Николай Прокудин - Пиратские войны
Строганов, шокированный откровениями о нравах, развлечениях и забавах знати, уставился на ротмистра, а тот как ни в чем не бывало продолжал россказни о шалостях дальнего предка или, что скорее всего, однофамильца Сержа.
— Ну, дядюшка окаянный! — воскликнул изумленный Серега. — Ну, спасибо, удружил родством и наследственностью! Неужели во мне присутствуют его гены?
— Гена? Нет, Ген среди Строгановых я не знал. Про Василия слышал, про Петра. Однажды толковал с Федором, совсем мальцом тогда еще. Теперь плаваю по морю-океану с Сергеем, а Гену не знаю, не русское это имя, редкое.
Сергей промолчал, понимая, что разъяснять современные научные термины старику бесполезно. Да и мысли были совсем о другом: о картинах, скульптурах и книгах. А между прочим, в каюте еще стояли китайские вазы, наверняка древние и дорогущие. Антиквариат!
«Чего тут только нет, не корабль, а музей и алмазный фонд в плавучей деревянной упаковке! — продолжал свои размышления полковник. — Но ведь корабль как тара для перевозки и хранения столь сверх ценного груза очень не надежен. Могут пираты взять на абордаж и утопить? Могут. Могут расстрелять из орудий военные корабли? Могут. Можно и самим, без посторонней помощи в шторм о скалы разбиться! Хм, пираты на абордаж… Да мы и сами не лыком шиты, шайку таких отчаянных головорезов истребили. Никак не могу успокоиться, кого все-таки предыдущие хозяева этого корабля ограбили? Кого пустили ко дну? Кто этот человек, который смог отобрать эти шедевры и раритеты, собрать такую удивительную коллекцию? И как теперь ее сохранить?»
Всю ночь Сергей ворочался без сна, пока под утро не пришло время заступить на вахту. Даже страстные ласки любимой аборигенки, вошедшей во вкус семейных развлечений, не сумели отвлечь его от навязчивых мыслей о шедеврах. Встав к штурвалу, Строганов продолжал размышлять, а едва сменившись, тотчас принялся за работу. Он снял со стен работы опознанных им мастеров, работы неизвестных трогать не стал, пусть пока повисят. «Вывезу шедевры в Россию, нечего им по чужим морям болтаться, — решил Строганов. Подспудно в его голове промелькнула трусливая мыслишка: — Да, вывезешь, как же, держи карман шире, скорее сам зачахнешь в тропиках!» Но полковник ее быстро прогнал, скрутил холсты в трубочку и перевязал их бечевкой.
— Нужен тубус! — произнес Сергей вслух и тут же вспомнил о гранатомете. Он хлопнул себя ладонью по лбу, радуясь разрешению вопроса. — Точно, выпущу гранату по противнику и упакую в трубу картины! Нужна только цель.
Полковник машинально окинул взглядом океан, нет ли на горизонте подходящего вражеского корабля, который надо разнести метким выстрелом?! Но ни одного паруса в зоне не нашлось — ни пиратского, ни военного, ни торгового.
«Черт! Жаль, — искренне огорчился Серега и тут же одернул сам себя: — Однако быстро ты черствеешь душой, полковник! Ради того чтобы высвободить тубус, готов пустить в расход десятки ни в чем не повинных моряков. Но не стрелять же бесцельно по морским волнам!»
Сергей постоял, посмотрел в подзорную трубу в надежде обнаружить врага, подышал морским воздухом и успокоился.
«Никуда картины не денутся, — решил он. — Придет время, гранатомет освобожу, тогда и упакую шедевры. Появится еще возможность пустить в ход смертельное оружие! Какие-нибудь захудалые пираты однажды да попадут под горячую руку».
Отложив вопрос с упаковкой и транспортировкой картин, Сергей задумался о книгах. Столько раритетных изданий! Одна библия Гуттенберга чего стоит! В Российской национальной библиотеке, насколько он помнил, имелся только лист из нее, а тут целый том в хорошем переплете. Привезти в Россию пару фолиантов — и Академия наук на руках будет носить! Если бы пару лет назад кто-нибудь рассказал ему, что он будет держать в руках такие сокровища, Серж посчитал бы того товарища фантазером или сумасшедшим!
«Пополнить экспозиции родных музеев редкими экспонатами — дело правильное, но как это сделать? — задумался потенциальный Третьяков. — Где это проклятое окно во времени? Хотя бы форточка какая-нибудь отыскалась или даже замочная скважина, а уж я в нее просочусь. Кто бы подсказал, где эта щелочка находится и когда в нее можно будет проскочить? Намекни, Друг!»
Глава 17
ПРОСВЕТИТЕЛЬ
Сергей слишком увлекся искусством, а его подруге требовались внимание и любовь. Поэтому через некоторое время Солу набралась храбрости, взбунтовалась и выдвинула ультиматум — или нормальные отношения, или полная свобода действий. Как любая молодая женщина, туземка чахла без ласки. Естественно, ни о какой свободе речи быть не могло, прекрасная островитянка слишком была дорога настоящему полковнику. Ему пришлось отложить изучение рукописей и любование картинами до лучших времен. С искренним сожалением Сергей убрал драгоценные фолианты в сундук, повесил на него замок, чтобы крысы не погрызли кожаные переплеты, и отложил научные исследования до лучших времен. Однако червь сомнения по-прежнему грыз его душу. А будут ли в его жизни эти лучшие времена? Строганов все же не удержался от соблазна и спрятал в свою дорожную сумку библию Гуттенберга, чтобы полистать во время вахты, пусть и урывками.
Товарищей по несчастью произведения искусства и книги совершенно не интересовали, новая страсть поглотила Сергея с головой, а все остальные жили прежними, весьма будничными проблемами. Да мало ли чем тешится барин, известное дело, господа из высшего света вечно дурью маются. То они театром обзаведутся, то хором, то покровительствуют целой толпе поэтов, художников и музыкантов. Хорошо еще, что молодой граф не заставляет попутчиков музицировать, фиглярствовать и философствовать. Даже худородный дворянин Степанов поражался тому, что даже на корабле, в отрыве от цивилизации, аристократическая порода берет свое, и граф потянулся к искусству. Как говорится, не хлебом единым.
— Пропал парень. Сейчас затеет ревизию всего корабельного добра, — ворчал Ипполит. — Начнет докапываться, составлять реестр, какой именно эпохе, какой династии китайских императоров принадлежат эти самые вазы, да еще и запретит справлять в них нужду. А то вот в трюме груда скрипок. Ей-ей заставит нас на скрипочках учиться, как евреев или цыган каких! Будет целый день скрипеть, пока уши в трубочку не свернутся. Не дай боже!
Но, к счастью для экипажа, Сергею в детстве медведь наступил на ухо, поэтому к музыке он был равнодушен, вынул из футляров несколько музыкальных инструментов, поводил по струнам смычком, побренчал и положил инструменты обратно. Конечно, среди них могли быть бесценные экземпляры работы Страдивари, Гварнери или Амати, но к скрипкам Серж был равнодушен, их не скрутишь в трубочки, много не возьмешь с собой в дорогу.
«Нельзя объять необъятное, хотя пытаться все же нужно! Но как вывезти тонны сокровищ в будущее? Если и получится вернуться домой, то, наверное, с одной лишь ручной кладью. Эх, прощайте, мечты о вывозе мешков с золотом и жемчугом, сундуков с книгами, футляров со скрипками. А еще в углу пылится старинный клавесин, арфа, груды фарфора и столового серебра. Хватит! Музей закрываем на проветривание. Нам хватит и одного тубуса, полного холстов» — так мечтал полковник о своем светлом будущем.
Серега не раз мысленно представлял, как он счастливо заживет, продав лишь одну картину! Он давно понял, что безвозмездно дарить родному государству ничего нельзя, все многочисленные спецслужбы страны тут же начнут выяснять и домогаться, откуда привез, где взял, не украл ли?
«Нет, у пиратов отнял! Вор у вора дубинку украл».
В таких мучительных размышлениях Серега провел несколько дней. Но он заставил себя отбросить мечты о нереальном до поры до времени. Полковник «вернулся в семью» и начал наверстывать упущенное за несколько дней. Девушка была безмерно счастлива перемене настроения у суженого и с радостью приняла его объятья.
Но страсть к книгам не исчезла, а лишь вошла в нормальное русло. Вскоре Строганов вытащил из сундука книгу, которая, по его мнению, обязательно должна была увлечь всех присутствующих на корабле. Это был увесистый том Джонатана Свифта о морских странствиях Лемюэля Гулливера, корабельного врача, а потом и капитана нескольких кораблей, о лилипутах, великанах, о неведомых заморских странах, о приключениях, которые были так похожи на их собственные. После обеда Строганов усадил под навесом свою Стешу и прочую публику и принялся за чтение. Читал по-английски он сносно, тотчас переводил вслух на русский язык, а французу и туземцам дополнительно разъяснял непонятные для них места текста. Сергей с удивлением обнаружил, что русский перевод, с которым он был знаком с детства, был весьма далек от подлинного текста и не содержал того обилия пикантных сцен, которые описал автор. В книге было множество иллюстраций такого характера, за которые в Советской России вполне могли дать срок. Как выяснилось, ни один из моряков, к глубочайшему и искреннему удивлению полковника, не читал занимательные истории о Лемюэле Гулливере. Аборигенам же для наглядности приходилось показывать рисунки, чтобы они лучше понимали содержание книги. Картинки туземцы рассматривали с неподдельным интересом, качали головами, восхищенно цокали языком, глядя на великанов и лилипутов. Первый сеанс чтения завершился бурным диспутом по поводу услышанного и увиденного.
