Андрей Мартьянов - Охранитель
На втором этаже Речной башни было, вот необычность, хорошо натоплено. Лишь по каменной кладке стен лениво стекают мутные капли влаги. Тепло исторгала не печь, а объемистая коробка-жаровня на изогнутых кованых ножках — над углями отсвечивали багровым замысловатые инструменты городского палача, истребованного Священным Трибуналом у светских властей для своих нужд.
Сам палач вовсе не выглядел страшным и на первый взгляд трепета не вызывал: худенький седой старичок с благообразным лицом доброго прихожанина Сен-Вааста. Он даже фартука положенного палачу не носил — сразу видно человека сведущего и опытного в деле. Означенный фартук воловьей кожи красовался только на помощнике — как шепнул брат Михаил, сыне и наследнике. В палачи по доброй воле не идут, это семейное ремесло — некоторые династии насчитывают по три века…
Рауль сразу осознал, что преподобный пригласил на официальное заседание Трибунала. Председатель (сам Михаил Овернский), инквизиторы брат Ксавьер и брат Валерий, секретарь, трое обязательных свидетелей-мирян (таковыми выступали сержанты короля) — процесс формально являлся открытым. Неформально с сержантов взяли обязательство о неразглашении. Всё как обычно.
Обвиняемый находился здесь же — скованный по рукам и ногам, сидел на отдельной скамье у стены. Человек пожилой, лет около шестидесяти на первый взгляд.
— В качестве юриста я вас привлекать не намерен, — сразу обозначил брат Михаил. Рауль только руками развел: знаем-знаем, людям обвиненным инквизицией адвокат положен исключительно по дозволению Sanctum Officium и никак иначе. — Надеюсь, вы не претендуете, мэтр?
— Боже упаси.
— Рад, что вы меня поняли. Наша задача — максимальная быстрота расследования. Время, как неоднократно сказано, очень коротко. Вы присутствуете как очевидец процесса и брат-мирянин. Начнем?
— Воля ваша, преподобный.
— Тогда приступим к делу, как говаривал царь Соломон царице Савской после званого ужина…
Последовало обязательное: представление секретарем членов Трибунала поименно и возможный отвод свидетелей, если обвиняемый считает таковых заинтересованными сторонами. Потом было зачитано краткое отношение о личности подследственного.
Жоффруа де Но, дворянин, из рода баронов де Но в Пикардии. Как показало спешное, однако тщательное дознание, до 1307 года — рыцарь Ордена Храма Соломонова, посвящение принял в Провэнском командорстве, в возрасте шестнадцати лет. Когда Священная Инквизиция и король Франции открыли непотребства и злодеяния Ордена Тамплиеров, осудив магистра, командоров и бальи храмовников, изменил имя и тайно покинул командорство, объявив себя госпитальером и найдя приют в Аррасской комтурии. Что доказывается представленными документами.
Рауль слушал невнимательно. Да, бывший тамплиер, и что такого? Их сотни по всей Франции! Большинство нашли пристанище у иоаннитов, другие бежали от гонений на восток к тевтонцам, некоторые — в Португалию или Кастилию, возродив рыцарское братство под именем «Ордена Христа» с покровительством короля Диниша I Лаврадора — одобрено Папой Римским, не придерешься.
Предварительный допрос так же не насторожил — сейчас мессир Жоффруа предпочел не скрывать прошлого, оправдывая смену имени боязнью преследования со стороны инквизиции только за то, что он бывший храмовник.
Во что верую? В Святую Католическую религию, Святую и Апостольскую Римскую церковь, в учение проповедуемое Папой и его епископами!
Прочесть «Credo»? Как прикажете, преподобный!
Прочел. Без единой ошибки. На идеальной латыни.
Рауль краем глаза заметил, как брат Михаил недобро усмехнулся. Ясно, начинается самое интересное — предписанные церковным законом формальности соблюдены, сейчас перейдем к сути…
При допросе к обвиняемому обращались в третьем лице — так прописано в уставе Трибунала:
— Присутствующий здесь Жоффруа де Но подтверждает, что в тысяча триста седьмом году от Рождества Христова намеренно скрылся от инквизиционного следствия по делу Тампля, чем ныне возбуждает подозрения о причастности к ереси, вредоносному колдовству и прочим неисчислимым мерзостям происходившим в Ордене Храма Соломонова?
— Ваше преподобие, я был молод и обуян страхом, что мне припишут грехи, которые я не совершал…
— Жоффруа де Но должен ответить на поставленный вопрос — да или нет?
— Да, намеренно, ваше преподобие. Я всего лишь…
— Жоффруа де Но обязан быть краток, не оглашая частностей и собственных выводов не имеющих отношения к делу, — с нажимом сказал брат Михаил. — Продолжим. Жоффруа де Но подтверждает, что человек известный ему под именем Одилона де Вермеля, дворянина графства Артуа, так же некогда являлся рыцарем Ордена Храма?
Мессир де Но начал изворачиваться — нет, мол, в нашем Провэнском командорстве никакого Одилона де Вермеля не было, а знакомство с его милостью я свел уже в Бребьере, отданном во владение госпитальерам, когда упомянутый Одилон стал донатом и консьором[29] иоаннитов, что преступлением не является, а наоборот — поощряется Святой Церковью! Когда по благословению комтура я снял плащ Ордена святого Иоанна, господин де Вермель принял меня в услужение и ничего более!
Михаил Овернский подступался так и эдак, использовал вопросы-ловушки, загонял подследственного в логические ямы, но Жоффруа в каждом случае сумел обойти расставленные капканы — манипулировать смыслом сказанного, подменять тезисы и апеллировать к очевидности храмовников учили преотлично, недаром судебный процесс над магистром и капитулом Тампля продолжался целых семь лет!
Брату Михаилу эта игра в кошки-мышки безусловно нравилась — на его губах неоднократно появлялась едва ли не одобрительная полуулыбка. Но время коротко, мессиры, время коротко! В другой обстановке и в другом месте такой словесный поединок мог бы продолжаться не один день, однако сейчас некогда устраивать состязания в красноречии.
— Хватит, — преподобный легонько шлепнул ладонью по столешнице. — Секретарь, запишите: Жоффруа де Но намеренно противодействует дознанию и выяснению истины, отчего Трибунал инквизиции предлагает палачу показать ему орудия пытки и предупредить Жоффруа де Но о том, что эти орудия могут быть к нему применены. Я в последний раз предлагаю мессиру де Но рассказать правду о его отношениях с рыцарем де Вермелем и всё, что ему известно о происхождении и жизни рыцаря де Вермеля.
Обвиняемый помрачнел. Ответил:
— Я изложил достопочтенным судьям то, о чем знаю достоверно.
— Если вас удерживает некая клятва — именем Святой Церкви освобождаю вас от неё. Секретарь, внесите в протокол допроса.
— Ваше преподобие, я виноват лишь в том…
— Палач, — повысил голос брат Михаил, — привяжите обвиняемого к скамье и покажите ему инструменты повторно. Жоффруа де Но должен осознать, что немедленное добровольное признание освободит его от телесных страданий и облегчит душу.
— Мне надо исповедаться, ваше преподобие! — это была отчаянная попытка оттянуть неизбежное.
— Поздно. Палач, приступайте.
— Кнут, ваше преподобие? — вполголоса осведомился седой. Он отлично знал процедуру: сначала «легкая пытка» без применения огня, и только при упорствовании используются более изощренные методы.
Началось сначала: точный повтор предыдущих вопросов, обязательный протокол с ремарками секретаря («…после десяти ударов плетью обвиняемый продолжает запираться и вводить Трибунал в заблуждение») и далее по кругу. Хорошо, что снаружи воплей не слышно, стены Речной башни толстые и стоит она на отшибе.
Никаких перерывов: никому нельзя даже выйти по малой нужде — потребуется, так за ширмой стоит деревянная бадья. Дознание может продолжаться до вечера: прекратить допрос следует на закате, опять же буква устава Sanctum Officium.
… — Ну вот, а вы сомневались, — к ноне заседание Трибунала было окончено и брат Михаил вместе с Раулем спустились в подземную галерею ведущую к монастырю. — Сами знаете, мэтр, я не сторонник крутых мер и не люблю лишнюю жестокость, однако в отдельных случаях это единственный выход.
— Жоффруа де Но мог оговорить себя. Когда тебе ломают суставы, признаешься в чем угодно.
— Его слова легко проверить. Надеюсь заплечных дел мастер не переусердствовал и де Но не умрет в ближайшие дни, чтобы свидетельствовать против остальных. Дело раскрыто, а, мэтр? Мы с вами молодцы.
— Почти раскрыто, — с сомнением сказал Рауль. — Хорошо, пускай существует закрытое герметическое общество из бывших храмовников и скучающих от безделья дворян — ничего особенного, подобные братства всегда существовали. Взять Сорбонну, допустим: братства вагантов, решивших поиграть в секреты и мистику… Но зачем? Смысл?
— Тайненькое знаньице как движущая сила, — ответил преподобный. — Стремление возвысится над остальными и познать неведомое. Гордыня и тщеславие. Банально, верно? Но эти идиоты сами того не ведая спустили с цепи опасного зверя, ловить которого придется нам. Вермель, господин де Но, комтур Сигфруа де Лангр и прочие названные — лишь средняя прослойка, имен руководителей секты мы пока не знаем: назвать их обвиняемый не смог даже после клеймения раскаленным железом. Не посвящен. Мы незамедлительно начнем аресты — сержантов прево я отправлю в Бребьер сегодня: придется вновь обратиться за помощью к светской власти.
