Виктория Гетто - Исход (СИ)
Девочка по-прежнему молчит, иногда бросая на меня взгляды исподлобья.
— Прошу, дамы.
Начинаем, естественно, с салата. Майонез у Солы всегда выше всяких похвал, поэтому даже Юница немного оттаивает за едой. Наконец, тарелочки заменены, и мы приступаем к первому блюду. Баронесса ест аккуратно, но быстро. И самое главное — молча. То ли размышляет, как ей поступить. То ли — куда податься утром… Меня это волнует меньше всего. Приступаем ко второму блюду, но тут Грон вносит бутылку вина. Как положено, красного. Я удивлённо вскидываю бровь, но он с невозмутимым видом наливает пару глотков вначале мне, затем обходит стол и подойдя к сидящей напротив меня баронессе, ей. Проделываю все положенные при дегустации процедуры: цвет, аромат, наконец, вкус. Благосклонно киваю. А почему бы и нет? Бокал вина поможет мне чуть-чуть расслабиться. Всё-таки давненько меня уже не убивали… Оно, кстати, вкусное. Мне нравится. Правда, название не помню. Вина у меня закупал мажордом. А поскольку гостей у меня не бывало, кроме Петра, то и запасы мои не убывали. Зато глаза баронессы округляются:
— О, Боги! Это же Ниженское десятилетней выдержки! Просто не верю…
Горн гордо улыбается, ещё больше выпрямившись. Мол, вот кому служим! Допиваем вино, затем пьём кофе. Ха, а баронессе то этот напиток совершенно незнаком. Она любопытна, как все женщины, но я пью молча, да и моё появление в до зубов вооружённом виде как-то не располагает к общению. Так что ей приходится тоже молчать… А её дочь просто сидит и молчит. Очень странно. Я вообще ни разу не слышал голос девочки. Может, она немая? Потом спрошу у Горна. Ставлю чашку на стол, поднимаюсь, короткий поклон-кивок:
— Спокойной ночи, дамы. И приятных сновидений.
Они обе синхронно поднимаются со своих мест, отвечают тоже таким же, как у меня, коротким кивком, и я покидаю столовую. Мой путь лежит к камину, где я в обязательном порядке выкуриваю сигару перед сном. Так что я устраиваюсь у огня, весело играющего в топке, достаю щипцами уголёк, делаю несколько глубоких затяжек, чтобы весь кончик вспыхнул. Затем откидываюсь на спинку, укладываю ноги на специальную скамеечку и выпускаю облачко ароматного дыма. За моей спиной слышны лёгкие шаги. Это мои гостьи идут в отведённую им комнату. Мне видны их силуэты в отполированном камне каминной полки. Аора смотрит на меня, думая, что я этого не вижу. Зато ощущаю. Странная у неё аура. Очень странная… А девочка… То ли она есть. То ли нет. Молчит, если встречается со мной взглядом, то отводит глаза в сторону… Окурок летит в уже почти погасший камин. Пора на доклад в Метрополию… Поднимаюсь в кабинет, запираю за собой двери…
— Вызывает Брум. Вызывает Брум. Ответьте, город.
Треск. Короткое шипение. Затем голос оператора.
— Город на связи. Слушаю вас, Брум…
…Короткий, но обстоятельный рассказ о произошедшем за сутки в столице. О перемене власти, перешедшей в руки рабочих советов. А впереди ещё фронтовики… Ой, что-то будет… Закончив доклад, запрашиваю инструкции, но пока их нет. Новости из города хорошие — опять родились дети, запустили ещё одну из фабрик, освоили производство чего-то очень нужного и важного… Ну и ладно. Жалко, конечно, что всё происходит без меня, думаю, мои руки бы колонии очень пригодились, чай, не под бревно заточены… Убираю рацию, открываю двери, потом нажимаю кнопку звонка. Спустя пару минут цокают каблучки Солы. Она просовывается в дверь:
— Ваша светлость, кофе?
— Как всегда…
Улыбаюсь я в ответ. Потом спрашиваю:
— Гостьи улеглись?
— Юница уже спит. Баронесса приводит себя в порядок…
Понятно. Вечерний туалет… Снова достаю свой органайзер… Сегодня я посетил два адреса из записанных в нём. Первый не существовал, потому что на месте здания было громадное пепелище. Обитатель второго — уехал неизвестно куда…. Облом… Щёлкает дверь.
— Поставь на стол, Сола, и можешь идти спать.
Шаги приближаются, стоп! Это не повариха! Я отрываюсь от своей записной книжки — передо мной Аора ун Ангриц с моим кофе в руках. Не отрываясь, женщина смотрит на меня, затем ставит поднос с туркой и чашками на стол. Я откидываюсь в кресле, не отводя от неё глаз, молчу. Наконец она не выдерживает и отводит их в сторону. Зато звучит её голос:
— Умоляю вас, эрц спасите нас! Я… Я готова заплатить вам любую цену за это! Любые деньги! Всё, что угодно! Даже…
Женщина осекается, опускает глаза к роскошному ковру, покрывающему пол.
— Баронесса…
Мой голос непривычно мягок, и она вскидывает лицо, на котором загорается сумасшедшая надежда, ко мне.
— Понимаете… Приди вы на два-три дня раньше, не было бы никаких разговоров. Я бы просто увёз вас, и всё. И у вас началась бы совсем другая жизнь. Но, увы… Я только вернулся, и когда теперь будет следующая отправку в Нуварру, даже не знаю. С удовольствием бы помог, но только не сейчас. Будущее даже для меня покрыто мраком.
Она словно тухнет, бессильно опустив руки.
— Значит, совсем никакой надежды?
Развожу свои ладони в стороны:
— Увы. На данный момент я ничем не могу помочь. Моё правительство не станет гонять…м-м-м… корабль ради двух женщин.
— Я могу оплатить стоимость рейса…
Выдавливает Аора из себя. Отрицательный жест.
— У вас не хватит средств для этого, поверьте. В Нуварре далеко не всё, точнее, вовсе не всё измеряется деньгами. Конечно, можно организовать рейс. Но только для моей эвакуации из Русии. Но моя миссия далеко ещё не закончена, и я собираюсь находиться в вашей стране ещё очень долго… Единственное, что я могу для вас сделать — известить вас о прибытии корабля. Но вы должны будете дать мне адрес вашего местопребывания.
Женщина словно гаснет. Потом опять поднимает прелестную головку:
— Кладбище, эрц. Ближайшее кладбище. Безымянная могила, сделанная маргами. Место нашего последнего упокоения.
— Вы так считаете?
Честно говоря, баронесса красива. Даже очень красива. Тонкие черты лица, безупречный овал. Красивой формы губы и великолепная фигура. Даже под платьем я угадываю невероятную длину стройных ног и тонкой талии. Она, кажется, понимает, о чём я подумал, и алеет от смущения. Потом выдавливает из себя:
— Но я очень богата, и мои богатства хранятся в Океании, где покой и порядок…
— Баронесса…
Встаю, наливаю себе чашку и отхожу к окну, за которым расстилается мрачная затихшая столица. Задумчиво скольжу взглядом по чёрным силуэтам зданий, отражающимся в падающей снежной крупе. Глоток…
— Я уже сказал, что в Нуварре деньги не ценят. Ваши деньги. У нас другие измерения, отличные от общепринятых. Мне искренне жаль вашу дочь, баронесса. Очень жаль. Но что я могу? Воскресить вашего супруга я не в силах…
— Я не прошу вас об этом. Мой… Муж…
Её голос наполняется горечью.
— Меня фактически продали ему. Сопливой девчонкой. И жизнь с ним была для меня худшим временем в жизни. Признаюсь честно — узнав о его смерти, я впервые вздохнула с облегчением. Почувствовала себя свободной.
— А Юница?
— Муж никогда не интересовался ей.
— Уверены?
Мои глаза прищуриваются.
— На самом деле ваш покойный супруг очень любил и вас, и дочь.
— С чего вы взяли?!
— Иначе бы он не послал вас ко мне, дав шанс на выживание. А может быть, и на счастье…
— Увы. Вы отказываете мне в нём. В вашем шансе…
Оборачиваюсь к ней. Глаза блестят в свете потолочного светильника, на округлых щёчках блестящие борозды слёз. Молча подхожу к столу, ставлю пустую чашку на поднос. Совсем другим тоном произношу:
— Что-то я расчувствовался.
Женщина понимает, что я уже совсем не тот, что был мгновение назад. Не сочувствующий, не переживающий. Вновь жёсткий прагматик и циник. Её манера поведения сразу же изменяется. Теперь и она сменила тактику. Убедившись, что слёзы на меня не подействовали, что предпримет баронесса следующим шагом? Какова будет попытка? Надавить на жалость и сочувствие не получилось. Деньги меня, точнее, нас, не интересуют. Её лицо меняется. Теперь передо мной не усталая, измученная женщина, а тоже жёсткий опытный торгаш. Она взглядом спрашивает разрешения, я киваю, и Аора устраивается в кресле напротив моего, не обращая внимания на то, что я стою рядом.
— Позвольте мне что-нибудь острое, господин эрц.
— Надеюсь, вы не станете вскрывать себе вены?
Шучу я в неуклюжей попытке отвлечься. Потому что такой она вызывает у меня одно желание — просто завалить её в постель. Но похоже, что баронесса этого не видит, или оставляет на крайний случай. Ладно. Протягиваю её письменный нож для разрезания бумаг. Как и все имеющиеся у меня в доме предметы данного назначения, этот украшенный тонкой резьбой небольшой кинжальчик остёр, словно бритва. Дама нагибается, задирает подол длинной юбки, ничуть не смущаясь показать нижние, затем начинает подпарывать длинный подгиб. Из распоротого шва появляются на свет предметы. Какие? Да те, что и следовало ожидать: пара небольших кристаллов аметиста, медная цепочка довольно тонкой работы, что-то вроде перстней, тоже медных, кстати. Всё это она выкладывает передо мной, не забыв поправить одежду. Я презрительно усмехаюсь.
