Александр Меньшов - Пройти лабиринт
Это и был Порядок. Это и был Ритуал…
Андрей сидел на единственном оставшемся брусе подъездной скамьи. Снег тихо садился ему на плечи, укутывая пушистым покрывалом.
Из-за угла бетонной многоэтажки показался он.
Выцветший сиреневый плащ, красно-белый «петушок» с советскими буквами «Спорт», сильно подрубленные штаны в полосочку и огромные кожаные ботинки, затертые до дыр. Звали его — Петр Сергеевич.
Он сильно сутулился под тяжестью «кравчучки», в которой тянул на рынок свои нераспроданные пожитки. На щеке была наклеена бумажка: след неудачного бритья.
Проходя мимо, Петр Сергеевич на секунду остановился, с любопытством оглядывая фигуру Андрея. Не найдя ничего примечательного он зашагал дальше.
«Старость никого не жалеет, — Андрей поднялся. — Старость — первый предвестник смерти».
Прозвучало это как-то фальшиво. Даже очень фальшиво.
— Доброе вам утро! — сказал вслед Петру Сергеевичу Андрей.
Тот остановился и уже более внимательно уставился на него.
— Доброе! — произнес это он, скорее, оттого, что счел Андрея, заслуживающим беседы.
— Вы меня не помните?
— А как ты думаешь? — конечно, Петр Сергеевич был старше, но все же это «ты» Андрею не понравилось.
— Думаю, что запамятовали.
Петр Сергеевич никак не выявил своих мыслей. Он по-прежнему смотрел на Андрея со смесью какого-то превосходства.
— Я — Андрей Замятин… Ваш ученик…
— Уже нет, — усмехнулся Петр Сергеевич. — И уже давно не ученик. Ты обычный… уже.
Андрей, в принципе, ожидал такого ответа.
— Возможно, — как бы согласился он, — а возможно, что и нет.
— Ты что-то хотел?
— Поговорить… У вас есть время?
Петр Сергеевич довольно долго молча смотрел на Андрея, словно что-то искал.
— Можешь провести меня до рынка.
И он, не дожидаясь ответа, пошел.
— Мне нужен ваш совет, — Андрей попытался догнать своего бывшего учителя.
Петр Сергеевич промолчал.
«Так и должно быть, — Андрей поравнялся с ним. — Он явно испытывает меня».
— Помните, вы когда-то говорили про дороги…
— Нет.
— Про то, что дорог в нашей жизни много. И какую бы я не выбрал…
— Послушай, Андрей, — Петр Сергеевич резко остановился. — Не надо перевирать мои слова. Я не учитель в школе, и про пути-дороги тебе ничего не рассказывал.
— Но…
— Я все сказал.
Петр Сергеевич выжидательно уставился прямо в глаза Андрею.
Резкий тон его слов и само поведение вызывали противоречивые чувства. А когда-то он казался таким тихим и жалким человеком, не нашедшего себя в этом мире. Чудак, рассказывающий сказки про неведомые дали, иные миры и земли, да прочую лабудень.
Но человек, стоящий сейчас перед Андреем, был совсем иным.
— Тогда что вы говорили? — не сдавался Андрей.
— Много чего говорил… И много чего не говорил…
Андрей напрягся. От него ускользнуло, что по лицу Петра Сергеевича пробежала легкая улыбка.
— Я не за себя… Понимаете…
Андрей не нашелся, что сказать. На него вдруг нахлынули тысячи мыслей: и о брате, казалось бы уже потерянном для нормального общества; и о своей пустой жизни, полной безразличности к окружающим; и мысли о матери, и тех до сих пор непонятных причинах, приведших её к самоубийству. Все это закружилось в нелепом танце.
«Зачем я к нему пришёл?» — Андрей злобно посмотрел в небо, словно ожидая ответа от него.
Посчитав разговор оконченным, Петр Сергеевич медленно побрел дальше. Но вдруг обернувшись, он вдруг громко спросил:
— А зачем это тебе?
— Ну…
Андрей от неожиданности не знал, что сказать. Ему показалось, что Петр Сергеевич словно заглянул в его мысли.
— За брата переживаешь?
— Да, — голос Андрея стал нервным и напряженным. — А вы что-то знаете?..
Петр Сергеевич улыбнулся…
4.
…Запах серы. К нему трудно было привыкнуть.
Михаил огляделся. Гряда с вулканами осталась далеко позади. Но легче не становилось. Четвертые сутки без нормального сна. Да и воду он не рассчитал. Если через пару дней ничего не придумает, то далеко он не проедет.
Двигатель остывал медленно. Надо было быть осторожным, чтобы вовнутрь турбины не проник вездесущий пепел.
Вчера вечером удалось миновать гигантскую кальдеру, края которой отвесной скалой ниспадали в пропасть. Внизу буйствовали фумаролы, выбрасывая вверх тонны сероводорода и других химических соединений, не менее опасных для человека.
С каждым часом ехать становилось все труднее. Хотя в «Грифоне» — так Михаил назвал свое детище — и стоял очиститель воздуха и кондиционер, машина начинала работать натужно. Два раза ее бомбардировали огромными базальтовыми камнями: следствие пирокластического потока из восточного вулкана. Другой раз «Грифон» чудом избежал лавового потока. Жидкая масса с огромной скоростью вылетела из-за хребта. Михаил чудом среагировал, направляя машину вверх, но поток успел лизнуть корпус.
Долго простаивать не стоило. Того и гляди: от очередного землетрясения лопнет порода, и «Грифон» со своим хозяином навеки пропадет где-нибудь в глубинах магмы.
Михаил проверил показания приборов и снова завел двигатель. Сверив данные фотосъемки, он проложил новый курс и тронулся с места.
«Грифон» дернулся и резво помчался вперед, оставляя слева кипящую грязь. Маршрут пролегал к обсидиановым скалам, виднеющимся на юге. По последним наблюдениям — это было самое спокойное место в Доме Огня.
Анализатор сработал быстрее Михаила. Он дал «полный стоп». «Грифон» скользил по инерции около метра и тут же подался назад. Порода от веса машины начала быстро уходить вниз, обнажая кроваво красную остывающую лаву.
Михаил выругался своей невнимательности.
Теперь надо будет объезжать этот участок. И неизвестно какова его протяженность.
От усталости болела голова. Но остановиться на сон следовало только в надежном месте.
«Сколько я уже здесь? — Михаил автоматически проверил показания хронометра. — Девятый день… Да, назад пути уже нет».
Действительно, на обратную дорогу ушло бы в два раза больше времени: «мост» (про себя Михаил назвал его Калинов мост) между двумя озерами кипящей лавы (продолжая сказочную тематику озера стали рекой Смородиной), который он миновал на третий день, развалился, и теперь надо было бы ехать в объезд.
Михаил достал новую ампулу и сделал очередной укол.
Встреча была неожиданной, не смотря на всю банальность фразы.
Шагал Михаил по лестнице, словно взбирался в горы. Движения его были резки и быстры. Наконец, он на секунду поднял голову вверх, оценивая оставшееся расстояние, и столкнулся взглядом с молодым парнем.
Он пристально всматривался в Михаила, прищурив глаза. Его ноздри усиленно раздувались, выдавая крайнее волнение.
— Миша? — тихо спросил он.
— Андрей! Ты?
Михаил в два счета преодолел разделявшие их ступени.
— Брат, — голос Андрея чуть дрогнул. — Не может быть!
«Грифон» набирал скорость, обходя остывающую, успевшую потемнеть, лаву по левому борту.
Датчики заметили движение.
«Это уже что-то новое, — оживился Михаил, заглядывая в мониторы. — Ну-ка, ну-ка! Покажитесь».
На экранах было пусто. Но Михаил сбавил скорость и активировал «Мьёльнир». Легкое гудение говорило о том, что началось высасывание энергии из прилегающего пространства.
Прошла минута: ничего подозрительного аппаратура не фиксировала. Замигала зеленая лампочка боеготовности «Мьёльнира».
Навигатор вывернул «Грифона» вправо, обходя скальные нагромождения. Михаил, было, чуть расслабился, как снова прозвучал зуммер тревоги. И на экране вырисовался огромный лавовый бич. Он медленно раскачивался из стороны в сторону.
Машина резко стала. Михаил визуально прикинул размеры «огненного змея» — как он успел его про себя окрестить, — метров сто, не меньше.
Переключившись с автомата на ручное управление, Михаил крепко сжал руль. Прикрываясь скалой, «Грифон» начал медленное движение.
«Змей Горыныч» сделал еще два пируэта и почти мгновенно, ринулся вниз, изливая в стороны электрические разряды. Один из них попал в нефтяную лужу, и та вдруг вспыхнула ярким факелом.
Михаил среагировал быстрее автомата. Выстрел «Мьёльнира» был подобен яркой белой вспышке молнии.
«Голову» «змея» буквально смяло. «Грифон» от выстрела хорошо встряхнуло. Михаил подлетел под низкий потолок и сильно стукнулся затылком о металлический поручень.
