Олег Мелехов - Воды Леты
— Нет. Времени больше нет, — претор Эмилий с сожалением покачал головой. — Поверь, я употребил все свое влияние, чтобы оттянуть начало процесса. Но там, — он показал куда-то вверх, — жаждут крови, Антония. Пока что — только крови Фурия Северина. Но еще немного, и ты сама попадешь под следствие, и даже я не смогу тебя спасти. Особенно если подробности твоих экспериментов выплывут наружу. Полетят головы, Антония, и твоя будет первой.
— А второй — твоя, — вздохнула она. — Да, я понимаю. Ну что ж… не могу сказать, что у меня прорыв, однако твой обвиняемый уже почти дозрел. Процентов на 80. Он сам придумал себе правдоподобное объяснение…
— Единственно верное объяснение, — нетерпеливо поправил Эмилий.
— Да, единственно верное. Конечно. Но это пока только скелет воспоминаний. Нужен хотя бы день — реальный день! — чтобы кости обросли плотью.
— День, — помолчав, согласился магистрат. — Хорошо. День у тебя есть. Но не более. Форсируй события, Антония. В конце концов, свои заметки… или отчеты… или что там вы, препараторы, пишите? Их ты сможешь составить, когда все закончится. Vale, Антония. Завтра он должен быть уже в сознании, иначе я своими руками вытряхну его из вирта.
— Будет, — холодно пообещала психокорректор, глядя уже в потемневший экран. — А как же.
* * *Ни один наварх в здравом рассудке не станет целиком и полностью доверяться психокорректору. Никто не любит, когда копаются в его мозгах. Но если речь идет о высшем благе, о благе Республики, тут они все на одной стороне. Должны быть, по идее.
Антония Альбина лгала, но этого мало, она пыталась еще заставить Марка самого придумать свою вину. И хуже всего то, что они… А в адресате Марк не сомневался ничуть. Всё высшее флотское руководство сидит в Сенате. Так вот, они не просто уничтожили «Северу» со всей командой, не просто заживо их сожгли, они решили выставить храбрых и верных Северинов не только предателями-мятежниками, но еще и ославить дураками. Спятившими тупицами, не сумевшими правильно рассчитать курс для рат-перехода.
«Порция Квинта, ты слышишь? — спросил Марк у своих ладоней, в которых прятал пылающее от гнева лицо. — Твои астрогаторы были отличными спецами, а ты… лучшей из всех, кого я знал».
Он вспоминал их всех поименно. Не только старших флотских офицеров, но и младших, а еще подчиненных префекта — бравых манипулариев, инженеров, вирт-обслугу, гетер. Всех! Долго вспоминал. И Флавию, свою юную стажерку, касавшуюся штурвала, словно какой-то немыслимой святыни.
И, конечно же, проще всего было умереть. Но только не сейчас, нет. Такого чудесного шанса отмазаться Марк Фурий Северин никому не предоставит!
Осталось лишь выбраться из вирт-поля, из этой ловушки для разума и тела. Точнее, убедить Антонию вывести главного обвиняемого из комы. Не ради себя. Ради Флавии, и Тита Виниция, и, конечно, Гнея Курция — убитых, опозоренных и проклятых.
— Я всё вспомнил, — сразу, не утруждая себя приветствиями, заявил Фурий, едва лишь Альбина появилась на пороге его убогого обиталища. — Это была полностью моя вина. Я готов понести заслуженное наказание.
Но Антонию эта лаконичность не удовлетворила.
— А в чем именно заключалась твоя вина, Марк Фурий? — спросила она недоверчиво. — И что на самом деле случилось на борту «Северы»?
— Это был мятеж. Я его допустил, — отчеканил Марк, вытянувшись во фрунт, как на торжественном построении в честь прибытия консула, и глядя как бы мимо плеча Антонии.
Она ликовала! Да, она ликовала, почти не скрывая своих чувств.
— Надеюсь, мне позволят умереть с честью? — поспешил спросить Северин. Голос его очень натурально дрогнул.
— Я уповаю на то, что суд проявит к тебе снисхождение, — медленно сказала Антония. — Но будь готов к длительному процессу. Сенатская комиссия нуждается в подробностях, публичном заявлении и признании, а затем, я уверена, тебе будет позволено расстаться с жизнью… — она остро глянула на него, словно вдруг испытала сомнения. — Так что все-таки послужило причиной мятежа, Марк Фурий? И как ты оказался в капсуле?
— Насчет капсулы ничего сказать не могу — я бы уже без сознания. А причина… она простая. Я… — он трагически запнулся якобы от волнения. «Прости, Тит Виниций». — Я собирался отдать под трибунал главу вигилов.
Альбина прерывисто вздохнула. Все сходилось, все сходилось так четко, что даже не верилось. Однако… «Почему бы тебе для разнообразия не признать, что ты — лучшая, Антония?» — подумала она, а вслух сказала с действительно искренним сочувствием:
— Крепись, Марк Фурий. Скоро все закончится.
«Скоро и вправду все закончится, — мысленно отозвался Северин. — Ты только разбуди меня, Альбина, а я уж на месте сориентируюсь».
Орбитальная станция не тюрьма, и если захотеть с неё бежать, то сделать это довольно просто. Для этого надо всего лишь… Марк с огромным трудом сглотнул горький комок… Надо быть навархом триремы, самой «Северой» — хитрой и ловкой, если уж на то пошло.
* * *«Antonia Lucio salutem.
Мой Луций!
Если верить фактам, мое предприятие имело полный успех. Однако червь сомнения отравляет мой триумф. Объект 18а показал великолепные результаты, да, однако случилось это раньше, чем я рассчитывала. У меня нет причин не доверять своим способностям, но все же… Меня торопили, Луций, даже давили на меня. И чувство, будто я что-то упускаю, некую мелочь, неизвестное, вкравшееся в уравнение — это чувство не оставляет меня даже теперь, когда объект вышел из вирт-комы полностью готовым к следующему этапу. Как раз сейчас, за моей спиной, техники завершают процедуру его реабилитации, и если все пройдет удачно, уже через несколько часов…»
Луций Антоний, психокорректор станции Цикута Вироза, закрыл файл и свернул вирт-планшет. Посланец претора с Альбы Новы вежливо отпил микроскопический глоток чая, ожидая, пока Антоний дочитает.
— Письмо осталось незаконченным, — наконец произнес психокорректор. — Полагаю, именно взрыв в лаборатории послужил тому причиной.
— Именно, — кивнул патриций. — Как ты понимаешь, Цикутин, мы вынуждены требовать от тебя уничтожить все письма Антонии Альбины, адресованные тебе. Достойная Антония просила претора Эмилия быть своего рода своим душеприказчиком и проследить, чтобы материалы по известному тебе проекту были переданы в твои руки, однако…
— Я понял, — кивнул Антоний, и в самом деле прекрасно понимая, кто стоит за этим «мы». Проект «Лета» всегда оставался государственной тайной, однако после гибели Альбины гриф «совершенно секретно» сменялся на «перед прочтением застрелиться». Дело всей ее жизни направлялось не в архив даже, а в небытие. И главной проблемой Луция Антония было не отправиться следом. Он слишком много знал, даже для психокорректора.
— Претора обрадует твоя понятливость, Цикутин. Он надеется так же, что ты посвятишь свои исследования… иным направлениям науки. Проект «Лета» закрыт навсегда.
— Не представляю, о чем ты, господин. Первый раз слышу это название, — пожал плечами Луций. — Кстати… позволь узнать, как погибла Антония Альбина?
— Несчастный случай, — отрезал собеседник. — Весь лабораторный комплекс обратился в прах. Выживших не было. Груда оплавленного металла, источающая радиацию, как после хорошей бомбежки. Восстановлении Альбы Новы обойдется нам недешево, однако тебя это волновать не должно.
Антоний снова пожал плечами. Всегда полезно знать официальную версию.
— А заключение комиссии по инциденту с «Северой»?
— Критическая ошибка в расчете курса, — отчеканил патриций. — Увы, такое до сих пор случается. Трирема «Севера» погибла по вине экипажа, однако из Северинов не осталось никого, кто мог бы предстать перед судом. Человеческий фактор, Луций Антоний. К несчастью, его пока никто не отменял. Errare humanum est…
— Sed stultum est in errore perseverare[2], — подхватил Цикутин.
«Лучшей эпитафии для Антонии Альбины не придумал бы никто, — подумал он. — И лучшего предупреждения для меня».
Луций Антоний Цикутин без возражений отдал посланцу претора требуемое: все материалы наставницы, все ее личные письма и заметки, а потом с облегчением пронаблюдал, как тот навсегда стирает эти данные. Проект «Лета» канул в Лету вместе Антонией Альбиной, триремой «Севера», ее злосчастным экипажем и навархом. А из загробного мира, хвала богам, еще никто не возвращался.
Примечания
1
«Антония приветствует Луция» (лат.).
2
Человеку свойственно ошибаться, а глупцу — настаивать на ошибке (лат.).
