено работать вместе.

На первый взгляд, пары укомплектовались сами собой, причем разнополые. Но в каждой из пар находился кто-то один, упоминаемый в фальсифицированной истории поисков «зеркал мрака» на Торбуцинии. Случайность или закономерность? В случайности я давно не верил, но если это закономерность, то ее смысла я понять не мог.

На платформе осталось семеро мужчин, трое из которых также упоминались в фальсифицированной истории. А если учесть каратоидянина Уэля Аоруиноя, то получалось — четыре на четыре. И тут паритет. К чему бы это? В магию чисел я тоже не верил.

Все окончательно запуталось. Я откинулся на спинку кресла и попросил секретаря соединить с Уэлем Аоруиноем.

— Здравствуйте, глубокоуважаемый Уэль, — сказал я в темный экран. — У меня неприятные новости…

— Слушаю вас, Саныш.

— Это не несчастный случай и не суицид. Преднамеренное убийство.

— Мотивы? Кто преступник?

— Расследование находится в стадии разработки, и ничего конкретного сообщить не могу, — корректно ответил я.

— На чем основывается ваше заключение?

— На выводах патологоанатомической экспертизы. Марко Вичет умер от сердечного приступа, но затем кто-то инсценировал падение биомеханика с большой высоты.

— Определен круг подозреваемых лиц?

— Все, кроме вас, уважаемый Уэль.

— М-да… — протянул он и немного помолчал. — С чего думаете начать?

— Я уже начал, — поморщился я, — и сейчас собираюсь провести индивидуальный опрос каждого члена проекта.

— Хорошо, Саныш. Держите меня в курсе расследования.

— Погодите отключаться, у меня и к вам есть вопросы.

— Ко мне? — удивился Уэль.

— К вам, уважаемый Уэль.

— Тогда как понимать ваши слова, что я вне подозрений?

— Позвольте мне самому решать, как вести расследование, хорошо?

— Хорошо, — согласился он. — Спрашивайте, уважаемый Саныш.

— Почему вы меня называете Санышем?

— А как… — Уэль запнулся. — Извините, Вольдемар. Вы удивительно похожи на одного человека, с которым я встречался девяносто лет назад.

— На Торбуцинии?

— На Торбуцинии.

— Насколько я знаю, его звали Любомир. При чем здесь Саныш?

В этот раз молчание Уэля странно затянулось.

— Это его имя по отцу, — наконец сказал он, и в интонации транслингатора мне послышалось удивление.

— Понятно. Отчество. Причем уменьшительное, которым обычно называют очень близкие люди. Вы хорошо знали Любомира Сташева?

— Достаточно. По крайней мере, наши отношения были доверительными.

В бесстрастном голосе транслингатора мне опять почудилось недоумение.

— Скажите, а больше никого из членов «Проекта „М“» вы не встречали на Торбуцинии?

— Встречал. Мари Нолано и Ютту Бригит. Еще двоих знаю заочно — коммодора Гримура и координатора Ктесия. Я был в составе инспекционной группы экспедиции Галактического Союза на Торбуцинию, поэтому с членами экспедиции Минаэта знаком только по стереоснимкам.

Ответ меня озадачил. Выходит, события на Торбуцинии никто не фальсифицировал. Я допускал возможность своего сходства с Любомиром Сташевым, но чтобы половина контингента платформы имела своих «двойников» на Торбуцинии… Однако не верить Уэлю не мог — каратоидяне отличались абсолютной памятью, из-за чего в управленческих структурах Галактического Союза занимали в основном инспекторские должности.

— Больше никого не вспомните?

— Никого. На память пока не жалуюсь.

— Вы не находите странным, что половина членов «Проекта „М“» имеет, так сказать, прототипов в истории девяностолетней давности?

— Не нахожу, — спокойно ответил Уэль. — Теория вероятности допускает и не такое.

— Теория вероятности… — пробурчал я. — На то она и теория, чтобы допускать… А на практике…