Чарльз Робертс - Каменный век
Измучившиеся люди с нетерпением ждали весны, а когда она пришла и все кругом зазеленело, Крепыш решил, что пора двигаться в новые края. На вечерних советах у очага охотники часто вспоминали, что на востоке лежит равнина, где наверняка пасутся богатые стада оленей, коней, а может быть, даже и мамонтов. Земля, похожая на богатую зверьем и дичью долину Дыи, о которой люди не могли забыть до сих пор.
Во время охоты, взобравшись на холм, охотники обращали свои взоры на восток. Что-то неодолимо влекло их туда.
Женщины плели из лыка корзины, из нескольких мягких шкур сшили мешки. Все это должно было пригодиться в пути. Их радовала возможность побыть на воздухе. Зимой женщины почти не покидали пещеру, и глаза их от пыли и дыма покраснели и затекли.
Копчем и Бельчонок тоже сшили себе мешки. Продырявили острым кремнем отверстия по краю кожи. Прошнуровали их со всех сторон, одну короткую сторону они оставили открытой. Эту сторону они свяжут ремешком.
Взяв готовый мешок, Копчем подошел к Крепышу:
— Копчем хочет нести огненный камень.
Вождь кивнул и обратился к людям:
— Кто видел огненный камень?
Все в недоумении пожимали плечами. Никто в племени не знал, куда он девался. Огненного камня нигде не было.
Копчем едва сдерживал слезы. Как же теперь в пути разжечь огонь?
Обыскали всю пещеру, но огненный камень исчез. Люди были огорчены, они хорошо помнили, как им было трудно без огня и как все радовались, когда нашли огненный камень. Но они были так легкомысленны и так беспечны! Теперь в дорогу им придется взять тлеющие угольки — другого выхода нет. Что, если угольки погаснут? Страшно подумать!
Копчем никак не хотел примириться с потерей. Он все искал и искал.
«Во всем виноват я сам, — думал мальчик про себя. — Только бы найти огненный камень! Теперь бы я берег его, как свой собственный глаз…»
Солнечным днем племя снялось с насиженного места и тронулось в путь.
Впереди шел Крепыш, за ним — охотники. Вслед за охотниками шли женщины с детьми. Они несли все имущество племени. У каждой на спине — ребенок или связка шкур. Девушки тащили мешки с сушеным мясом. Шествие замыкали два охотника — это охрана.
Весенняя земля была покрыта ковром мелких цветов. Подснежники и фиалки осыпали склоны, а в скалистых расщелинах проглядывали синие и желтые белокопытники, фиолетовые головки анемонов и желтые солнышки одуванчиков. Среди них одиноко поднимались столбики темного можжевельника.
Земля расцвела красками, приветствуя солнце. Но кочующему племени было не до красот. Ведь цветы, даже самые красивые, нельзя есть. Зато исчезли комары.
Вечером устроили привал у маленькой реки. Разожгли огонь из углей, которые несли в трухлявой, полусгнившей коряге. Поймали трех зайцев и двух уток, мальчишки приволокли корзинку яиц. Девочки набрали кислого, весеннего щавеля.
Когда наступил третий день пути, исчезли холмы, и племя вышло на равнину. Все говорило о том, что попали они в благодатный край.
Бескрайняя степь, множество следов животных. Исчезли скалистые гребни, по которым так трудно было идти. Земля была покрыта зелено-лиловым лишайником. Изредка попадались перелески из березы и ольхи.
Крепыш считал, что еще два-три дня надо идти вперед, в сторону холмистой долины, зажатой заснеженными горами. Это ворота, через них с гор тянутся многочисленные стада. Там будет прекрасная охота, такая, как в долине Дыи.
Племя переправилось через несколько больших и малых рек и двигалось теперь вдоль Бечвы к Моравским воротам.
Следопыты донесли, что раньше здесь уже кто-то прошел. Поэтому действовать нужно очень осторожно. Да и трудно было надеяться, что в таком благодатном краю они окажутся первыми.
Копчем, Бельчонок и Сова шли впереди. Это разведчики племени.
С небольшого пригорка они увидели тучу. Туча низко стелилась над землей, она приближалась к ним. Что бы это могло быть?
Гонимая сильным ветром туча рассеивалась, редкие клубы взлетали ввысь, а у земли она была темной, коричневой.
— Олени, олени! — вдруг завопил Сова.
Скорее к своим!
Впереди большая охота. И вот уже охотники схватили оружие и по приказу Крепыша разбились на группы.
Туча росла и неумолимо приближалась. Уже доносился грозный топот копыт. Огромное стадо спугнутых оленей неслось по равнине, как ураган.
Сотни твердых, тонких ног били землю в едином порыве. Олени в смятении сгрудились в кучу, их разветвленные рога походили на непроглядную лесную чащу. Тучи пыли вздымались в небо, застилая горизонт.
Вожака не видно впереди. Он затерялся в несущемся стаде, как воронье перо, занесенное ветром в густой лес.
Олени бежали, объятые смертельным страхом: рядом был их враг — человек.
Волчий Коготь, Укмас, Заяц и Сова уже приблизились к стаду и, охваченные охотничьим азартом, кричали во всю глотку, обнажая сильные, крепкие зубы.
Два оленя были убиты, несколько ранены, а один, сраженный стрелой Волчьего Когтя, добит каменными дубинами.
Внезапно животные остановились. Они толкались, испуганно подскакивали и сворачивали в заросли.
Из травы навстречу животным поднялись несколько охотников. Среди них — Крепыш и Сын Мамонта. Охотники покинули укрытие и с ревом погнали испуганное стадо назад.
Это был удивительный день! Такой охоты давно никто не помнил. Со свистом рассекали воздух ясеневые копья с хорошо отточенными наконечниками. Охотники добивали раненых животных: захлебываясь, пили кровь и вновь бросались за новой добычей.
Стадо разделилось. Теперь олени неслись в разные стороны. На помощь охотникам пришли женщины и дети. Размахивая ветками и громко крича, они гнали испуганных животных прямо на копья и дубины.
Животные разбежались, стих топот копыт, осела пыль.
Племя бросало к ногам вождя богатую добычу.
Жадный Крепыш, опершись на окровавленное копье, довольный, разглядывал убитых оленей. Наконец-то наступят дни, когда все в племени будут сыты, настанет конец всем горестям!
Раскатистый клич вождя — сигнал, и все племя набросилось на добычу. Ловко растаскивались жирные олени. Острые кремни разделывали туши.
Женщины и дети бросились в лес за хворостом. Старый Космач пытался раздуть огонь из куска дымящейся коры. Ее передал ему Копчем, который теперь хранит огонь как драгоценный клад.
Несколько умелых ударов ножа, и туша первого оленя разделана. Первый кусок принадлежит вождю.
Крепыш с удовольствием вонзил в него зубы. Ножом отрезал кусок перед самым ртом и с жадностью проглотил.
Сын Мамонта, Волчий Коготь, Заяц и другие мужчины поделили желудок и кишки. Каждый отрезал себе по огромному куску. У Космача, занятого разделкой оленя, от нетерпения по подбородку текли слюни. Криворог острым камнем скоблил содранную шкуру. Волчица и Ласка помогали ему, ловко орудуя широкой лопаткой из кости оленя: они снимали со шкуры остатки мяса и жира.
Голову оленя Космач отложил в сторону, при этом крикнув только одно слово:
— Рога!
Волчий Коготь хотел было поднять голову оленя, но Сын Мамонта опередил его.
— Сын Мамонта сам отрежет рога! — сказал он, усаживаясь и укладывая голову на колени.
Охотник по праву гордился своим умением. Никто в племени не мог это делать лучше Сына Мамонта. Раньше, когда еще был жив старый вождь, рога отрезали обычными кремневыми ножами. Однажды Сын Мамонта вместо камня с ровным краем по ошибке взял зазубренный. Он уже хотел было его отбросить как непригодный, но потом решил попробовать. Сначала все не ладилось, и даже при сильном нажиме нож не резал. Но случайно он сделал несколько движений вперед, а потом в обратную сторону, и на роге появился глубокий след.
Сын Мамонта стал водить ножом по рогу, в недоумении наблюдая, как нож все глубже и глубже вонзается в кость. И тогда охотник закричал от радости и стал прыгать вокруг костра, пока все не решили, что он сошел с ума.
Так Сын Мамонта изобрел пилу.
С тех пор люди его племени стали делать пилки сами, выламывая зубцы в хороших кремневых ножах.
Не успел Сын Мамонта нанести своей пилкой, закрепленной в рукоятке из кости, след вокруг рога, как Пайда крикнул:
— Эй! Посмотрите, они уже возвращаются!
Невдалеке, среди ольховых порослей, показались женщины и дети. Они шли, неся охапки хвороста.
Сын Мамонта отбросил голову оленя и вскочил, напряженно вглядываясь в приближающуюся толпу.
Что-то случилось. Ему показалось, что женщины шли слишком быстро, подгоняя впереди себя детей. Они не несли, как обычно, на головах охапки хвороста, просто держали в руках по нескольку веток. Что-то заставило женщин раньше времени вернуться в становище!
